КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон

ВЛАДИМИР ЭРЛЬ

Владимир Ибрагимович Эрль (настоящее имя Владимир Иванович Горбунов; 14 мая 1947, Ленинград — 25 сентября 2020, Санкт-Петербург) — русский поэт и прозаик, текстолог.

ЭВРИДИКА

Пламя свечи виновато марьяжит.

Меняется форма, рождается шорох –

Орфея плач. Он слышит

удар руки по струнам звонкой лиры...

Связует нить воззрений паука,

повисшего над миром

мельчайших тканей, –

тянется за словом моим паутина –

златого дня немыслимый конец.

И пьет Орфей настой из терпких слов,

забывшись сном, над лирою склоняясь

и наблюдая гладь

сиреневого Стикса.

* * *

Навстречу мне, – хороший, дружелюбный –

из подворотни смотрит человек.

* * *

висели рядом рыба и карниз

лицо светилось смехом исчезая

красавица росой шептала

и упадала надпись невесомо

свеча зевала

пойманная дверью

трава шагала под окном

и печень по руке скользила

дуб ждал замок стеклянного дитяти

звезда шумела под коров глазами

и ряд одежд вслух надписи читал

* * *

и яблоки проплыли в море

* * *

смола устала

где-то

как его?

ИЗ ЦИКЛА "ПЯТЬ СТИХОТВОРЕНИЙ, НАПИСАННЫХ ПО ПРОСЬБЕ ЧИТАТЕЛЕЙ"

1. ЧТО МЫ СЕЙЧАС СДЕЛАЕМ

сейчас

мы ударим кактусом по щеке

ближайшего соседа

сделаем надрез на коже его живота

и вставим туда чайник

сами же

сядем вокруг самовара и будем пить сладкий кофей

когда напьемся

пойдем на луг

и там

поймав кобылу

нальем под хвост ей земляничного варенья

пусть будет ей приятно

прогулка наша

будет длиться

на свежем воздухе

чайник в животе

уже поспел наверно

теперь гостям предложим чаю

и сняв с петель ворота

ударим их по голове

да так

чтобы носы не сплющить

потом пойдем в театр смотреть на мавра

а может в зоопарк

там тоже хорошо

там открывается простора много

для новых наших действий

2. ОТНОШЕНИЕ К СОВРЕМЕННИКУ

если

нечаянно столкнуть со стола стакан

вместе с прилипшей к нему дохлой мухой

то наверное нельзя рассчитать траекторию его падения

если

плюнуть в сторону вытянутых ушей современника

то можно ожидать происхождения

какого да нибудь эффекта

если не осязательного

то хотя бы слухового или зрительного

если муха

упавшая вместе со стаканом

погибнет

то есть если она была еще жива в момент нечаянного столкновения стакана

тогда можно ожидать одно

а если нет

то

совсем другое

Февраль 1967

ЧЕТЫРЕ СТИХОТВОРЕНИЯ, ПОЛНЫЕ ХЕЛЕНУКТИЗМА,

СОЗДАННЫЕ В ПОРЫВЕ СОВМЕСТНОГО ТВОРЧЕСТВА

* * *

О чем мы поведаем миру

покрыв позолотой кумира

раздавим ли нынче клопа?

взмахнем полнозвучною лирой

взмахнем полногрудой Пальмирой

поставив ее на попа

волнуется мудрое темя

качается потное вымя

иное нагрянуло время

иное написано имя

сужаются наши просторы

и ширятся наши Гольфштремы

и нового века уборы

украсили наш Кара-Кум.

Апрель 1967

Соавторы: Дм.М. и ВНЕ

* * *

Не похвалу тебе стихами соплетаю...

Сумароков

Мой глаз консервы укрощает

и паки никому не угрожает

ни даже англичанину, который пиво пьет

и не портному даже, что штанину шьет

и всех своим искусством поражает

когда под стогом дева мудрого рожает

и в книгу челюсть первенца кладет

желая утопить каменья

в реке, что поражает все стремленья

и волнами журча поет.

песнь реки:

"Мой глаз консервы укрощает

в свинине помидор воображает

и мудрому портному угрожает

которого штанина совершает

круги вокруг протеза скрипача

которого штанина совершает

высокий жребий скрипача

которого ботинок украшает

короткий северный лорнет.

