Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь, Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
— Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
ВИТАЛИНА ТХОРЖЕВСКАЯ

Виталина Тхоржевская — родилась в 1971 г. в г. Свердловске. Училась в музыкальном училище им.Чайковского, Уральском Государственном Университете им.Горького, Литературном институте им.Горького. Печаталась с 1987 г. в разного рода периодических и непериодических изданиях. В настоящее время живет в г. Екатеринбурге, работает в клининговой службе, увлекается поэтическим переводом, растит двух детей.

ГРОШИК

 

Стихотворения разных лет

 

 

 

ГРОШИК

 

Мне дали грошик. Что мне делать с ним? —

Таким единым и таким моим,

 

Таким потертым, медным, гнутым, старым,

Неконвертируемым Божьим даром?

 

Он — как стишки, что лишь мешают жить:

Не разменять, не бросить, не пропить.

 

1997

 

 

 

* * *

 

Барышня! Барыш!

В Тамбовском тумане

В цветном балагане

Пляшет чечетку Тамбовская мышь.

Что за барыш?

Пятак да полушка.

Мышка-норушка

(Не правда ли, душка?)

Пляшет по зданиям крыш.

 

А на окнах-та решеточки —

За те четки за чечеточки,

А под дверью стражи-стражнички,

За дверьми поют острожнички.

 

Ох, губерния Тамбовская!

Вся земля здесь не таковская:

Не таковская — не черная,

Враны врут вокруг да вороны.

 

Шито-крыто на два столбика —

На два столбика кленовые,

На два столбика кленовые

Да на петельку пеньковую.

 

С Барышом гуляет Барышня

(Шубу новую подаришь мне?)

С Пареньком гуляет Парочка,

Шлет в Тамбов она подарочки:

Два аршина пеньки,

Липовые сапоги —

Матушке-мыши,

Барыньке-мыши

(А мышь и не слышит):

Барышня пишет,

А мышь-та не дышит.

 

1989

 

 

 

НОЧНОЙ РАЗГОВОР

 

— Мама, неужели здесь все оглохли?

Мама, может быть, я безумен?

— Спи, сынок, это капли-рохли

Дождь кидает в полночный бубен…

 

— Мама, это — не дождь, не ветер.

Это — во тьме затонувших скверов

Плачет чудовище, глядя на север,

Молится Богу невидимой веры…

Неужели один лишь я слышу, мама?

Всхлипы, отчаянье, бормотанье…

— Ну зачем ты такой упрямый?

Это всё — мотыльки о пламя…

 

— Мама, мама, но я всё слышу:

Он говорит — и печаль, как бездна,

Голос его одевает свыше…

Но… мне кажется… бесполезно…

 

— Спи, сынок, это дождь бормочет,

Дождь бормочет да ветер злится.

Всем, сынок, надо спать ночью —

Спать, читать или молиться…

 

1991-1999

 

 

 

 

* * *

 

Вся птичья накипь дружно славит утро.

В окне проснулась каждая черта.

Но внятно мне, как бдительно и мудро

Молчит природа с пеночкой у рта.

 

Погасли фонари на мелководье

Дневного света. Обмелевший мрак

Покинул наши светлые угодья.

Истаял месяц. Что ж? Да будет так.

 

Да будет, что меня уже не будет,

Но будет жизнь, природа, голоса.

И сон дневной, как будущие люди,

Придет закрыть усталые глаза.

 

15.06.97

 

 

 

 

* * *

 

Осень дышит на деревья,

Осыпается листва,

Из далека и из древле

Возвращаются слова —

 

На родное пепелище.

Посмотрю — кружат везде:

Ищут — ищут — ищут — ищут:

Где я — где я — где я — где?

 

14.09.04

 

 

 

* * *

 

Всё видел Дант — и никого не спас.

Отряхивал прилежно всякий раз

людскую кровь, что катышками капель

стекала, как апрельская капель,

где этих мокроглазых, мокролапых

смертельно и бессмысленно жалеть.

И капюшон придерживал просторный,

когда навстречу некий вихорь чёрный

винтил людские души в листопад.

Жизнь кончилась, но продолжался ад.

И огненные реки бушевали.

И как о н и кричали.

 

Лишь вначале.

 

Дант морщился — потом старик привык,

Как персональная подлодка проплывая

сквозь грязь и кровь, он грешный свой язык

в себе растил по направленью рая.

 

Но кто тащил его за бьющийся кадык

Туда, где Богородица стояла,

Сухой рукой закрещивая крик?

 

1997

 

 

 

* * *

 

Поза неба и поза вчера

Там за Летой за Летой за Летой

Засыпает то снегом то светом

Параллельный Евклиду мираж

 

Только эхо порхает в горах

Розовеющих в розах рассвета

Там за Летой за Летой за Летой

Ты осыплешься ласковый прах

 

Бедный друг В позах бывшей любви

Нас найдут И напишут про это

Как за Летой за Летой за Летой

Красной нитью пошли соловьи

 

1997

 

 

 

* * *

 

Просеивайся сквозь сито

Мгновений, часов и лет:

Раз прожито — пережито,

Обратного хода нет.

