Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА
Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
СТЕПАН САМАРИН

Самарин Степан Игоревич родился в Москве в 1997 году. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Работает экскурсоводом в «Доме Гоголя» и продавцом в «Книжном в Клубе». Публиковался в альманахе «Артикуляция», в интернет-журналах «Флаги» и «Формаслов». Лауреат премии «Лицей»-2023 (1 место в номинации «Поэзия»).

 

В каком-то смысле тексты Степана Самарина отрицают жанр предисловия, так как сами постоянно проясняют себя, возвращают к первоосновам бытия: «зрячесть слезы» — почти оксюморон, но сквозь основное значение (затуманивание) проступает проясняющая, просветляющая функция горя, которое видит мир под увеличительным стеклом. Номинативные (хотя и полные ласковых деминутивов, но и называющих существительных) стихи Степана Самарина останавливают нас в паузе предстояния, за некоторое время до неизбежного слома, постоянно имея его в виду: «неудобное и беззащитное» бегущее молоко – до убегания; сама беззащитность — до удара; взволнованная иллюзия – до взрослой незаострённости чувства. Слова Сергея Гандлевского о «наблюдательности как роде признательности» и «дорогостоящих мелочах мира, в котором мы почему-то очутились на время в первый и последний раз» вспоминаются при виде этих называний, хотя генезис стихов Самарина иной: мне в первую очередь пришли на память Геннадий Айги и Василий Бородин. Постоянно подкашивающийся ритм безропотной жизни, выправляемой бережным движением, которому она «подставляет себя вся / как есть», напоминает именно о Бородине, а свет и лёгкость, мудрость первоистоков существования – о нашем современнике Алексее Чипиге. И в постоянно длящейся дискуссии о текстах, которые нужны сейчас, которые стоят за спиной и дают опоры среди непрочности, – теперь нужно не забыть про это новое имя: Степан Самарин.

 

Борис Кутенков

* * *

 

слово: одно — гранатинкой крови, мёда ячейкой из сот

света, нежности воздуха, вдоха, открытой его

любящей ладони любимой простором, — — таится;

откапывается; шелушится; корочкой от заросшей раны

прижимаясь к груди, изнутри, прижимаясь, — как самая

малость, — трепещущая и родная, — выпроститься:

быть; идти; в воздух расти, как голубица

 

 

 

* * *

 

червоточину осы найдут — завалявшуюся, спрятанную под

нёбом или под языком — ранкой, о которой забыл, — или воздух

и сон покрывали её в темноте одинокого рта; сам не тревожил, таил

— и жужжат, проникая в неё: сколько собралось тут

капель стоячей воды, прогорклой о своей нищете, — ждущей

мольбы, — в сторону света потянутых

губ, ведь — воде

бежать, сверкать ручейком по весне

как назад уходит в ничто изъевшийся снег, а трава —

и лучи — пронизают ласково всё

...и найдут, и прядут, словно коржик бисквитный, а не корочки ран, —

осы прядут боль из неё, чтобы: распалось

кособокое, саможалящее из слабости и темноты

шелушась кожей народившейся вновь

её беззащитной нежностью в свет

 

 

 

* * *

 

чтобы была жизнь

и я с тобой, и я

— говоришь ей, — и она

и к чему не прижмёшься щекой

воздух под

-дых

 

…а так на стуле просто сидишь

облокотившись — например о

 

(ничего)

 

 

 

* * *

 

как движется шар земной

земной просящий

поговори со мной или

подыши со мной

побеги вдаль до горизонта

что увидишь такое

ларёк газетный

меркнет солнце

 

как движется воздух

воздух беззвучный

кто нашедшийся в нём

скажет тихо родной

как искал тебя долго

а ты оказался вот тут

всюду

 

как движется сердце

по спирали тугой

опадает до ног — мячик сдутый

или воланчик

и взмывает до рта

 

и его прикусываешь край:

зная боль, только — радость

отдавай

 

 

 

 

 

* * *

 

стянешься милый рот

остриё проглотить иголки

за подкладкой ночной за краем подушки

в сторожащий шов утыкается слух

головой как в коленки

 

первый свет не имеющий рук

ложится рядом

 

 

 

* * *

 

но просьба — с улыбкой, робкой, боящейся, что

не разглядят её, спрятанную саму в себя, в ток уходящего дня:

уставай, коснись плеча

воздуха, ветра вечернего из-под метро шуршащего

воротником за тобой, — просьба почти

несуществующая, несущественная, — как поднять

глазам её, покласться рукам к незаметному бортику в сумерках, опереться

«пожалуйста», — кто её вытвердил, наизусть, ежевечерне по расписанию

зажиганья огней на улицах, в сутолоке клумбу разбил бедную

и развесил гамак её мягкий, разряженный — тихо, везде

 

