Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь, Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
— Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

ЗАРУБЕЖНАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
WOLF BIERMANN

На кладбище Монмартра

Здесь, на кладбище Монмартра,
Небо дышит зимней стужей.
Я в ботинках модных, тонких
Перепрыгиваю лужи.
В лужах плавают окурки
И дерьмо собачек милых,
Хоть мои промокли ноги
Гейне я нашел могилу.

Белым мрамором укрытый
Прах его в изгнаньи стынет,
С ним лежит его Матильда
С тех далеких пор доныне.
Но не только как подруга —
В камне высечена тайна:
Текст, и в нем поэта имя,
Ниже просто: “Frau Heine“.

В пору ту, когда чернела
Всюду свастика на Рейне,
Было предано проклятью
Это имя — Генрих Гейне.
Хлеб изгнанника не сладок.
Только точно знаю я,
Что не отдали французы
Гейне мраку забытья.*

Здесь, на кладбище Монмартра,
Небо дышит зимней стужей.
Я в ботинках модных, тонких
Перепрыгиваю лужи.
В лужах плавают окурки
И дерьмо собачек милых.
Пусть мои промокли ноги,
Гейне я нашел могилу.

Перевел с немецкого Михаил Колчинский

 

*В 1901г. датский скульптор Луис Хассельрюс установил на могиле мраморный бюст поэта
и высек его стихотворение „Wo?“ («Где?»).

 

 

 

 

 

 

 

Когда солнце часом позже

Когда солнце часом позже
от Израиля на запад
Утром в Альтону приходит
Я не сплю. Я жду оттуда
новостей и жалоб горьких
Камни, пиццерия, танки
В Иерушалаиме Аль-Акса
Хамас, Ливан, Хезболла
Седер вечером в Нетании
Тель-Авив. И смерть на диско
Хайфа, Вифлеем и Яффа
Видишь: не нуждаюсь я в газетах
шоу мне претит вдвойне
мое солнце рассказало
здесь, в Германии, всю правду
обо всем всю правду мне

Хуже, чем под платьем бомбы
Хуже, чем в руках мальчишки
и Калашников, и камни
Это – ненависть слепая
Та, что с малых лет вскормила
В человеке людоеда, да...
Семь десятков юных гурий
Ждут в раю самоубийцу
А семье его пророчат
Славу и блага земные
Там где Бог велик чрезмерно
Меньше там его подобий
Видишь: не нуждаюсь я в газетах
шоу мне претит вдвойне
мое солнце рассказало
здесь, в Германии, всю правду
обо всем всю правду мне

И в тревоге по Вестбанку
Ходят юные евреи
мир клеймит их: оккупанты
Месть рождает месть взаимно
Чистых рук в братоубийстве
нет на водах Иордана
Палестинский флаг на гробе
Иль покрыт он белым флагом
с голубой звездой Давида
Ах! Слезы матери у гроба
Одинаково повсюду
Жгучи жгучи жгучи жгучи

Перевел М.Колчинский

 

 

 

 

 

 

Большой алый цвет Шагала*

Да, это другой
Шагал, не тот вечный
скрипач, не снова
в букете
лабильная пара влюбленных
в стабильном паренье

Икар падает с неба
Одессы. В сельских пределах
паденье. Мужчины и женщины
глазеют, на низких кровлях
сидя, стоя, невозмутимо
крушения ожидая

и я могу быть свидетелем
как те, что в полях наблюдают
падение к смерти. Большой
кровоточит алый цвет
Шагала, его большой алый цвет
кровотоком сверху вниз
Тогда
из коричневых труб стекал
Холокост в мой дом. Струйка
алого цвета из Голливуда
крохотный алый цвет
стекал в никуда

Перевел М.Колчинский

*«Падение Икара». Холст. Масло. 213x198. Париж, Mузей совр. иск.

 

 

 

 

 

 

На пороге сна и пробуждения


(песня)

Усни, родная, эта ночь
Сомнений, дум неясных, прочь
Бежит, не дав ответа
Дай руку: через реку снов
Перенести тебя готов
Лишь поцелуй – за это.

Проснись, любимая, проснись!
На радость нам с тобой вернись
Из сумрачного края!
Луч солнца милые черты
Ласкает, и не видишь ты
Как я, любя, страдаю.

Перевел М.Колчинский

 

 

 

 

 

 

Родина

 

Ищу покой, но всюду бой.
Жизнь жизнью наполняя в мире
Мне жить доверено судьбой,
Имея всё, и всё транжиря.
Мне, едоку друзей, всегда
Отчизной свой насытить голод
Так хочется. Стремлюсь туда,
Но чувствую могильный холод.

 

Люблю поспать подольше я
Не торопиться встать с восходом,
Решать вопросы бытия
За чашкой чая с бутербродом.
Свободу новая война
Несёт. И новые прозренья:
Страх одолеть любовь должна,
В победе скрыто пораженье.

 

Стакан вина – залог удач,
О женщина, моя вакханка.
Зверь о двух спинах мчится вскачь,
Рысь, иноходь, галоп, стоянка …
Тебе стихов сплету венец,
Лишь должен мой тритон,хоть тресни,
Хвоста откушенный конец
Вновь отрастить – и будут песни!

 

Ищу покой, но всюду бой.
Жизнь жизнью наполняя в мире
Мне жить доверено судьбой,
Имея всё, и всё транжиря.
Мне, едоку врагов, всегда
Отмщеньем свой насытить голод
Так хочется. Стремлюсь туда,
Но чувствую могильный холод.

 

Перевод Daniel Kogan

 

 

 

 

 

 

ИТОГОВАЯ БАЛЛАДА В 30 ЛЕТ

 

Ну вот мне тридцать лет
И средств на жизнь [мне] нет
И за уроки дорого заплатил
И много пера-пуха потерял
Рано стал я в чести
Ночные горшки на меня опорожняли
терновым венком меня одарили [букв.: очестили]
Я его оставил лежать.


И все же: одуванчик цветет
Даже в дождевой луже
Еще мы смеемся
Еще мы рассказываем
Лишь анекдоты!


Зачем же меня мой отец
Тем толчком, полным последствий
Всадил в моей матери лоно
— возможно, чтобы я позже
Бюрократской свинье немецкой
Баллады под пятак лупил
По лапам розовым лупил
Страны отцов разъетых.
И все же: одуванчик цветет ...


Я, стало быть, вмешался
В политику, куда было деваться.
Они смели меня со стола
Как комара
А когда я их ужалил в палец
И при этом обломил себе жало
Они меня спокойненько растерли
на мелкие куски.


И все же: одуванчик цветет ...


Эта Германия – крысиное гнездо,
Друг мой, если ты дашь себя купить
Неважно, за восточные деньги или за западные,
Тебя сожрут
И пока тебя еще жуют
Тебя плохо оплачивают и хорошо переваривают
Прежде чем проступит [букв.: просереет] следующее утро
Тебя забудут.


И все же: одуванчик цветет ...

 

Я иду под парусом с жесткой мачтой
К очередной красавице, делаю остановку
А сколько других я из-за этого пропустил
Их слишком много
Теперь в моей чудесной [букв.: красивой] лодке течь
Доски медленно прогнивают
Собирается стая, я вижу с ужасом,
Акул под килем.


И всё же: одуванчик цветёт ...


У времени чудовищный размах
Пару лет ты силен и молод
Затем ты медленно сползаешь на дно
Всемирной истории.
Не одно поколение
Штурмовало троны деспотов
И его надували с оплатой
И оно гибло.


И все же: цветок свободы цветет
Даже в дождевой луже
Еще мы смеемся
Еще мы рассказываем
Лишь анекдоты


И все же: одуванчик цветет
Даже в дождевой луже
Еще мы смеемся.

 

Подстрочный перевод с немецкого Сергей Гладких

 

 

 

 

 

 

 

СПУСКАЕТСЯ НЕМЕЦКАЯ ТЕМЕНЬ

 

Спускается немецкая темень
На мою душу —
Темнеет всё сверхмощно
В моей песне.
[Все] от того, что я мою Германию
Вижу так глубоко разорванной,
Лежу я в лучшей её половине —
И мне дважды больно!

 

Подстрочный перевод с немецкого Сергей Гладких

 

 

 

 

 

 

 

ПЕСЕНКА О ПОСТОЯННЫХ ЦЕННОСТЯХ

 

Большие лжецы, и что – ну, и что
От них остается? От них остается
лишь то что мы им поверили
Большие ханжи, и что – ну, и что
От них остается? От них остается
лишь то что мы нутро их увидели
Большие вожди, и что – ну, и что
От них остается? От них остается
лишь то что они скинуты были
А их большие эпохи — и что
От них остается? От них остается
лишь то что они укорочены были
Хлебами заткнули вы истине рот
И что остается от хлеба?
лишь то, что его съели
и эта распетая песня – ну, и что
остается от песни?
навек остается от нее лишь то
что она была забыта

 

Перевел с немецкого Алексей Рашба

 

 

 

 

 

 

МЕЛАНХОЛИЯ

 

Эмилю Чорану

 

Я не вижу земли ни в одной земле
на дерьме индустрии петух не поет
люди мечутся слепо словно во мгле
их величия мания берет в оборот
раковой опухолью жадность растет
и я ненасытен и жизни не рад
ибо страх смерти прикинулся жаждой жизни
ибо безграничная свобода имеет границы
ибо я моим врагам ничего никогда не прощаю
ибо я все вижу и ничего не понимаю


меланхолия
меланхолия в сердце
черная горечь


ибо трусость сковывает меня перед настоящим другом
ибо храбрость перед ложным врагом меня дурачит
ибо слезами не приручить тирана
ибо никакой песней не остановишь безумца
ибо я на сцене пустой славой пропах
и от жажды только лизал соль
ибо сомнение в мою совесть вползло
и я без вины был во всем виноват
ибо я сопротивлялся и все же вставал на колени
и никто мне за мою душу не даст ни гроша


меланхолия
меланхолия в сердце
черная горечь


кто проповедует надежду, тот, увы, лжец
но кто убивает надежду, тот сволочь
а я делаю и то и другое и кричу – вот вам
берите все что вам нужно – слишком много – вредно!
ибо безпричинна любая надежда, так же
как любовь не требует для себя основания
и поскольку мне наплевать на мечты
ибо только от ереси дымит труба
и только еретик горит и светит как никто другой
и великолепно воскресает в любом случае

 

меланхолия
меланхолия в сердце
черная горечь


ибо я могу сотворить моего ребенка как бог
только по своему подобию, слишком глупым и слабым
но он ищет вслепую свой путь
и бежит к огню на свою беду
Внуки справятся с этим лучше! кто так верит
тот успокаивает свою душу
но кладбищенский покой не дает мне покоя
ибо я устал как собака от всего этого
спасения человечества и потерял сон
ибо я получил худышку, а хотел толстушку


меланхолия
меланхолия в сердце
черная горечь


любовь моя если я с тобой и нам
повезло, ибо мы любим друг друга
если я поднимаю тебя в небо, если яд
уходит прочь из реки душевности, если
в мед и молоко превращаются кровь и гнев
если друг нуждается в нас и мы можем
постелить ему постель и выпить с ним вина
и в мирном покое нам покажется удобной война
тогда случится так, что я покину вас,
ибо я вечно поднимаюсь и падаю.


меланхолия
меланхолия в сердце
черная горечь

 

Подстрочный перевод с немецкого Вячеслав Куприянов

 

 

 

 

 

 

МЫ ВСЕ ЖЕ ОСТАЕМСЯ ТАКИМИ, КАКИМИ БУДЕМ

 

Благая весть есть у меня для тебя:
Нам не нужны благие вести
о рае на земле.
Маркс не был мессией и никогда марксистом.
Придет ли Христос или уже пришел,
мы все же остаемся теми, мы все же остаемся теми, мы все же остаемся
теми, какими будем.


Чушь! Новый человек, ах ты глупец [букв.: человеческое дитя]!
Мне хватило бы, если бы нас не приговорили
к жизни в аду.
Не стройте только небесного царства
на земле, где мы тогда ангелоподобно
стремились бы к вечному свету, к вечному свету, к вечному свету.


Пьет ли кто где воду ли, вино ли,
мне все равно, так тому и быть,
Крови моей не пили бы.
И не хочу ни пыток, ни массовых убийств,
ни намордника за одно лишь словo
Никогда бо-, никогда бо-, никогда больше костров [инквизиционных].

 

Впрочем, дерево остается довольно кривым,
из которого вырезан человек, глупы
и самые умные люди.
В одном экземпляре еще сойдет,
опасно, когда я вижу сброд:
всегда только, всегда только, всегда только в своре.


Даже глубокое молчанье часто мелко.
Жизнь невыносимо легко
растрачена, боюсь я, но никогда не должен
захватить меня страх, не поддавайся,
оставайся лучше гордым и вольным, как птица,
иначе сожрут меня, иначе сожрут меня, иначе сожрут меня вóроны.


Благая весть есть уменя для тебя,
любимая, нам не нужды благие вести
о рае на земле.
Маркс не был мессией и никогда марксистом.
Придет ли Христос или уже пришел,
мы все же остаемся теми, мы все же остаемся теми, мы все же остаемся,
какими будем.

 

Подстрочный перевод с немецкого Сергей Гладких

ВОЛЬФ БИРМАН (нем. Wolf Biermann, род. в 1936) — немецкий поэт, композитор, бард, в 1970-х бывший одним из самых известных диссидентов в ГДР.

Вольф Бирман родился 15 ноября 1936 г. в Гамбурге, где закончил гимназию Генриха Герца.  Его биография отражает трагедию «двух Германий» и мира, который более полувека был расколот на два «лагеря». Отец Бирмана — работник гамбургской верфи, коммунист, участник антифашистского Сопротивления, погиб в Освенциме в 1943-ем. Сам Вольф вместе с матерью чудом остался в живых после мощнейших бомбардировок Гамбурга. В 17 лет он эмигрировал в ГДР, следуя своим политическим убеждениям и не желая жить в стране, где «нацистам среднего звена» было позволено занимать государственные и муниципальные должности. Первое время после переезда его опекала супруга Эриха Хоннекера.

Молодой Бирман слыл социал-демократическим идеалистом, штудировал философские тексты, изучал политическую экономию, создал Рабочий и студенческий театр в Берлине. Уже в начале 60-ых у него, как автора и исследователя, начались проблемы: режим костенел в бюрократизме и догматичности, официальное отношение к революционным романтикам, верившим в то, что Восточная Германия — место, стартующей утопии, становилось все более враждебным.

В начале 1960-х годов Бирман изучал философию и математику в Берлинском университете имени Гумбольдта. Тогда же начал сочинять стихи. В 1961 году основал восточноберлинский «Рабочий и студенческий театр». Поставленная там пьеса о проблеме Берлинской стены была запрещена. Вольф Бирман получил первоначальное музыкальнотеатральное образование в знаменитом «Берлинском ансамбле” Брехта и до сих пор называет Эйслера «Mein Meister”

В это время отношения поэта с властями ГДР резко ухудшаются.

Его выгнали из университетской докторантуры (с извинениями диплом вручили в 2008-ом).

В 1976-ом во время кёльнского концерта бард позволил себе в открытую насмехаться над государственными порядками соцстран и его заочно лишили гражданства с формулировкой «за серьезные нарушения обязанностей гражданина» (партия добавила «контрреволюционер, ренегат, платный агент классового врага»).

В ноябре 1976 бард едет на гастроли в ФРГ, и обратный въезд в ГДР ему запрещают. Фактическая высылка Бирмана спровоцировала отъезд из ГДР целого ряда деятелей культуры, включая певицу Нину Хаген. Нина Хаген — приёмная дочь барда — бесстрашно написала письмо в министерство иностранных дел, в котором заявила, что не хочет оставаться в государстве, в котором не разрешают жить такому замечательному человеку, как Вольф Бирман. В министерстве отнеслись к письму достаточно серьёзно и предложили певице в течении четырёх дней убраться из страны. Нина Хаген запаковала чемоданы и улетела в Гамбург к своему приёмному отцу, который помог ей тут же получить контракт с концерном Columbia. Оставшись на Западе, Бирман продолжает сочинять и исполнять песни. Поддержал военные операции в Косово (1999) и Ираке (2003)