Заношено, стерто эго,

Отслежены Фрейд и Пруст.

Молчащим подобьем снега

Прочитывайся сквозь грусть.

 

Я речке швырну веночек:

Бесстрашье, где твоя смерть?

Здесь было так страшно! Впрочем,

С какой стороны смотреть:

В затылок — ничто не ценно,

Заглазно — никто не свят.

Лишь тени, держась за стены,

Шатаются, но стоят.

И медленное теченье

До обморока несет

В беспамятства и спасенья

Открытый водоворот.

 

1999

 

 

 

* * *

 

Земля не хочет боли никому,

Сплошным священнолиствием шурша.

Тогда за что, скажи, иль почему

Отравлена тоской твоя душа.

 

Цикады прозвенели напролет.

Вставал рассвет, одет в полутона.

Все непрерывно движется, живет,

Отбрасывая напрочь имена.

 

И так она печалится, дружок,

Как радовалась некогда с тобой,

И носит черный по тебе платок,

Как некогда носила голубой.

 

1.08.99

 

 

 

 

РУССКИЕ ПЕСНИ

 

 

ДЕВИЧЬЯ

 

Не тропинкой вышла торною

За колодезной водой,

А на все четыре стороны

За бродячею звездой.

 

Не туман над полем стелется,

А разлуки горький дым.

— Отчий дом забудешь, девица,

Легким сердцем молодым.

 

— Аль, Танюша, тебе тесно?

Тесен дом? Двор невелик?

Посмотрела — как отрезала,

Отвечала напрямик:

 

— Не кручинься, мать, напрасно.

Не брани меня, отец.

Где звезда моя погаснет,

Там и мне придет конец.

 

А пока горит высоко

В бесприютной вышине,

Вы на родине далекой

Вспоминайте обо мне.

 

Подрастая, вспомнят братья,

Что была я к ним добра.

Пусть мои платки да платья

Носит младшая сестра.

 

Ничего не надо Тане —

Посошок и ровный путь.

Будет полюшко в тумане,

Словно прошлое, тонуть.

 

19.08.99

 

 

 

ВОЛЬНАЯ

 

То не ягоды красныя на калине

То не раны-те страстныя на рябине

То миленок мой по роковой ошибке

Вострым ножичком мне белу грудь истыкал.

 

От него я решетом загорожалась

И рябиновою веткой защищалась

И, змеей оборотяся, под колоду,

Как вода бежала быстро без оглядки,

Рыбой-щукой во синё морё бросалась,

Серой утицей за небо залетала.

Не догонишь меня, сокол, не поймаешь,

Не поймаешь меня, милый, не воротишь.

 

Вольная я, вольная отныне.

 

2006

 

 

 

СВАДЕБНАЯ

 

Говорили сроднички, кумушки-соседушки:

— Не иди за бедного, иди за богатого:

Сама в шелке-бархате, дети сыты-кормлены,

Во палатах каменных будешь жить в веселии…

 

— Радуйтеся, сроднички, кумушки-соседушки:

Это мне — не вам

По чужим дворам:

Холодать по утрам,

Голодать по вечерам,

Плакать по ночам...

А только воля моя вольная, и Господь мне судья.

 

1999

 

 

 

ЗАМУЖЕМ

 

Сука-скука — сера утица,

Сера утица — паскудница

Исклевала мою душеньку

Исклевала-издырявила,

Издырявила-измызгала,

Не измызгала — разбрызгала,

Поразбрызгала- развеяла,

По широкому раздольюшку

Размыкала серой ветошкой.

 

Как у тятеньки, у маменьки

Возростала невеличкою —

Ранней птичкой — алым цветиком:

Занавески белы в девичьей,

На окошке — чистый жар цветет,

Чистый жар цветет — глаза-то жжет,

А глаза чужи завистливы.

 

Как у тятеньки, у маменьки

Кошечка была заветная —

Не простая, персияночка.

Краше не было той кошечки.

А еще была там куколка —

Не простая — двухрублевая,

Волосенки у ней русые,

На ногах сапожки красные,

На плечах — монисто звончато,

Сарафан на ней узорчатый.

Краше не было той куколки.

А еще была там спаленка,

Белая такая, светлая,

В ней — постеленка пуховая,

Сны над ней летали чистые,

Словно струны родниковые,

Грязи не было ни пятнышка.

Краше не было той спаленки.

 

Не пускали серу утицу

Ту ни кошечка, ни куколка,

Ходу не было ей в спаленку,

Где светло мое девичество

Легким облачком истаяло…

 

А теперь уж все обратное —

Все обратное — немилое,

Все немилое — нелюбое…

Сука-скука — сера утица —

Со душой моей разлучница.

 

2006

 

 

 

ДЕВИЦА ПЕЧАЛИЦА

 

Ой ты сад ты виноград ты

Вертоград калитка сорвана

Твои двери перекошены

Руки-ветки пообломаны

Губы-ягоды искусаны

Где ты сокол мой ты финист мой

Мое перышко залетное

Улетела моя пташечка

Ой ты сад ты виноград ты

Вертоград грозой растерзанный

 

Уж я к стражникам не видели

А не видели обидели

Пьяная иду усталая

С кабака в кабак шатаюся

Утром стану я нечесана

Побреду я неумытая

Что не видели

Не видели

Дайте ж мне проклятой водочки

Дайте мне огня ядреного

Чтобы выжег всю печаль во мне

Чтобы кудри твои выжег он

Чтобы очи твои выжег он

Чтобы имя твое выжег он

И лежала б я пропащая

Раскопейка завалящая

Всем ненужная гулящая

Пьянь паскудная ледащая

Ой ты сад ты виноград ты

Распропащая любовь

 

2006

 

 

 

ПЛЯСОВАЯ-БЕДОВАЯ

 

Ох, беды не отвести

Эх, беды не отвести

Мне беды не отвести

Да от буйной головы

 

Ни рукою, ни клюкою

Мне беды не отвести

Ни рекою, ни строкою

Да от буйной головы

 

Ни подмогой, ни острогой,

Ни порогом, ни острогом,

Ни молитвой, ни постом

Ни сегодня, ни потом —

 

Ох, беды не отвести

Эх, беды не отвести

Мне беды не отвести

Да от буйной головы

 

Ни весельем, ни бездельем

Мне беды не отвести

Ни питьем и ни похмельем

Да от буйной головы

 

Не взлететь на небо галкой,

Не уйти на дно русалкой,

Ни рябинушкой плакучей

Спрятаться от неминучей

 

Ох, беды не отвести

Эх, беды не отвести

Мне беды не отвести

Да от буйной головы

 

На лесной ли на тропинке —

Мне беды не отвести

За все ягоды-малинки —

Да от буйной головы

 

Да ты моя, беда-беда,

Раз уж так беги сюда —

Мы покумимся-посестримся

Примиримся навсегда

 

Раз мне беды не отвести

Эх, мне беды не отвести

Ох, мне беды не отвести

Да от буйной головы

 

 

1996-1999

 

 

 

* * *

 

Разлинованный как география катится шар

Умозрительный как математика тянется день

Положи человека в его бессловесный футляр

Словно сломанной скрипке печали звучать ему лень

 

Ему лень отвечать на скрипучий смычок-горизонт

Ему лень откликаться кузнечику в шаткой траве

Ему лень горевать о себе как Овидий Назон

Ему лень вспоминать кто кричал в предыдущей главе

 

Положи человека в его бессловесный футляр

На нейтральных полях белизны позабудь между строк

Пусть толпится над ним тишина в голубых тополях

Пусть молчат долгогривые ивы на грани миров

 

Долговязые вязы пусть смотрят меж пальцев без век

как закончится вечность над самой его головой

В бессловесной купели пусть дышит и спит человек

Пусть он будет спокоен как мертвый

Но только — живой

 

1995

 

 

 

"Смиренный Гневъ"

 

 

ДЕРЕВО

 

Дерево – целой деревней себя внутри,

вытянутой рукою – синь пожинать.

Может быть, там безумье, огонь горит?

Может, пора младенцев собой спасать?

Маятником сердечным, в кругу ворон –

Памятником: на память заучен мир.

И оттого не двинет уже перстом,

чтоб отогнать заката залетный нимб,

И оттого не дрогнет, стоит стеной,

что человек – отверив, отвоевав,

окаменев, запекшись в крови корой –

втиснулся в этот узкий пустой рукав.

 

Угас, Угас волшебный шар!– кричала птица или... кто там

В свистящей глотке вспенен крик

Но все охвачено полетом:

мертвеет в сумерках, парит

 

– Упал! Угас!– а небо тлеет,

и черный воздух напролом

идет, рыча и багровея,

как бы разрезанный крылом...

 

 

 

 

РАССВЕТ

 

– На белый свет,– говорит окно,– встань погляди.

Блестит бессонное волокно позади.

 

Так долгогривый ямщик – на ивы: в ресницах – снег.

Из кровной раны в квадратной раме – на Божий свет

 

плывет молочный кисельный берег с пятном во лбу.

По льдам рассвета гуляет Беринг, глядит в трубу.

 

Проворной спицей сверкает птица: цивирь! цивирь!

Лежать и слету по беглым нотам учить цифирь,

 

Учить пространство, да встать мешает ...не пьянство – лень,

По коридору сосед шагает: прекрасный день.

 

Вот лифт залязгал. Поспели дрязги. Качнулся дном.

Кота пехота -- пошла зевота... – Прощай, окно...