 

 

* * *

 

лета тычется мягкий уголок

с кровяным писком — как полёт

ласточки, — жмётся щека к его щеке из воздушной

тяги, — из каких мест она — где любой лист, волна

обнимая, приникает к себе, или ресницей

пощекочет, ко сну клоня; и выговаривать

ничего не приходится: бедная боль и её голова

сами клонятся, склоняются на все слова

 

 

 

* * *

 

любви твоей — меридиан — по земле в даль раскинут привольно

прерываясь метелью, тысячью игл зимы, щебетаньем своры воробьиной —

продлевается всё, продевается осторожно — ах, ты — продлишь

и закрепишь её, бедное сердце, за что, эту ниточку вёсен, леску талой крови

маленькой, необоснованной вести, что всё —

только радость и есть, только свет, возвращённый к тебе, обогнувши планету

 

 

 

* * *

 

укрываться

в горлышко воды

 

припадая, жмясь

голосом, его зерном

 

ведь ему ещё расти

далеко идти

 

оттого от губ

падает в горсти надежды

и тепла

 

жизнь ютится в нём, так мала

оборачиваясь вспять

против холода, тоски

 

прижимаясь с лаской, будто снясь

утекает домик из воды

 

 

 

 

 

* * *

 

останавливаясь, осекаясь, — как-то ты продолжаешься, продлевая

обрыв, продолжая по кромке его возможность подняться, вдох

-нуть — неустанно, в усталости, прощающей грусть,

омывающей её неизбывность

скрипнет стул, скрипнет свет, и моргнёт слепо зашитый, ещё беззвучный

голос: я тоже выйти хочу, я к тебе, на ладони твои, твой же — частью

тепла, родной заплаткой: расскажу собой тебе сам —

что ты есть, что я, что над

нами ветер играет и носит невесомость всего, и всего — возможность

и как венами ночь пронизает

 

под крышей в домах войлочная тишина, и кровинки-нитки

спят, прижимаясь в груди, прижимаясь

 

 

 

* * *

 

обрывочно — и хорошо

как зима настигает

как плачет будильник

 

если заболеваешь — поспи

на плече световом

на сиденье — тёплый троллейбус

по маршруту идёт так же

как течёт кровь, как пирог

к приезду родные готовят

— неспешно, нерасторжимо

 

это что обрывается вниз — у слезы

полежи у её потаённого края:

всё прощает она и падает вниз

узелок в горле развязывает — и ты вздыхаешь

 

и видишь: у всего жизнь

шарф повязывает, он слетает

 

и опять, терпеливая, его поправляет

 

 

 

* * *

 

замолчишь если — никто и не услышит

сердце с собой говорит: на вот, зашей

как-нибудь и гони — взашей —

меня — на острие

горла буду ловить слова

говорить, сплетать в вязь

сделав из них пращу, а лучше — шарф

оборачивать вдох, взгляд

зрячим быть как слеза —

она безропотна, ощущает свет

и ему подставляет себя вся

как есть

 

 

 

* * *

 

стать хотя бы клочком

где ты реешь, где ты дрожишь, дорогая

жизнь, — я себя хороню, сохрани меня ты

возвращая к основам простым, — и от них

всё возможным становится дальше:

эта бережность

и любовь, и достаток великий, в котором уже

каждый жил от истока своих дней

и ему приготовлено было поныне

царство, — от скрипа качелей, от материнских локтей

в подарках весь мир, ореол каждой вещи — подарок

от немости ночи, от сумрака затяжных зим

обновившихся ран: ты один, ты один — но

посреди

простора, — и обо всём его

незамечаемой воли

 

 

 

* * *

 

мне привиделось в воздухе что

на свете всё

хорошо

 

 

 

* * *

 

как голос становится ветром или шарфом

и улетает вдаль с собой забирая твоё

тепло или сколок крови ютящийся как то

что на губах было на сердце едва

вдоха скорлупка пенка от бегущего молока

и неудобно и беззащитно оно

нежное веретено слабое

вплетена в него какая надежда какое

тепло вплеталось ночами вшёптывалось и простигалось

руками мамы под яблоней свитерком в холода

безоглядно на рощу сквозь её листопад

вальс щемящий потому что прощальный

но обещавший, хоть не видать ничего:

скоро снег, скоро он всё

закружит заспешит как сон

забиваясь в глаза прячась доспать тая слезой

 

 

 

* * *

 

я таких тебе приведу стихов

васильковый цвет

и любовь

всех нечаянных трав

одиноких лун

и среди забирающих стуж обронённый

детского сердца

герб

только ты ещё здесь

постой

и поплачь и побудь

безответный

всё равно ведь как бы всем

и всему — родной

за тобой

я приду

— так

говорил

отлетал, приходил

замирал у

губ

 