Мой глаз консервы укрощает

на бледных персях возлежа

и паки никому не угрожает

как осенью зачавшая межа

которая штаниною портного

касается протеза скрипача

которого штанина совершает

того, кто замещает палача.

Мой глаз консервы укрощает

когда облезлый купорос

седую деву вопрошает

тем самым доведя ее до слез

она же, скрипача касаяся волос

его доводит бедного, несчастного до слез

и он уж ничего не понимает

и из очков кишечник вынимает

тем самым укрощая мудрого понос".

конец песни реки

Итак, друг мой, укрощены консервы

которые смутить успели нервы

младой роженицы, на чьих персях

глаз возлежал консервы укрощая

лорнетом северным кишечник защищая

тасуя первенца в горстях

чья челюсть в книге мудрой возлежала

и скрипачу вторым протезом угрожала

штаниною запутавшись во щах.

Не так ли ты, поэт, лукавствуешь нехитро

когда вдоль утра разуваешь гетры

в ответ на ласки юго-западных гетер

которые пускают ветры задом

которые пускают задом штормы

топя лихие корабли

на эр.

Апрель 1967

Соавтор: Александр Миронов

ТРОНКА

На берегу Финляндского вокзала

я повстречал красивого питекантро́па;

в его руках была Европа,

которую Евразия лизала.

Апрель 1967

Соавтор: Александр Миронов

ВОЗЗВАНИЕ К ДУШЕ ОТВАЖНОГО П.С.

Лысеет мир. На пахоте картины

могучий труд являют из себя.

Торжественно поникшая рутина

взвилась на мачты бригантины,

забытое отечество любя.

Лысеет вепрь. Безумьем рвутся струны,

и руки перестали узнавать

в ногах свернувшиеся руны,

которые, подобно волн буруну,

морские берега отчаялись лизать.

Лысеет Рак. Печальное страданье

покрыло пеленой усталое чело.

Ему не нужны больше праздные лобзанья,

которые не остановят угасанья

отечества, которое зело.

Лысеет кит. Усов поникших сладость

на дерево дубовое легла.

Окрест смеется ветреная младость,

роняет шишки маленькая радость...

И отступает молчаливо мгла.

Возросший волос падает на плечи,

и жизни закипают пузыри.

Они бурлят на новгородском вече,

среди татар, средь запорожской сечи...

– Гори и ты, душа моя, гори!

Фебруарий 1968

Соавтор: Дм. М.

Наташа Ростова. – Охота. – Первый бал. – Побег из родительского дома. – Последствия опрометчивости.

В сиденьи шарф

в тарелках тесто

таращится в окно невеста

лошадиный там гусар

поспевает не спеша

спадает шлейф

молчит невеста

в округе распухает тесто.

Снимает дева наколенник

и надевает патронташ

в ее глазах торчит стремленье

в груди спирает самомненье

в душе не утихает жар.

Вот вепрь летит взирая Зевсом

за ним летит стрела в догон

в округе пахнет свежим мясом

и затихает угомон.

Летает дева по паркету

кричит смеется и грустит

паркет не радуясь ее полету

таращит доски и блестит

вот платье зацепляет гвоздик

взметнулось вверх калошу обнажив

вокруг столпившиеся кавалеры

от замиранья духа еле живъ

все ищут жадными глазами

паденью вепря пьедестал

и въявь взметнувшимися снами

дрожит ресница без труда.

Дыханье сонное стесняя

в груди болезней роковых

она терзает нежно няню

расспросами о дружбе и любви...

Свисает осень пыль струится

роняя листья на чело

рыдает пышная столица

и царственность хранит зело.

Стекают слезы. Где невеста?

проскачет тройка за окном

порфироносного насеста

лишая дарственной на дом.

Октябрь 1972

* * *

Безумен облик мой и нрав мой безудержен –

порой безумен, а порою нежен,

и золотой в нем нету середины...

Декабрь 1969

Я И ТЫ

Упругость праздной болтовни

горит в твоих глазах...

В зрачках пылают головни –

с улыбкой на устах.

А я... Я притаюсь в кустах

и буду петь: "Моргни, моргни!

Не спрячешь дерево в лесах:

вот так и мы, – совсем одни..."

Ты перебьешь и застрекочешь,

улыбку сгонишь на лицо,

потом захлопаешь в ладоши...

А я – корявым полецом

одену на ноги калоши

и грудь устрою колесом.