 

 

 

 

* * *

 

Как бы сгоревшие в любви светильники, миры и звезды,

теперь и мы – исчадья тьмы, и поровну нам космос роздан.

Розан, сражавшийся в виске с бутоном памяти безрукой,

не удержать – лови! – тебе – огонь, порхающий по кругу:

горит закат на ветерке – так петушок с кровавой глоткой

танцует ночью на коньке необъяснимую чечетку...

 

Но все стихает вдалеке. Деревья принимают позы

крестов. И теплятся в реке светильники, миры и звезды.

 

 

 

 

* * *

 

Вся голова моя – в огнях

Вся голова моя – в дыму

Я думаю о будних днях

Непостижимых – никому

 

недостижимых – никогда

как – ложка, сахарница, чай

Вся голова моя – вода

и серый пепел – на плечах

 

А в глотке спорят петухи

дробятся грудью в пух и прах

убогой девочкой Рахиль

иду, испытывая страх

 

иду испытывая смерть:

день – и погаснет головня

а я не прекратила петь:

не поняла что нет меня

 

убогой девочкой Рахиль

печальной девочкой Жанет

дорожкой правильной иду –

летят плевки и камни вслед

 

горбатой девочкой Лилит

безрукой девочкой Мими

со мною посох и аминь –

вокруг кремнистый путь блестит –

 

как нерожденная слеза

несостоявшихся людей

как наплывающий вокзал

на вечно-отмененный рейс

 

 

 

 

* * *

 

Все закончится белым стихом в обоюдной постели.

Черным сном, как вода или свет, заполняющим глаз,

будет биться в истерике рыба, подобно форели,

разбивающей лед,– и проляжет, как меч, между нас.

 

Там отмечет икру своих снов узкобедрая рыба

и -- затихнет, заснет, задохнется, короче – помрет.

Так выплескивай воду из глаз – и немедленно, ибо

я уже ухожу. Ставки сделаны. Тронулся лед.

 

 

 

 

* * *

 

После страшной грозы после битвы небесной

просыпаешься вновь в оболочке телесной

и глядишь удивленно как ангел больной

из цветущих растений готовит настой

 

После страшной грозы после черного бреда

синих молний ручных с ангинозною кровью

обнаружить что в прошлую ночь у соседа

тихо выросли крылья Он кружит над кровлей

 

что прекрасное утро молочного цвета

ослепительно льется в открытые окна

петушиным хвостом расправляется лето

и вращаются птицы вкруг яблонь высоких

 

И неверящий взгляд словно птичий подросток

полетел распластав неумелые крылья

над полями былых невоскресших иллюзий

чтоб запутаться в дереве молниеносном

 

 

 

 

Из цикла "Речь как таковая"

 

 

* * *

 

(1) Тихим дребезгом смеется чашка, бьющаяся об пол.

(2) Человек заводит песню, чтобы с ней шагать по свету.

(3) Человек завел будильник и проснулся в полвосьмого.

(4) Человек ведет халдеев в направленье Лабиринта.

(5) Тихим дребезгом смеется чашка. Поезд бьет копытом.

(6) Разобьем свою посуду ради будущего мира.

(7) Разольем кофейной гущей наше прошлое с прошедшим.

(8) Разведем беду руками в чашке, полной сновидений.

(9) Чтоб увидеть быстрым разом все предательство природы:

Как язык ракообразный ловко пятится от речи.

(10) Как доходят до сознанья вспышки дребезга, обиды,

Незаслуженного счастья, Жизни, Смерти, Пораженья

 

 

 

 

САЛЬТО-МОРТАЛЕ

 

(1) Острым клином – острым клином – через глину – и мякину – сна:

наощупь через площадь – через дантовскую рощу – через чащу –

полной чашей – не расплещешь – не уважишь – не увяжешь тюк с

поклажей: мышьих снов с печною сажей.

 

(2) Острым клином – острым клювом – я черкну Вам – но для

рифмы

 

Угас, Угас волшебный шар!– кричала птица или... кто там

В свистящей глотке вспенен крик

Но все охвачено полетом:

мертвеет в сумерках, парит

 

– Упал! Угас!– а небо тлеет,

и черный воздух напролом

идет, рыча и багровея,

как бы разрезанный крылом...

 

 

_____________________________________

 

 

 

ИСПОВЕДЬ НОЧНОГО ЧЕЛОВЕКА

 

 

* * *

 

За то, что мы — полуночные странные звери,

Нам милостиво улыбались собаки, выгуливающие хозяев.

 

За то, что в нас — мудрость трехлетних детей,

С нами почти на равных по утрам беседуют птицы.

 

За то, что мы ходим медленно и говорить умеем без слов,

И даже стаи пугливых домов шагами не разогнали,

Нас деревья научили корням, небо — памяти, ветер — дыханию,

Прошлогодние листья — прощаниям и тому, как ушедшим не сниться…

 

1988

 

 

 

 

ИСПОВЕДЬ НОЧНОГО ЧЕЛОВЕКА

 

Я сплю, но не вижу снов. Я вижу

Лишь белые знаки еще не наставшей памяти.

Я протягиваю руку потрогать — которое ближе

Время — грядущее или наставшее?

 

И пока простираю я руку к далеким потомкам,

Я лежу на кровати и вяло старею на час.

Рука же моя истлевает и вянет под током

Времени, обращается в камень и газ.

 

Возвращаю обратно.

  Так, ощупывая окружающую вечность,

Я лежу у холодной и бледной шершавой стены.

Я был бы бессмертен, когда бы я не был беспечен —

С четверкой сопливых детей и хроническим гриппом жены.

 

Я проснулся, но не увидел предметов.

  На засвеченную пленку

Снималась хроника ночи:

  кадры улиц чернели,

Сжимались в тоске кадры окон, подкатываясь, как всхлипы к ребенку,

Вянущий в сумерках город. Дома холодели.

 

Я проснулся и снова уснул, потому что безлико

Мир глядел мне в глаза, взгляд распахивая и закрывая.

Я пошел по звезде, и пропахла звезда земляникой,

И висела, как ягода, - падая и созревая…

 

1989

 

 

 

 

МОРСКОЕ

 

Вечер пройдёт. (Проходит же ноющий зуб!)

Милый маэстро! Не выжимайте слезу!

Время остыло. Стало совсем без дна.

Сестра командорова — вновь на часах одна

Над морем долгим, где воющее спины гнут

Волны, где ласковый псина морской

Ночь напролет станет ноги мои лизать.

Медленно — каменною рукой —

Я закрываю каменные глаза…

 

В море обрывки-тела безучастных медуз

И осколки-улыбки нелепых горгоновых мидий.

Да, глаза поскорее закрыть, запечатать — пусть

Мне сегодня глаза не мешают море увидеть…

 

А по морю — белые горы — плывут корабли.

Ближе к берегу —

Лодки белые…

Лодки — дикие стаи цветов…

И Святая Елена, как остров, маячит вдали.

Хоть Елена — не та, вся Эллада слетелась на зов.

 

И вьется у острова стайка игривых галер.

Елену в Элладу везет молодой кавалер.

(Что после, известно, подробно опишет Гомер,

Далеким потомкам дурной подавая пример).

 

Но нету Елены,

И остров мой больше не свят.

Звенящую пену

Накинули волны, как плат.

Трех каменных статуй —

Мы трех одиночеств огонь.

Со мною два брата —

Дон Карлос и Наполеон…

 

1988

 

 

 

 

* * *

 

Нищие-нищие боги

Хлебом единым живут,

В пыль протирая дороги

К теплому дому бредут.

 

Тихие-тихие свечи —

Стынущий воск по рукам.

Речи, как долгие реки,

Длинно текут по векам.

 

Нищие-нищие боги

Легкие души несут.

В теплых домах светлооких

Сытые люди живут…

 

1988

 

 

 

 

* * *

 

Осень. Иней. Рассвет. Господи, отчего

Так мучительно-чисто и холодно на небе распяты птицы?

Воздух дышится паром — обыденное волшебство —

И дыхание неба на Землю покорно ложится.

 

Впрочем, все поправимо: однажды обрушится снег.

Мы проснемся от света и холода и не поверим

В пунктуальность часов, и по-детски воскликнувши: «нет!»,

Побежим к телефону у трубки выспрашивать время.

 

О, как сладко, как зябко впервые ожечься о свет,

По земле растолченный, рассыпанный белою солью,

Словно, Господи, ты на Земле и тебе восемь лет.

Город ляжет у ног твоих белым нехоженым полем.

 

Впрочем, все поправимо, покуда над чистым листом

Жизнь склонилась… И словно бы кто-то окликнул по имени,

Ты, роняя листы, побежишь в этот сад, в этот дом,

Задыхаясь от снега и света и крика «прости меня!»

 

1989

 

 

 

 

* * *

 

Гимназия закрыта для собак.

Быть гимназисткой — быть вдовою значит

Штабс-капитана в перспективе: так

Мы рассуждаем так или иначе.

 

Мундир, чепец, сюртук, столовый нож —

Какие игрища! Какие знаки!

Мы облечемся в призрачные фраки

И фракцию построим для вельмож.

 

Коты-копилки, розы на столе,

Стихи в альбом — какая чертовщина!

Разрушим Трою, разорим Афины,

Гимназию построим на золе.

 

Гимназию построим для собак.

Какая разница для нас как гуманистов!

Пусть выпускают псов-специалистов

По розыску влюбленных и бродяг,

 

Пусть травят нищих, сторожат дома,

Пусть куцых кукол тащат из пожаров,

Пусть создают супружеские пары —

Не с тем ли, господа, нам жизнь дана?

 

01.08.89

 

 

 

 

* * *

 

Мы просто устали,

Мы просто сидели,

Мы просто качали

Стальные качели.

Вы что-то сказали?

Ах, нет, не успели?

Не надо! Смотрите на небо:

Над нами

Шагают деревья большими шагами.

В снегу утопая,

Деревья шагают –

Босые — по небу,

Босые — по снегу.

А с неба летят

Опоздавшие листья

(Они опоздали, конечно, к обеду.)

 

Мы долго качали

Стальные качели.

Мы долго молчали

И были печальны —

А как рассмеялись,

Так сразу Сочельник

И синяя елка

С большими свечами.

 

Ноябрь 1989

 

 

 

 

 

* * *

 

Над городом всю ночь летали слёзы.

Летая, слёзы плакали, как люди,

Как старики, как ангелы, как дети,

Как памятники, как автомобили.

Летали слёзы, грузные, как гири.

Летали слёзы горькие, как горе.

 

Похожие на города и горы,

Похожие на корабли и стаи,

Над городом всю ночь летали слёзы,

Над площадями мокрыми рыдая.

 

Когда же свет надвинулся на город,

Затихли слёзы, всхлипывая редко,

Чтоб на рассвете дети, просыпаясь,

Не обожглись случайною догадкой,

Что, вместо птиц, всю ночь летали слёзы…

 

12.03.90

 

 

 

 

* * *

 

Сочельник — прощальник.

— Прощайте! — Прощаю.

Холодный начальник

Печатью, печалью.

 

Под самый сочельник

За карточку в соре,

За дырочку в сыре —

Мой мальчик, мой мельник,

Мы едем на море!

 

На синее море,

Которое слева —

Упруго. Которое справа – волнисто.

Где носят цветастые чётки-монисты

Супруги министров: Большие Супруги.

 

Мы пальму поставим,

Обвесим шарами —

Сплошными шарами

И моря дарами,

И сто рыбаков,

Сто блаженных и мытарей

К себе пригласим мы

И, встретив улыбками,

Мы встретим, мы встретим

Сочельник-прощальник.

Мы скажем: — Прощайте!

Мы скажем: — Прощаем.

 

апрель 1990

 

 

 

 

 

ПОЛУНОЧНЫЙ РОМАНС

 

Повторяя: я ворон, мой ангел, я ворон, я вор,

С полусотни шагов попадая без промаха в ноль,

В темноте заплутавшая моль отвечает: я воль!

 

Повторяя за подлую совесть и ласковый страх.

Поменявшись местами, все остались на прежних местах.

Я смотрю: мое прошлое сталью застряло в глазах.

 

Ты придешь, моя радость, ты ещё разобьёшь зеркала,

Осквернишь мою душу и сожжёшь мое тело дотла.

И к кирпичной стене пригвоздит тебя злая игла.

 

Ты вернёшься, мой ангел, в мой город постыдной виной.

Ты вернёшься, печальный и крепко пропахший вином.

И повесишь меня под моим неприкрытым окном.

 

Повторяя: я ворон, мой ангел, я ворон, я вор,

Повторяя за подлую совесть и ласковый страх,

Я вернулся в твой город, знакомый до кончиков штор,

Заслоняющих ужас, застывший в пустых зеркалах.

 

1991

 

 

 

 

* * *

 

Восемь раз прокричали к рассвету

  колпачки надевают

красят волосы в цвет полыньи

  между льдиной и льдиной

опечатали дверь

  чу! шаги

  все встают

  суд идет

  все садятся

  теперь все начнется

мне кажется

  или

мне кажется

  или

  колпачки надевают

садятся к столу

  человек

говорят

  человек

не идёт

  человек

повторяют

  человек

ПОЯВИЛСЯ

  чу! шаги

  все встают

  все садятся

  все пьют за здоровье

опечатали дверь

ни пройти ни проехать

  войдём же скорей!

но тем хуже

  тем уже проём

между лбов и столов и стволов

  ЧУР МЕНЯ!

  все встают

  но никто не идёт

щур и пращур глядят

остальные садятся

  все пьют

  вспоминая стоять

  шаг к стене и ни звука

щекою к щеке

щур и пращур срослись

  ярославна кукушкой скулит над Невою

но ты слышишь

  ты слышишь кричали

ОНИ

  колпачки заряжают в обоймы

всё ближе шаги

 

1990 г.

 

 

 

 

* * *

 

за две капли свинца возлюби

за две капли любви подари

как две капли похожие жизнь

и тоску по желанию жить

 

то ли пир то ли время чумы

слышать смех или шорох беды

это стелется медленный дым

в непокрытые головы тьмы

 

за две капли вина различи

кровь с водою и небо с дождём

мне в такую погоду лечить

легче чем оставаться вдвоём

 

с тёмным шорохом капель о дождь

укрывает промокший асфальт

непогоды скулящая дрожь

сводит скулы улыбка с лица

 

за две капли дождя говори

о погоде осеннем дожде

среди самых последних одежд

дождь к озябшему телу приник

 

за две капли за каплю за звук

капли боли стекающей через

пальцы я вывихну череп

черной чашей в гудящую мглу

 

1990

 

 

 

* * *

 

«Разговор на другой планете через 1000 лет: помнишь ли ты то белое дерево… (берёзу)»

 

А.П.Чехов «Записные книжки»

 

 

Иду вдоль берега чья каменная сыпь

необозрима

  говорят что сеял

здесь прежде камни Одиссеев сын

не помню был ли сын у Одиссея

 

Он рассмеялся камешек поднял

и бросил в никуда

  должно быть в море

потом задумался рассеянно сказал

что вон за тем холмом стояла Троя

 

Нас было трое

  впереди шагал

мохнатый пёс

  мы с Телемахом следом

брели по берегу

  он камешки искал

и называл названия

  и в этом

он понимал про каменную сыпь

рассказывал и вспоминал о Трое

но был ли мальчик

  Одиссея сын

он не сказал

  и многое другое

покрыто мраком

  и да будет мрак

чтоб не узнал никто как не открывши врат

сжечь город взять богатства и Елену

и грызть канаты слушая сирены

машин в ночи спешащих на пожар

 

1990

 

 

 

 

ДИАЛОГ

 

«Каждый, кто замышляет преступление, должен знать, что против

него во всеоружии выступит наука криминалистика, которая

разрабатывает для следственных органов наиболее совершенные

средства борьбы с преступностью».

 

Е.Ищенко «Криминалисты раскрывают тайны»

 

Я сказала: Мой фюрер, мы вновь проиграли войну.

Он ответил: Подруга, обжигают горшки, а не боги.

Я сказала: Пойми, наконец, я не ставлю в вину…

Он (смеясь от души): Молодец! Это — участь немногих.

Я: Прости, дорогой, но кой черт мы ввязались в игру?

Он зажмурил глаза, как бессмысленно загнанный гончий,

Но ответил мне ласково: Ева, не стой на ветру!

Очень сложно войну начинать, но легко её кончить.

 

1992

 

 

 

 

ЧУВАШСКАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ

 

«Эбе сана юрататоп. Эбе сана.» —

Дерево лодки качнулось. Очнулась волна.

Как ни корми колыбели, смотрят навзрыд.

Так, словно в смертной постели сердце лежит.

 

Лодку волною качает тихая мать.

Видишь, её настигает память опять.

Вырастешь — станешь солдатом, выпьешь до дна

«Эбе сана юрататоп, эбе сана.»

 

Выпьешь до самого донца, смертью смердя,

Станешь послушником солнца, храмом дождя…

Но и под взглядом пернатых только она —

«Эбе сана юрататоп, эбе сана» —

 

Будет осанною крова — кровным клеймом:

Даже подернувшись кровью, сгинув гнильём —

Даже в плевках автомата будет слышна:

«Эбе сана юрататоп, эбе сана…»

 

24.11.96

 

 

 

 

 

БЕССМЫСЛИЦА ЭПИСТОЛЯРНАЯ

 

А.Б.

 

 

Я письмо напишу Вам

  прошу Вас его не читать

я Вам всё объясню

  дважды два получается пять

трижды три это дырка

  но Фрейду едва ль по плечу

я крылом отмахнулась небрежно

  и в небе лечу

 

я Вам всё объясню

  после дождичка в прошлый четверг

как таблицу сложений и чисел

  как мысленный бег

мимо сгорбленных высей ума

  в простоту недорог

с алфавитных предчувствий сбиваясь

  на азбучный слог

 

мимо желтого неба

  проплывала предсердьем луна

на ущербе рассудка

  из тумана выходит стена

головою о вечность

  и мозги затерялись в веках

лишь учебники мёрзли

  в отмороженных детством руках

 

с багрянеющей розой

  зашагает заря через луг

мы стихами и прозой

  отбивались но я не к тому

что терпеть пораженья

  чуть досаднее чем побеждать

что таблица сложений

  начинает кривиться и врать

 

что бессмыслица жизни

  темнее бессмыслицы слов

что ответа на письма

  не приходит а время прошло

словно армия спящих

  рассоривших себя на лугу

что не письменный ящик

  а весь мир я для Вас сволоку

 

в эти несколько строчек

  я Вам всё объясню но потом

дважды два это очень

  сложно и мне поделом

написать Вам два слова

  и упасть в молодую траву

что толпится и снова

  продолжает спешить в синеву

 

25.03.96

 

 

 

 

 

ИЗ ЦИКЛА «ОСКОЛКИ»

 

 

 

* * *

 

Расстояние возникает буквально из Ничего:

яблоней вырастая из разразившейся ссоры,

из пустой обиды, распахнувшейся двери в сон,

из рассохшихся половиц, из желанья услышать море,

из прочитанной книги, из «Атласа автодорог» —

многоцветная бабочка на стебельке разлуки —

и я протягиваю его — как огромный, пустой цветок —

миру — но безмолвствует мир безрукий…

 

05.02.97

 

 

 

 

 

* * *

 

Как Пенелопа, ты опровергаешь время:

то есть мыслишь его человеком, вечно спешащим —

через моря и страны, веси и выси:

линейным — в смысле: развернутым по направлению к нам же.

Не распускай же нюни, нити и вены —

станешь подругой вечной, примером дерзкой

верности — вопреки пустоте и смерти,

опровержением Времени и Пространства,

символом подозрительного постоянства:

не поседеешь и не умрёшь, покуда

пёстрые нити складываются на пяльцах

в передвижные пейзажи на фоне моря…

 

03.01.97

 

 

 

 

 

* * *

 

Обнимаются горы на горизонте, как лучшие братья,

застывшие на образцовом семейном снимке,

как голоса, возвысившиеся над хором,

образующие собственный молчаливый купол.

Твой привычный взгляд озвучит их безупречно:

мелодию, пожимающую плечами,

сорвавшимся альпинистом спешащую в небо,

где нервничает душа дебютирующей хористкой…

 

02.02.97

 

 

 

 

 

КИРКА

 

(несостоявшаяся идиллия)

 

1.

 

Вот околдованные мирно щиплют травку,

всеядные, проворно роют рылом,

похрюкивая, небольшие ямки —

о! неглубокие — но их простые души

туда легко упрятать без остатка…

Да, ты околдовала их легко,

как здесь одна ты колдовать умеешь,

царица. Дар случайный, дар напрасный…

Сидишь, опять глядишь за горизонт.

Лишь золотушный раб играет на свирели

да шелудивый пес лежит у ног его.

Как скучно…

  Мир бессмертия не стоит.

«Познай себя,» — учил какой-то киник,

а, может, стоик. Бедный идиот,

познал и помер, ничего не выиграв,

но и не проиграв… А нам, богам,

заглядывать в себя отнюдь не стоит,

особенно сейчас, когда — тоска, тоска…

 

И в сердце тот, кто, не поддавшись чарам,

продолжил долгий путь к своим баранам:

решительно наладил парус чёрный

и, мускулами грубыми играя,

смеясь, прогрохотал: «Прощай, царица!

Царёнка береги, авось-нибудь

я заплыву проведать мальчугана».

Ни травы, ни мольбы не помогли.

И ты, душа, смущенная, как море,

смотри на море, в душу не смотри.

 

Кормилица гуляет с Телегоном,

и этот бедный пащенок любви

отвергнутой, чей образ повторяет

невольно всякой детскою чертой,

бежит, тебя завидев: — Мама! Мама! —

поймал жука и прячет в кулаке.

Ты на руки взяла, прижала к сердцу:

— Ах, баловник! — А взгляд — за горизонт —

по-прежнему. Душа опять двоится:

вдали, вблизи — один и тот же образ…

Словно потерю, прижимаешь крепче

к себе мальчонку и твердишь: люблю…

люблю…

  Бредут стада. Пастух

играет на свирели.

 

 

 

2.

 

— С тех пор, как ты уплыл (иные говорят:

богинь не покидают — о, ещё как!),

я подлинную вечность обрела

Клянусь, я прежде вечности не знала!

Как малое коварное дитя

я забавлялась: путника подманишь

приветливой улыбкой (на огонь —

ночную бабочку), покормишь, поласкаешь

и — крылышки долой! — Сквозь шелуху

лица реальный проступает Образ.

И вновь скучать — до новых кораблей,

гостей, костей… Ужели это — вечность?

 

С тех пор, как ты уплыл, она полна

твоим отсутствием — столь значимым и зримым,

как ночь — когда за темным горизонтом

светило скрылось… Всюду тишина,

на небе — только звезды, возле ног

цветет прибой невидимою пеной,

соленый запах моря грудью пьешь…

И в этот час так ясно видишь все,

что в душах у деревьев, у ручьев

и кто кем был внезапно прозреваешь,

вот Филомела прячется в руках

у бедной Дафны, сына окликая…

Теперь я научилась колдовать

воистину… И прежние забавы

меня не привлекают: лишь едва

завижу над зеркальным горизонтом

летящий быстро парус, поднимаю

ужасный шторм: о, прочь отсюда, прочь!

Пусть триста лет я никого не вижу,

помимо стад и нищих пастухов…

 

Я не скучаю, нет: душа полна

и прошлым, и грядущим в равной мере…

Мне мир открылся, вечность возле ног,

покорная, лежит, как гладь морская.

Могу и солнце двинуть на восток —

когда б хотела… Но перстом не двину:

как одинокий на утесе демон,

весь век сижу, в слепящее смотрю,

лишь временами посылая шторм

купцу неосторожному навстречу…

 

Постигла всё. Всё просто и постыло:

бессмертье, наконец, меня настигло,

как зверь — охотника… Но будь и ты мужчиной:

не возвращайся больше никогда!

 

18.06.97