 

 

* * *

 

патефонной иглой — опускается на сердце смерти

маленький звоночек, голубиный след, скелетик

вести: доброй, доброй — только

пух её витает, это — нежность, беззащитность — только

в мýку обернётся, сердце словно шарик с ёлки —

канет в вату, а там скрипнет — в стенки хрупкие иголка

постучится — что там? — снег безмолвный

и безмолвные деревья, и тропинка

не удержишь шарик целым — разобьётся

и погибнут нежные прожилки

или в воздух разветвятся — потихоньку

и тогда увидишь: ветер

ветер, мир весь —

просьба, — или

обещанье, све́тло-

све́тло: тонкие стволы на голом

и смерти — нету

 

 

 

* * *

 

ни к

ни — к

чему

ах, твоё —

ах

— не обязывает

не призывает

 

выпавшее — вдруг

лёгкое, как тельце осы убитое

только связывает — вдох

твой, снег — и

ветер

воздух — большой

 

только жизнь знает

 

только сразу исчезает — как моргнёшь

и пойдёшь, уже — идёшь

дальше

 

 

 

* * *

 

косолапит, играет

как забывшийся школьник, а будто —

и обрывает, — что знает, что знает? —

ничего не бывает, бывает всё, бывает

на свете — не печальная сторона, не зима — а

золотые осы это звенели, это трели

машин в сугробах, трамвайный звоночек

только свет и играет, только ветер

носит, а внутри уголёчек тлеет

и карандаш на свет выводит

о том пишет, пляшет, всему верит

 

 

 

* * *

 

может ждёт меня вечный полёт

как щенок — примостился у щёк

незаметен потому что ещё

он как я — ещё маленький

и от губ маминых

и от папиных — продолжается венами

как по саду дорожка — по ней

средь пионов бежать далеко — лето целое

ждёт — вечно мягки коленки его дней

потому и не больно упасть

нестерпимо их ободрать, и вставать снова:

от макушки и в высь

в золотистых лучах синь без предела

 

 

 

В мире — что ещё, кроме сердца.

Одно, сплошное — как солнце.

Или камешек в кармане. Или

от резинки ластика частица.

Или что ещё нашарю: всё, что просит тихо, кровно,

прорастая с кровью, — только будь со мною, тёплой

варежкой до смерти.

А потом — и после, если вместе

будем — не умрём с тобою.

 

 

 

 

* * *

 

обрывочно — и хорошо

как зима настигает

как плачет будильник

 

если заболеваешь — поспи

на плече световом

на сиденье — тёплый троллейбус

по маршруту идёт так же

как течёт кровь, как пирог

к приезду родные готовят

— неспешно, нерасторжимо

 

это что обрывается вниз — у слезы

полежи у её потаённого края:

всё прощает она и падает вниз

узелок в горле развязывает — и ты вздыхаешь

 

и видишь: у всего жизнь

шарф повязывает, он слетает

 

и опять, терпеливая, его поправляет

 

 

 

 

* * *

 

заболеваешь опять, и не сам:

по тебе сожалеющий — ты

и немеет зима, безмятежно простёрт

в сияние дня пар на морозе

в дирижабле лёгких игла — как просится:

в шерстяной лоскуток укрой, сплети меня

с самым тёплым

 

как твоя, маленькая

большая, — любовь любая

непонятная смерть

 

потому что какая прорастится ещё весна

и какая проранится

и попросится выйти — вина

сюда — и сюда — и сюда: не останется места без дырок

и ветра

 

дует на губы

задувает его канитель, ожидая веселья

тайной нежности нимб

неприметно шевелит ветви

　　 　 　 　　　　 　 　　 — из каких

сил

　　　— тающих

　　　　　　　　 и родных

тихий

　　　　 и чистый — выбредаешь в потёмках глухих

— кругом мороз

и солнце

 

 

 

 

* * *

 

говорят, есть транс-

атлантическая магистраль

любви

 

широта любви

долгота её — или

была таковой — когда-то

 

над пустынями, над городами

и над всем

человеческим — горизонт пересекающая

вертикаль

 

и маршруты к ней

пути могли быть

размером — как всего лишь

 

зашитый шрам

световой луч

телефонный гудок

 

или сигнал

спасения

 

 

 

 

* * *

 

кто бы так говорил, отрываясь листом, надрываясь, как заячье ухо

от ветра в бегу, замирая смешно с этим вывертом: всё

это всё — я люблю, и храню, нет во мне злости

всё исполнено чести, и ступенькой скромно хрустит — к дому

 

и рукавом, как крылом, остаётся взмахнуть

и побежать ко всему и всем любимым

 

 

 

 

* * *

 

остерегаться — из сердца

тоненькая

нитка

 