Август 1968

* * *

Смотри отважно вдаль, свирепый мореплавль, –

чьи острова твои? чьи острова захвачены вчера?

Куда же плыть теперь, куда стремить корабль,

какая ждет тебя отпетая дыра?

Ты сослан. Пусть. Но – где итог стремленья,

итог пути? – Вопрос мой вечен...

Досуг степенных слововедов

сравнится разве с ним,

когда и стар, и млад – все населенье

идет под бременем обедов?.. Но – зачем

листают волны океана книгу,

где между строк ладья твоя мелькает? –

На той ладье стоишь, покорен мигу,

покорен игу, что тобой владеет, –

и отлетает...

Август 1967

* * *

Снова возложен на плечи

камень кричащий травой

легче казался листвы тоньше течи

словесной была эта тяжесть

но – поднимается снова рука

кверху стремится десница

словесная вязь плетет рекой

свои кружева

день

ночь за ночью листаю пейзажей книгу

еле заметно – луна

медленный серп

грохоча и беснуясь

проплывает над крышей

дома ночного

дым

только дым и туман

над росистым полем витают...

Встают по утрам

поднимаются вверх

цветов лепестки

отряхают

прозрачных кристалликов массу

и только

камень лежит – неподвижен громоздок!

Октябрь 1967

* * *

На брегу пустынных птиц

отражался лебедь синий

звуком опустевших лиц

лиц упавших на холсты.

Так и я

стою вдали

синим светом отражаюсь

медленно едва вращаюсь

и цветком расту в песке.

Ходят мимо дни и годы

едут двое вслед за мной

я стою смотрю на воды

и качаюсь на ветру

опускаю ноги в руки

и пою на берегу

лес качается от скуки

и качает головой.

Прилетает птица

в клюве

держит маленький фонарь

отражаются хвосты букв букв букв

и опять горит фонарь

свет упал и снова взвился

птица в лес ушла и села на пенек

дым костра в рукав забился

сжался

в щели улутул –

я стою и смотрю

не ухожу –

опускается облако

прилетает лев крылатый

трубит в рог.

Далеко вокруг леса

в тех лесах стоят дома

в них разбойники живут

человечину жуют

смотрят

в окна лезет вор

обнимающий топор

лобызающий топор

и разбойники сидят

мяса больше не едят

вор здоровается с ними

просит хлеба и воды

говорит что дождь идет.

Прилетает птица вновь

улетает птица в лес

и уносит за собой

дом разбойничий пустой

дым валит

горит изба

на спине у птицы

суета

нету дома пень остался

вдруг взлетел и закачался...

Я ушел давным-давно

все смеются надо мной

но я опять пришел сюда

без лица

все взглянули мне в глаза

просят больше не гулять

просят больше не ходить

не терять зрачки в лесу –

я спокоен:

унесу!

Август 1968

* * *

Встают и уходят.

В пустыни летят

прозрачные кусты

и за ними летят

горы леса длина ширина и мосты –

прилетели улетели

отдохнули и опять

улетят.

Поднимаются висят

непонятные слова

черной паузой свистят

улетают – и назад.

Здесь же остаются

различные куски понятий –

вьются вьются опускаются

на коричневый пейзаж.

Здесь – леса.

Они стоят

они уходят медленно в луга

а с лугов уходят в леса

звери рыбы и поля.

Там они останутся.

Они сольются

с травой водой и атмосферой

они замаскируются под древних обитателей тех мест

они установят купол

под куполом они будут висеть

в неподвижности –

будут петь молчать и звучать –

будут молчать и внимать

звукам доносящимся извне.

Внутри все останется другим.

Внутри будет висеть терпкий дым

дым будет облекать фигуры и тела

оставшиеся под.

Фигуры и тела оставшиеся над

будут молчать и видеть

как в густом прозрачном дыму

ограниченном куполом

улетают прилетают

появляются и исчезают

горы леса луга

звери ушедшие с лугов в леса

птицы улетевшие из лесов в луга

люди пребывающие повсеместно

и я –

наблюдающий за изменяющимся пейзажем местности

и отмечающий

сколько времени уходит

на каждое изменение вещи

предмета

и существующих живых тел.

И я –

улетел.

Август 1968

* * *

Не знаю, на самом ли деле,

иль только привидится мне, –

но в день золотого апреля

увижу я тень на стене:

на стол упадет, шевельнется,

качнется, к дверям подбежит,

из рамы стеклом отзовется

и хрусталем зазвенит...

И встану я, выйду навстречу,

руками упрусь в пустоту...

Обрыв. И медлительно плечи

вослед за ногами падут.

Январь 1969

* * *

От прошедшего дня отрекаюсь простым безучастьем

сумасшедшие птицы летят и летят в облаках

причащаюсь сегодняшним днем и к огню наклоняюсь

бормочу непонятные фразы и знаки черчу на песке

я не с вами – я сам по себе – я не тот фарисей безголосый

я знаменье увидел вчера меж мелькания волн

чудотворные знаки словес оставляю к среде близлежащей

и от вторника прочь – к ней навстречу спешу

погружаюсь в слова и меняю свой облик на тени

бестелесный скольжу по поверхности бледных зеркал

и простым безучастьем от прошедшего дня отрекаясь

бормочу непонятные фразы и знаки черчу на песке.

Май 1969

ВОРОН, ГОЛУБЬ И КАПИТАН

Над крышей каркает ворона

и голубя в когтях сжимает.

А тот без крика и без стона

в когтях вороньих молча повисает,

как будто апельсин без кожуры,

как будто апельсин без кожуры.

Вверх смотрит дикий пес из конуры

и цепь свою поверх столба мотает.

На небе голубом ворона пролетает,

в когтях сжимая апельсин без кожуры.

Похоже, будто апельсин вороний

похож на дождь Данаи золотой,

похож на дождь Данаи золотой.

На море парус плещет из-под ветра,

на палубе виднеется суровый капитан.

В трубу подзорную ворону наблюдая,

он видит: на расстоянии около десяти метров

несет она в когтях оптический обман,

да и на вид она – еще довольно молодая.

"Когда б она была Даная,

когда б она была Даная!" –

вздыхает молчаливый капитан

и мчится – дальше в океан.

Декабрь 1969

_________________________________

ИЗ КНИГИ "ТРАВА" (1970 – 1978)

Помни всегда о своем микрокосме

и в зеркала никогда не смотри!

* * *

Остановясь еще в начале

перед вместилищем пустот,

мы вдруг на небе увидали

лучей воздушных поворот, –

и вверх глаза подняв, отринув

все искушения пустот,

духовной пустоши в средине

стояли мы.

Не в силах сделать шаг,

остановились мы еще в начале.

И облака воздушные неслись,

и незаметно увядали,

и низвергались сверху вниз.

И мы стояли посредине,

задравши головы наверх, –

и невесомости отныне

нас не касался больше грех.

Январь 1970

* * *

О!

О, чешуя на руках!

ребра мои окружает вода

плещет плавник за спиной

воздух сгущается.

О!

О, тени в подводных садах –

иногда

вырастают стеной

позади.

Июль 1978

* * *

Преграда сна –

как ветер, рвущий в клочья

деревья гибкие.

Вчера – я снова жил.

Сегодня – только сплю;

проходит вереница

пустых мечтаний.

Волны ль это –

или песок – сыпучий, легкий и бесцветный?

Как будто дождь...

Май 1970

* * *

И сосен, по дороге, тени

Уже в одну слилися тень.

Тютчев

...И тень твоя, с моей мешаясь,

тянулась через комнату к окну, –

но тут свеча, огня лишившись,

последней вспышкой осветила нас.

И в запертом средь стен пространстве

безмолвные фигуры наши

остались, чуть колеблемые ветром,

как два бумажных силуэта.

И лишь глаза вновь стали видеть,

мы поняли, что ускользнули тени

от нас через окно. – Теперь уже в саду,

прижатые к земле луной ребристой,

они несмело всем движеньем нашим

как робкие актеры подражали.

А мы стояли неподвижно,

не смея воскресить свечи горенье, –

и тени на траве росистой

застыли вновь, слегка колеблемые ветром.

И мы стояли неподвижно

и робко сквозь окно смотрели,

как на траве в саду две наши тени

в одну сливались.

Февраль 1970

ПОКОЙ

И. М.

Накатило волной – и опять, и опять: да, – отливом...

Ах, как сладко гулять берегами летейской воды!

В этот солнечный день еще ниже склоняются ивы, –

в их тени – мы с тобой: я и ты.

Необычно большое проносится облако мимо,

наполняется небо дыханием теплой травы, –

и большие слова, колыхаясь едва уловимо,

не родились еще – и плывут.

Июль 1971

ОТРЫВОК

О Господи! Куда еще, куда

лететь душе, стремительной и гибкой?

Еще какие видеть жемчуга

и губ каких – забытую улыбку?

Когда еще, о Боже, увидать

звенящих облаков падение ночное,

когда еще безмолвная вода

сокроет мановения покоя?

Блестящих глаз круговорот

и блеск – куда?..

Декабрь 1972

СЛОВО, СЛОВА

Не очень словам доверять – невозможно;

слова – это край *, потому что они отвечают

не сами себе, а чему-то иному –

такому иному, что впрямь не найдешь.

Тогда – объясненье.

Объясненье словам,

вдруг сцепившимся резво,

хвостами своими клюющим друг друга –

своими хвостами, своей головой:

"это люди плывут на восток".

На востоке далеком,

на востоке далеком бываю.

Я бывал на востоке далеком,

вспоминая себя

и, наверно,

считая, что скоро

рожусь печенегом

(иль стану, верней, –

печенегом)...

"Когда невозможно уснуть

этим полднем упругим

на развесистой плоскости лип, –

только так еще можно сказать! –

– непонятно, к чему, отчего и когда"

------

* (cry ?)

Декабрь 1971

ПАМЯТЬ

Читая Л. А.

На звезды ночью – каждая блестит

смотри вчера, сегодня

– какая бабочка летит

какие узкие ладони –

смотри и снова и забудь

глухие листьев разговоры

в их шелесте пустынный путь

на отзыв требует опоры

когда листание небес

и облаков ночное пламя

опустят музыки на лес

неповторимое молчанье

ты собирать словес плоды

вновь примешься – я понимаю –

забыв прекрасные сады

по имени "нет ничего не знаю"

и опуская каждый миг

глазниц своих двойную завязь

пустых луной ночей светильник

ты зажигаешь...

Октябрь 1973

ПОХИЩЕНИЕ ЕВРОПЫ

Европа! Я ль в твоем окне –

полузакрыт, полупрозрачен?..

Иль – может, ничего не значит

сгорать на медленном огне?

Увы, увы! Внутри, вовне –

я ничего не понимаю, –

кладу к твоим ногам, сжимая,

одежды, бывшие на мне.

Я гол. – Ужель я не король?

Ужель я снова обозначен?

Декабрь 1970; 1972

ТРЕХЧАСТНАЯ КОМПОЗИЦИЯ

Теплился ль на углях истлевший бык

иль воспылал поэт мечтаньем безудержным –

не довелось фельдфебелю узнать.

Теплился ль на углях истлевший бык

поэт ли сжег кого презреньем благородным –

не удалось фельдфебелю узнать.

Теплился ль на углях истлевший бык

или душой пылал поэт опальный –

не суждено фельдфебелю узнать.

Апрель 1974

К СП

– Прапорщик, прапорщик, в фартуке белом,

Ныне даю я тебе три завета.

Май 1972

* * *

На газоне свежевскопанном

лежала кошка белолапая –

то ли лапы загорелые,

то ли морда неумытая.

Май 1973

* * *

Осень наступила...

В воздухе кружится

нетопырий пух.

Сентябрь 1970

* * *

Благоухали пушки за углом

закат невдалеке наглел

последним солнца заходя лучом

бликами плыл по воде

летнее время!

ушла

в непрерывность весна

меня, продолженьем сна

облак висячий желал

листьев листы. – листья!

медленный блеск осок.

кукушка становится выпью.

звук желаний высок.

Март 1974

НЕЯСНОСТЬ

С каждым годом все меньше людей остается

в окрестностях рая

исчезает надменность сменяется горечью память

и в листаниях волн

опускается гребень подъема

опускается в память усталость границ.

Тишина

оглянувшись вокруг мы увидим на пристальном взгляде

незримые звуки

чужеродных побед и побегов.

Среди волн

чернокрылые морды мелькают

рыб или птиц

или может быть просто животных.

Несвободно желание стать беспредельным

за пределы уйти

в ожидание пышных ветвей.

...мы цитируем все окружившее нас

мы гладим сквозь прозрачные миги мгновений

бледной тьмы на поверхности гладких зеркал

искривленных луной

поднимающих черные сучья

голые сучья деревьев на уровень глаз.

Забывать

остается забыть

остается сказать о внимании к мигу

слушаем трав перехлест

ощущаем движенье ветров

наполняет желания наши нездешняя мука

с каждым годом все меньше

ей остается довлеть.

Это ошибка

мы забыли опять о значении памяти света

с беспокойными лицами мы

остаемся опять вспоминать.

Февраль 1973

ПАЛИНОДИЯ

надежда продолжает

сплетать китайский ветер

с пеплом лунным

трава

туманом окружать напиток улиц

продолжает

я выбирал песок когда-то

и музыку моста

сегодня

мне шорох сердца говорит о птицах

о любви

о тени голоса Господня

вот призрак времени

нетерпеливой ночью

оставив снов прилив

я слышу тишину деревьев

ветвей свернувшихся единственную правду

грудь наполняет

ритм чая

утром

продолговатый парус в воздухе забьется

трамвай свернет

в зеркал глубоких суету

на узком перешейке окон

испуганные

мысли осыпаются

преграда перед ними

вьющийся простор

но листьев сумасшествие

стремится повторить вопрос бесцельный

руки

соединить на каменном лице

я жду

пожар небес высоких

в огонь бросает эхо смерти

и следом

темного покоя чувство

свеча погасла

и окно раскрыто

Май 1976

________________________________

ИЗ КНИГИ "АЛФАВИТ" (1973-1979)

Авторитет, русалка. И это, и это.

Видимость

"... влекут чечевичные хляби".

Вода. Вода постоянно прекрасна.

Волчья грудь, что он о ней знает? Кроме.

Все мы уехали, все мы остались на платформе.

Всё, что я думал... Границы.

Деревья на весу. Пространство. Ночные фонари.

Еще о воде.

Заброшенный сад. Свалка.

Звуки, любовь.

И что же? – тень моя росла...

Капкан. Капкан.

Кремовые торты, кидание бисквитов, крем! крем!

Круги на воде.

Крушение.

Куда мы все делись, Господи?

Лакуна.

Лимоны, лимоны, трава.

Луна, луна, я бросаю снег.

Маки.

Микенские белые стены...

Музыка слов, музыка чувства, музыка всей моей смерти, музыка опыта, музыка смысла, – я знаю...

Мусор, мусор.

Мы еще встретимся.

На пустынной дороге, на пустынной дороге...

Над крышами граждан

отчизны моей

летит металлический аист.

Но ничего не оставалось. Но ничего не оставалось.

Ночные фонари.

Окна дождя.

Окончание любви.

Они спешат, я видел, смотреть, пистолеты над крышей.

Орфей.

Память, память!

Пейзаж собаки.

Персефона, Персефона!

Помни об этом.

Принимай, помни, я знаю, поможет о времени.

Проплыло облако досадной опечаткой...

Птицы! счастливые птицы!..

Пустота, пустота, пустота.

Состоянье окна.

Тапир умирает в траве.

Трава, трава.

Ты тоже, и ты, и ты, и ты.

Ума палата #6.

Усталость, устье.

Устье Камы.

Хрустящие крысы, долины пустые, приснившийся мак.

Что я успел? Что я видеть?

Шорох.

Это я не помню. Я знаю.

Южный крест.

Я.

Я видел.

Я знаю, знаю.

Я Кама, Кама.

* * * * * * * * * *

Дерево, дерево, я повстречал тебя.

элэ

Апрель 1973 – июль 1979

----

Примечание: элэ (орочск.) – "всё" (i.e. "dixi").

_______________________________

* * *

Прелестная дева смотрела в окно,

как будто со мною хотела одно, –

а я –

совсем другое...

Весна 1992

ВОРОНА, ГОЛУБЬ И КАПИТАН

Над крышей каркает ворона

и голубя в когтях сжимает.

А тот без крика и без стона

в когтях вороньих молча повисает,

как будто апельсин без кожуры,

как будто апельсин без кожуры.

Вверх смотрит дикий пес из конуры

и цепь свою поверх столба мотает.

На небе голубом ворона пролетает,

в когтях сжимая апельсин без кожуры.

Похоже, будто апельсин вороний

похож на дождь Данаи золотой,

похож на дождь Данаи золотой.

На море парус плещет из-под ветра.

На палубе виднеется суровый капитан.

В трубу подзорную ворону наблюдая,

он видит: на расстоянии около десяти метров

несет она в когтях оптический обман,

да и на вид она — еще довольно молодая.

«Когда б она была Даная,

когда б она была Даная!» —

вздыхает молчаливый капитан

и мчится — дальше в океан.

Декабрь 1969

* * *

Экая туча зловредная злонравная черноцветная черноземная

на небо выпорхнула

эка как она летает меж высоких облаков

на небо выпорхнула губами присвистнула

туча зловредная яма зловонная

пальцами прищелкнула каблуками притопнула

туча високосная с добавлениями туча ядовитая беременная

туча язвенная туберкулезная

на небо выпорхнула

словно птица юная

словно птица юная молодой орел.

Май 1970

НЕЯСНОСТЬ

С каждым годом все меньше людей остается

в окрестностях рая

исчезает надменность сменяется горечью память

и в листаниях волн

опускается гребень подъема

опускается в память усталость границ.

Тишина

оглянувшись вокруг мы увидим на пристальном взгляде

незримые звуки

чужеродных побед и побегов.

Среди волн

чернокрылые морды мелькают

рыб или птиц

или может быть просто животных.

Несвободно желание стать беспредельным

за пределы уйти

в ожидание пышных ветвей.

...мы цитируем все окружившее нас

мы глядим сквозь прозрачные миги мгновений

бледной тьмы на поверхности гладких зеркал

искривленных луной

поднимающих черные сучья

голые сучья деревьев на уровень глаз.

Забывать

остается забыть

остается сказать о внимании к мигу

слушаем трав перехлест

ощущаем движенье ветров

наполняет желания наши нездешняя мука

с каждым годом все меньше

ей остается довлеть.

Это ошибка

мы забыли опять о значении памяти света

с беспокойными лицами мы

остаемся опять вспоминать.

Февраль 1973

ПАМЯТИ ВЕЛИМИРА ХЛЕБНИКОВА

Преклони колени —

перед кленом,

преклони колени —

пред травой.

Поклонись,

опустив полевые цветы

на рыхлую теплую землю...

Нет! не им,

а ему

поклонись!

Он — везде:

и в широких кленовых листьях,

и в траве,

шелестящей рядом...

Преклони же колени!

Поклонись же ему,

ведающий!..

Здесь лось прошел, задев кору ольхи губами,

здесь невеликая качается безумно птица,

здесь ты - не в силах сторониться -

стоишь, откинув тень на камень;

валун, свой профиль обратив к покою неба,

наверно, ждет движения руки...

И видно в сумерках: по озеру круги

расходятся.

прочитан не был

закон о праведности безымянной.

Ты шел за кем-то следом тинным,

и были сумерки картинны,

как описанья мраморные Велимира,

плетущим вязи тонкой манность...

1965

РОНДО

Итак, послание на юг

уже отправлено. Осталось

нарисовать неровный круг

и очутиться в Пакистане.

Перелистав все буквы кряду,

санскритский текст переведем;

затем — послание на север

напишем линией небрежной.

1966

ПОСВЯЩЕНИЕ

Мой угловатый стих, приправленный осокой,

взлетает ввысь с древесного ствола, —

так с плахи падает ненужная глава,

твердя о жребии высоком;

так повторяет глупая молва,

большому подвергаясь риску,

квадратные славянские слова,

склоняясь ниц, подобно кипарису...

Но ты - ничто, поэт! Лукавствуй мудро,

листай апокрифический бедлам,

иль пой прекрасной деве сутры, —

не проживешь!... Еда твоя — обман.

Так жуй ее! Затем, подобно туру,

ты вырождайся — с горем пополам.

1958

ПЕЙЗАЖ

К.К.Вагинову

Слова сползали с веток языков.

Худой ребенок шёл во двор, качаясь,

А наверху - катила волны

луна, повисшая в Неве,

Таким невнятным поворотом головы

был нарисован на листе пейзажа

откуда-то прибавившийся дым.

Он поднимался вверх, как ствол осины,

и так же быстро трепетал

от лёгких изменений взгляда.

Вокруг лежало озеро.

На берег

четыре лодки наступали.

В них

сидели рыбаки

и пели песню о судьбине

и счастье, пойманном сетьми;

их голоса дрожали тонко

и исчезали за обрывом...

Вокруг —

опять вода, и снова брызги

негромких вёсел,

спешащих оглянуться в сеть,

которой нет конца и нет предела...

Тем временем неопытный художник

измял бумагу твёрдою рукой

и бросил в огнь.

Мгновенно пламя пейзаж объяло.

Дым...

Всё скрылось! ..

1967

ЧТО МЫ СЕЙЧАС СДЕЛАЕМ

сейчас

мы ударим кактусом по щеке

ближайшего соседа

сделаем надрез на коже его живота

и вставим туда чайник

сами же

сядем вокруг самовара и будем пить

сладкий кофей

когда напьёмся

пойдём на луг

и там

поймав кобылу

нальём под хвост ей земляничного варенья

пусть будет ей приятно

прогулка наша будет длиться

на свежем воздухе

чайник в животе

уже поспел наверно

теперь гостям предложим чаю

и сняв с петель ворота

ударим их по голове

да так

чтобы носы не сплющить

потом пойдем в театр смотреть на мавра

а может в зоопарк

там тоже хорошо

там открывается простора много

для новых наших действий

1967

РАЗГОВОР О ВЫЯСНЕНИИ ИВАНОВА

Первый:

Смотри скорей, бежит козёл,

за ним летит пчела.

Смотри, обходит новосёл

окраины села.

Смотри, за ним летит комар,

и едет паровоз;

его зовут Макар, Макар, —

он слышит запах роз.

Скорей смотри, на берегу,

средь ивовых кустов,

лежит Онуфрий на боку,

а рядом — Иванов.

Ты слышишь, кто-то говорит

Макару: "Подожди!"

Смотри, твой дом горит, горит, —

пожар ты не туши!

Смотри, как пламя лижет хлев

и жарит зад коров.

Смотри, вот гибнет твой посев,

хохочет Иванов.

Смотри, Онуфрий на брегу

лобзает монпасье.

Смотри, как волны вдаль бегут,

хлопочут о весне.

Смотри, вот ласточка с овсом

к нам сени не спешит...

Смотри, как хлюпает веслом

певец аула Бастунжи!

Второй:

Мой кров сгорел,

посевы — тоже...

И вот я не у дел,

покрыт рогожей.

Печальный смех

в устах застыл...

младых утех

вернуть нет сил!

К окну приду —

его уж нет...

И сяду я

на табурет.

И вот, что я вижу:

Я вижу: спать идёт Онуфрий;

за ним плетется Иванов.

Онуфрий квас жуёт протухлый,

хохочет праздный Иванов.

Сосна роняет свои ели,

вокруг толпится Иванов.

Орлов с Истоминой в постеле, —

и рядом с ними Иванов.

Терентий любит помидоры,

стихи читает Иванов.

Вокруг стоят лесов заборы,

их охраняет Иванов.

Я вижу: мгла спустилась с неба,

укрыт той мглою Иванов...

Испёк в углях я корку хлеба, —

а съел жаркое Иванов.

Иванов:

Я жил в Шанхае, жил в Париже,

в Москве, в Бердичеве, в Дубках, —

но всех милее, всех мне ближе

аул печальный Бастунжи.

Первый:

Печально лето в Бастунжах, -

там кошки ездят на ежах.

Второй:

В степи, я помню, зверь лежал,

в его груди торчал кинжал.

Первый:

Мне снился сон: в долине Дагестана

лежал я, трезвый, на боку.

Ко мне пришла старушка-мама,

сказала: "Больше не могу!"

Онуфрий:

Взвейтесь, соколы, орлами!

Второй:

Письмецо снесите даме,

чьё я сердце полюбил,

и жизнь младую погубил.

Иванов:

Пускай она поплачет, —

ей ничего не значит.

Первый:

Пускай она поплачет, —

ей ничего не значит.

Второй:

Пускай она поплачет, —

ей ничего не значит.

Онуфрий:

Напрасно спросишь ты, Макар: "Скажи,

не помнишь ли аула Бастунжи?.»"

_____________

Текст создан в порыве совместного творчества. Его соавтор: Дм.Б.Макринов.

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь,

Бог объяснит мне, что такое турбулентность.
— Вернер Гейзенберг

Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

Стояли звери около двери,

В них стреляли, они умирали...

Стихи очень маленького мальчика

Все материалы размещенные на сайте принадлежат их владельцам. При копировании материалов ссылка на источник обязательна! Администрация не несет ответственности за нарушения авторских прав, все материалы содержатся на сторонних ресурсах, все ссылки скрыты.