— вырастает, ткётся

и как зуб больной — вырвать

очень просто

очень больно, — и как возглас птицы —

вдаль простёрта, может —

без конца, как небо —

для всего свободна

 

приникает в рот, как сладкая пастилка

или как салфетку

для быстрой остановки

крови — прижимает слово

 

ластится, как ветви в ветре, как синичка

и письмо со строчкой, адресата

наконец найдя: «знаешь, мир ведь

всюду словно мышь таится

и шуршит дождями, собирает

всех под козырёк на остановке

и всё даётся»

 

приезжает трамвай, сверкает солнце

на работу сегодня, а завтра

день рожденье, под одеждой герб кровеносный

по краям воздушным жизни продевает нитку

как на пяльцах, — укольнётся

и опять потянет, как ребёнок

 

 

 

 

* * *

 

стать хотя бы клочком

где ты реешь, где ты дрожишь, дорогая

жизнь, — я себя хороню, сохрани меня

ты, возвращая к основам простым, — и от них

всё возможным становится дальше: эта бережность

и любовь, и достаток великий, в котором — уже

каждый жил от истока своих дней

и ему приготовлено было поныне — царство

от скрипа качелей, от материнских локтей

в подарках весь мир, ореол каждой вещи — подарок

от немости ночи, от сумрака затяжных зим

обновившихся ран: ты один, ты один — но

посреди

простора, — и обо всём его

незамечаемой воли

 

 

 

 

* * *

 

что мы можем сказать такое

отчего станет просто

и хорошо

снова ночь наступает, снова

только маленький краешек

островок

дыхания

тает

– и

тает – и новым

приходит клочком без единой строки

 

голос, затаённый в гортани

навстречу молчанью ночному –

не выйдет – и

 

тишина

замирает в доме

за окном голые ветви тьму

качают – и опять

мы

засыпаем

и покой бежит рядом с нами

 

 

 

 

* * *

 

улыбаешься на неудачу: ты моя удача

и нет неудачи — только

новый ход прорезает жизни

ручеёк её, всегдашний и верный

и на камень находит — и огибает

или щёлку промоет и сквозь проходит

и набухает, как вены

на руке, опущенной в грусти

или уставшей в труде, совершённом в надежде

улыбаешься про себя полугорько, потому что ещё не знаешь:

а какая она, удача, которая на неё совсем не похожа

и где её встретишь

 

солнце светит

к вечеру небо всюду

 

 

 

 

* * *

 

жизнь

может быть тебя надо

 

доставать тёплой ладонью

ранкой — зачёрпывать сколько

ты уместишься в ней легонько

и опять — посреди глухоты, ночью

вызволять

— как монетку из недр колодца

 

золотой проглянешь каёмкой

 

трещинкой нитью (только-только

снова ты не теряйся

оставайся рядом — как можно)

 

как слово — которое — вот здесь

любое

вызреет, выдохнешь — или

придёт само и тогда только

запишешь его

 

ты заснёшь

и утром проснёшься

и везде ходишь со мною

как ветер, или – дыхание, или — робость

губ на морозе, поэтому надобен ворот

чтоб встретить: что у губ затаено

 

а на утро хрупко печенье

чай чёрный горячий и наскоро выпит

затаённое болью зарастает тоненькой кожей

 

и идти, и идти как ведомый счастливо

и слепо

 

 

 

 

* * *

 

может ждёт меня вечный полёт

как щенок — примостился у щёк

незаметен потому что ещё

он как я — ещё маленький

и от губ маминых

и от папиных — продолжается венами

как по саду дорожка — по ней

средь пионов бежать далеко — лето целое

ждёт, — вечно мягки коленки его дней

потому и не больно упасть

нестерпимо их ободрать, и вставать

снова: от макушки и в высь

в золотистых лучах синь без предела

 

 

 

 

* * *

 

И это — весна, я тебе

говорю — ни за что

этот праздник —

не сдастся. И всё

хорошо. Всё

на свете. И пляшет в снегу

переживший охотников всех

зайчик. Ну конечно —

как сердце. Вот оно, здесь,

непрестанное — ну конечно.

 

 

 

 

* * *

 

а как

хорошо

 

было в саду, пока свет

не ушёл

 

я как ты, я с тобой, ты —

со мной, тут, в тиши

 

и сидеть — говорить

и сидеть — говорить…

 

и чего бы ещё —

ничего, — старый плед

 

и гудение пчёл

словно шелест — страниц

 

…словно в шорохе трав

издали поднимается — ночь

 

…словно — слово — сказав

но от губ — исчезает — в тени

 

и слабеет

рука

 

и опав

запятой —

 

в шерстяной тишине

бессознательно ищет — рукав

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

 

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь,

Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
   — Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали