Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь, Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
— Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
СЕМЁН ХАНИН

Семён Ханин учился в Латвийском и Тартуском университетах. Публиковался в журналах «Даугава», «Воздух», «Волга», альманахах «Вавилон» и «Орбита», антологиях «Девять измерений», «Освобожденный Улисс» и «Современная русская поэзия Латвии» и др. Первая книга стихов вышла в 2003 году. Составитель антологии «Латышская/русская поэзия» (2011). Публикует также переводы современной латышской и американской поэзии (под именем Александр Заполь).

* * *

 

так вот кажется и кончается, пусть частично

а кончается как водится

не специально, конечно

будто бы вырвалось

нечленораздельно

и повисает в воздухе

 

просто вылетело из головы

пока надиктовывал по внутренней линии

ждите, слышалось, соединяем, ждем, соединяют, не слышно

запотела мембрана как когда-то запотевал объектив

 

тянет, тянет, потом провисает

неловкие паузы, вшитые пазухи

местами разжаты измочаленные края

паузы рассосались, проклюнулись новые

протяжные как гудки

через двадцать минут разговора узнал ее голос

 

насколько все-таки удобнее, проще

в напряженной толще щебечущего желе

в чаще щекочущего поджилки

в гуще щемящего чувства реальности

в апельсиновой подкорке шевелящегося щенячьего визга

снова вылетело из головы

 

мельтешенье железок и нервозные проскальзывания

вот за ними наверно перерезано и вырвано

не изолентой, а пластырем телесного цвета

крест-накрест заклеена бездна

обеззаражена, обработана

продезинфицирована и перевязана пропасть

 

по телефону молчать оказалось, конечно, труднее, чем так

 

 

 

* * *

 

со дна приходящий в одностороннем порядке спам

да и с чего бы это я вдруг стал слать вам письма

дорогие долгие черные рекламные паузы –

товары из космоса: пустота, расстояния, невесомость, пыль

усовершенствованная пустота, расстояния нового поколения

 

хотя когда за спиной остается одна световая ночь

прижимаясь щекой к корпусу дрожащей перед взлетом ракеты

уже почти нецензурное имя бывшей подружки

нацарапает гвоздем, чтобы корабль носил это имя

хаотично мечась в поджавшемся в притворном ужасе космосе

 

пока не сгорит в плотных слоях атмосферы

как расческа с застрявшими в ней волосами

 

 

* * *

 

какие-то девы, скрывавшие девство свое – стюардессы? медсестры?

склонившись над ним, над раненым ветераном

шептали: ты ранен, мы кровь твою утираем

и они так бы и продолжали его вытирать

если бы он не воспротивился этому самым противоестественным образом

он умер – у них под руками

и они вытирали уже не его

а только лишь его плоть

своими пестрыми никому не нужными больше платьями, бесполезными отныне шелковыми платками

 

(тайком они любовались его противоестественным образом)

 

(не удивлюсь, кстати, если окажется, что он был болгарин

вроде рудина или накануне)

 

 

* * *

 

он не раскаялся, так он просил передать

тебе и всей честной компании

и черным гениям, и ей

той, что, и той, которой

и той с которой - тоже

его слова: еще не время

вычеркивать меня из черных списков

я не раскаялся, шлейф тянется за мной

я не прошу прощения и буду только хуже

я буду портиться

как пища

и даже хуже - как литература

так он сказал

 

 

* * *

 

постояльцы нашли ее уже в постели – но она не спала

 

худыми пальцами перебирала край пододеяльника

 

при этом взгляд, ангельское спокойствие или угловатые плечи

 

что из этого принадлежало воровке, а что – ее подельнику?

 

спала с лица, видишь ли, видите. и отойдите, ведь не она больна

 

не за ней будет ходить нянечка. когда нанимали сиделку

 

вряд ли имели в виду пропажу, тем более непостижимую

 

что и преступная сделка, и поимка, и выздоровление

 

всё было раньше, не в понедельник, а намного, намного, намного раньше

 

 

* * *

 

в ту ночь я спал у стенки, а я спала с краю

занавеска летала

звуки собаки ползали по комнате на животе

звук самолета оставался раскатанным по облакам

собаки не было, самолета не было

тихо ныла нога

и хотелось повернуться спиной

 

 

 

* * *

 

спекулировать любовью и смертью

 

смертью в розницу, в зеленой серийной упаковке

любовью большими партиями (это ничего что подмокло)

 

образец товара:

 

ты умрешь не как клоун подскользнувшийся на банановой кожуре

под смех друзей

 

а от обострения собственного занудства

среди малоприятных знакомых

 

и им, и тебе будет только тоскливовато не по себе

в этой истории

 

узнаешь кого-нибудь

среди немногих без видимого воодушевления идущих за гробом?

 

зато в могиле тебе будет в самый раз

 

придуманную в юности эпитафию съест по ошибке

компьютерный червь

 

  (Он умер, чтобы я

  Могла прочесть на камне:

  «Жить, милые друзья,

  Не хочется пока мне»?)

 

 

 

 

* * *

 

не подумай, что это бездомный

просто он потерял ключи

и четвертый месяц ночует на ступеньках

мебельного магазина

 

кажется ему не очень удобно

в такой скрюченной позе

а на самом деле он акробат

и так ему намного сподручней дремать

 

с чего ты взяла, что он умер

подумаешь, не дышит

чего еще ждать от продвинутых йогов

способных задерживать дыхание на многие годы

ну, точнее, почти навсегда

 

 

* * *

 

и шепотом твердит: забудь, забудь

забудь и ты

и ты, и ты

ко всем на ты

подносит к носу вялые цветы

и тычет: нюхай, нюхай

пока они ещё цветочки

купи – бормочет – голые цветы

своей подружке

а после морщится и отдавать не хочет

 

 

 

 

 

Латвия

 

 

* * *

 

Нога немеет, эскалатора

Стремленьем вверх увлечена;

Не так ли жидкая луна,

Овальный свет иллюминатора,

Из посиневших вод залива,

Подземный покидая дом,

Встаёт на стогны босиком

И светит ярко и глумливо.

 

 

 

* * *

 

Так далеко писать, и письма ходят

Так долго. Ничего давно не происходит,

Всё мелочи, и не о чем писать.

Вот разве что, тебе небесполезно знать,

Что здесь у нас под небесами

Не в моде стало светлыми усами

Изгибы шеи тонкой щекотать.

 

 

 

* * *

 

Не держите меня, нищей плотью поправ

Естество, мне пора завалиться за шкаф,

А не сгустком иль тёплым комком по рукам

Равнодушным и нежным ходить.

 

Ну, пойдёмте, покроемся пылью и в давке,

За всё отдуваясь, любой шмакодявке

Добровольно, и сами давно не свои,

Ни в чём не замечены, типа жизнь отдадим.

 

 

 

* * *

 

Когда рассвет стоит в садах Аида,

Ещё глухая ночь на небесах,

Слегка спешит подземная планида

Запутаться в рассветных волосах.

 

Не обойти певучей трости стука,

Бульварами, как бледный нежный крот,

Орфей в раю гуляет близоруко,

Знакомых и друзей не узнаёт.

 

 

 

* * *

 

Не будет праздников ни завтра, ни сегодня,

Мы улетим в москву и не вернёмся,

Мы прилетим обратно только утром,

Откинем одеяло и уснём.

 

Опять не будет света во всём доме,

И фонарей не будет в целом свете

Стройнее тех, что бродят вдоль канала,

Когда проснёмся мы.

 

 

 

* * *

 

Пусть синие начнут и выиграют,

И, прыгая по тесной клетке,

Пусть пуговицы рвутся тиграми

К твоей жакетке.

 

Наискосок рванут по полю —

Со всех сторон обнажена,

Смотри, как вздыбленные кони

Рассеянно едят слона.

 

 

 

* * *

 

Между дверей застрял,

Останется между них на пару дней.

Наказан, что ли?

Пройти никто не мог,

И он не может уже,

Между двух стен, между дверей.

Между двух трамваев бежал,

На один успел, на другой сел —

Всюду пойдут теперь новые поезда.

Кондукторы сбежали с кладбища, из тюрьмы,

Сидят в лифтах, в форме, в фуражках,

В форме пирожков с капустой.

 

 

 

* * *

 

Стоя на краю могилы, на краю всех могил,

Я обращаюсь от лица всех нестойких элементов,

От лица скособоченных, и перелопаченных, и затёртых,

От лица перепончатокрылых и обезличенных,

И от всех прочих лиц, и от лиц кавказской национальности,

И от своего поднадоевшего всем лица,

И от прочих органов и частей тела и вселенной,

Я обращаюсь от лица и самим лицом,

Обращаюсь настойчиво и в полный голос

Ко всем свободным кустам и деревьям,

Ко всем жукам-тараканам, к ямам, ямочкам и ложбинкам,

Ко всем, кто ещё в силах держать своё маленькое

  сморщенное оружие дулом вверх,

Ко всем стручковым,

Ко всему прогрессивному небосводу и собственно к горизонту:

Товарищи! Друзья! Дамы и господа! Маленькие собачки!

В эту минуту, когда глаза всего мира прикованы к биноклям,

Когда руки всего человечества, и работников

  лесного хозяйства, и тёти Сони,

  всех ершей с большой буквы

  всех карасей с маленькой

  и всех подлещиков с маленькой на большую

Заняты только одним, самым полезным делом,

В эту минуту я обращаюсь к вам с призывом:

Встаньте ровно!

Поставьте ноги на ширину плеч!

Положите всё на место!

Прижмитесь горящим лбом к ночному стеклу!

И-раз, и-два, и-три, и-четыре,

И-раз, и-два, и-три, и-четыре!

 

 

 

* * *

 

кому сдать квартиру, чтобы человек

надёжный был и не загадил всё

и чтобы ещё платил исправно

притом что, да, краны слегка текут

и плитки постоянно падают прямо в ванну

квартирка вообще небольшая, хотя

и в центре, и много ненужной мебели, и тараканы

а главное, когда сдашь, где самому жить-то?

 

 

 

 

* * *

 

знаешь как ведёт себя пуля в воде

она не плывёт, она продолжает лететь

почему спрашивается руки дрожат

а голова трясётся

рассказать — не поверишь

встроенный в меня акваланг

дал течь

кто ему приказал

дай течь

по чьему наущению

теперь

пропускает и воду и воздух

учащённо дышит

жидкое тело болтается в твёрдом и в мягком

нырнул — наглотался волос

в горле комком свалялся вчерашний ворс

в жабрах песок

руку засунул — поранил

вмонтированный миноискатель даёт отбой

тянет прилечь

 

 

 

* * *

 

да так

 

как же нам обустроить ловушку

преобразовать мышеловку

эээ, в микроволновку?

ммм, в микрушку?

 

главное сделать побольше местечко

где прилепливать можно жвачку

или другую какую липучку

ммм, не забыть: поставить жирную точку

от которой плясать

 

ммм, это надо бы записать

 

 

 

* * *

 

как ты мне это передала, как привила

море замёрзшее во время прилива

снег посыпанный солью песком

словно мёртвый лежал — притворялся

всё менялось, менялось не в том порядке

 

за окном погасили свет, дёрнулся лифт

четверо нас медленно вниз внутри

жарко наверно слабо горит табло

кляксой переводной расплылось пятно

рядом и параллельно мусоропровод идёт

 

 

 

* * *

 

она загадала слово из восьми букв

четвёртая — ц, седьмая — у

 

как отгадаешь когда

каждое слово

как имя её твержу

в голове одно —

твоё сердце в вырезе платья

 

ну что же

будешь наказан

сначала заминируют оцепят

придут с собаками обнюхают оближут

думай давай скорее четвёртая — ц

седьмая — у

 

оставят глазок забитый ресницами

ждать когда же размаринуют

 

что за дела ведь только-только выше стал

наконец-то вижу неплохо

а тут это слово

слово из восьми букв

 

даже если отпустят, что ещё вопрос

даром тебе это не пройдёт

будешь собаку возить на тележке

просыпаться с биноклем в руках

в спешке спиленные звонки будут тебе твердить

что у неба луна нагноилась

 

 

 

* * *

 

вот оно, то, что слипалось и щурилось

и моргало многозначительно

бегало, пялилось, вылуплялось

слезилось от дыма

вот оно! где там, ушло

да не здесь же

левее, выше

всё!

повелось, нащупалось!

 

если

теперь посмотреть на мой

слегка правда замыленный

глаз в разрезе

и ведь есть кому посмотреть

поместив для примера

не в растворе, положим, для линз

а в разреженной, скажем, среде

(а казалось

уже ни в какие не лезет)

если даже при этом

стоять далеко

если делать это издалека

и не очень часто

можно увидеть

совершенно расстроенного стрелка

вслед за разрядом

ушедшего в молоко белка

 

 

 

* * *

 

как бы выпасть из этого всего и не разбиться

сколько можно притворяться что уже не спишь

нужно ли во сне щипать себя чтобы проверить

когда поднимешься останутся ли синяки

 

просто спал у окна, слегка накренившись

голоштанный, без задних ног, лежал, никакой, двуспальный

похлопывал себя дружески по ноге, маятник крутился над головой

крутящиеся штуки знают как заведённый

облупленный спишь сном облапленный

под одеялом голый не проснусь обещал клянусь

будильник посинел от усилий весь синий

 

просто когда спали скатывался удерживал равновесие

пол покатый слишком лежал у открытого окна

пол наклонный спиленные ножки вестибулярный аппарат

на пределе в спине теперь вступило не вздохнуть

не разогнуться вот так держит не отпускает

 

 

 

* * *

 

включишь воду — звонит телефон

захлебнёшься ответишь

может вместе с тобой

в совмещённый санузел вселилось инфо

пустишь пену и кран до упора отвертишь

 

что я вам — сосед? или что? или справочное?

что вы мне здесь втираете спрашивается?

как вообще мой номер вычислили — по намыленному, что ли, голосу?

по моему такому выговору голому?

по наполненной ванне, в которую я погружаюсь по голову?

 

нет, я знаю, по тому, как запотел, наверно, кафель

по тому, что где-то рядом подводный

пролегает невидимый кабель

по тому, как осмысленно в трубке звучит этот кашель

 

так ушёл в разговоры с водой

не заметил как волны затычку сместили

и вода, извиваясь, ушла

 

так во что мы сыграем сегодня

в неисправный смеситель?

в неуловимый шланг?

 

 

 

* * *

 

сколько ты из меня вынимал

как из кармана кроликов

из рукава голубей

 

из волшебной коробки

красоток распиленных пополам

 

мало того

ты выписывал из меня больных

 

не пойму, что тебе здесь

аттракционы, цирк?

 

знаешь как это называется?

кто ты вообще после этого?

 

из меня само собою теперь уходит

вернее уже ушло

свет дыханье тепло

 

но если тебе удастся собрать все отмершие нервные клетки

все отработанные клетки мозга

ещё сможешь слепить злого карлика

небольшого, но настоящего монстра

 

 

 

* * *

 

не переключиться никак, не настроиться

словно старое радио, зеркало

в коридоре стоишь растерянно

рядом с вешалкой и ботинками

 

оно раньше показывало, передавало

цветные картинки с отбитым краем

проглатывало слова с акцентом

шипело немилосердно

 

еле дышит, фонит, сифонит

не транслирует ничего

проходя мимо зеркала сонного

как оно вдруг глядит на тебя

 

ну так стоит ли удивляться

однообразным узорам

похоже забыли вывесить

подсушить за окно одеяло

 

 

 

* * *

 

дальше написано, что не вечно нам будет так приятно

ничего что неразборчиво

 

и пусть никогда не собирался всё-таки теперь скажу

и хотя самое место вставить пару слов

всё равно не здесь

и пусть говорилось много раз и до этого:

 

свободу горбиться! выпячивать живот! и шаркать

 

вырвалось это как-то не в тему, невнятно

ничего больше не остаётся

беру свои слова обратно

 

 

 

 

 

Разводы

 

 

* * *

 

бронзоволицая статуя

рабыня с зубами слоновой кости

за два дня до аукциона

оказалась больна

 

изогнулась

так ломит суставы

ноют трещины в слишком тонких запястьях

от боли до крови прокусила коралловую губу

 

парализована страхом глядит

от напряжения затекла, онемела шея

отнялась и безвольно упала рука

смятую в кулаке уронила записку

 

опытный реставратор

прильнул к ней вправляя

смещенный мраморный позвонок

шепчет «не бойтесь, немного хрустнет»

стынут закипевшие было в груди слезы

 

обрабатывает то место

где расплылась и подсохла клякса

на побелевших костяшках пальцев

из своих усов он делает щетку

чистит сколы, швы, подмышки, в шагу и клеймо

 

потом она только вздрогнет

на стук молотка

и будет невольно дичиться

когда новый хозяин поцокает языком

 

 

 

* * *

 

«сворачиваемся» — беззвучно. сестринским указкам

не пришлось ни выдавливать голос из тюбика

ни поскрипывать пестрыми дверцами шкафа

было слышно, как кусок этого мира — не больше сухой печенюшки —

отломился и упал на вылизанный пол

как предупредительно залавировали скуластые орудия

как, бастуя, вылезли лезвия каблуков

и эбеновоголовые нубийцы в котельной —

не те ли, что сами носились с собою, как с балансиром —

спросили: «управляться с собственной живучестью — как это будет по-русски?»

и не ответ мешает по-каратистски технично ставить блоки

не мотоциклетный шлем с поднятым забралом в правой руке

а банальное штрейкбрехерство и шпрехшталмейстерство

в общих чертах арендованное у автобиографий самоубийц

и снова психиатр скажет, поправляя мне на горле молнию:

«в твоем поведении есть что-то верблюжье»

 

 

 

* * *

 

попробуй недосчитайся нескольких звезд на небе

том, что и пальцем не попадал, набирая номер

следующим шагом ошибался дверью

но входил все равно, едва понимая

то ли не успел в последнюю минуту

то ли звезд не хватает и их недостачу

следует просто учесть, занести в реестр

 

 

 

* * *

 

нащупывая губами горлышко

пить записки из брошенных в море бутылок

проборматывая темноватые местами каракули

гортанно-кудрявое бульканье пузырьков

 

артикулируя тщательно в формулах вежливости скомканные начала

захлебываясь диким смехом

вникать в подробности катастрофы

 

корабль утонул

и солнце сморщилось

и море опрокинувшись разлилось

и мы тут

мы тут

тут

 

мы, ваши суррогатные братья и сестры

по разуму, конечно, по чему же еще

хоть бы заемному, хоть бы и внеземному

есть ли разница в этой стадии амнезии

вкусившим от неземного блаженства

 

мы, те самые, желеобразные небожители

затерянные в железобетонных необитаемых джунглях

стоим в три погибели неоткрытые лжеорангутанги

на невозделанном побережье вожделенного шампанзее

ждем сигнала и умираем от жажды

 

тут поплыли чернила

и сквозь розовые, синеватые линзы медуз

мелькнули обмылки плоских невыразительных лиц

 

 

 

* * *

 

спекулировать любовью и смертью

 

смертью в розницу, в зеленой серийной упаковке

любовью большими партиями (это ничего что подмокло)

образец товара:

 

ты умрешь не как клоун подскользнувшийся на банановой кожуре

под смех друзей

 

а от обострения собственного занудства

среди малоприятных знакомых

 

и им, и тебе будет только тоскливовато не по себе

в этой истории

 

узнаешь кого-нибудь

среди немногих без видимого воодушевления идущих за гробом?

 

зато в могиле тебе будет в самый раз

 

придуманную в юности эпитафию съест по ошибке

компьютерный червь

 

(Он умер, чтобы я

Могла прочесть на камне:

 

«Жить, милые друзья,

Не хочется пока мне»?)

 

 

 

* * *

 

теперь и я

как в сапогах и витринах

отражаюсь в твоих начищенных до блеска небесных внутренних органах

 

вот как я выгляжу:

с губ срывается нечленораздельный клекот

а изо рта торчит недопетый куплет

тут же цепь и ее громыханье

и отчетливо — так что даже протирать ничего не надо — видно

как влетев в одно ухо, поспешно вылетает из другого

 

это лишь потому что я тут пишу на французском

возможны некоторые неясности

толкователь, однако, не оставит нас в непонятках

утробное урчание значит беззаботность и праздность

хризантемы без запаха, просто потому что они далеко

и они непосредственно указывают на внутренний голос

(также неслышный отсюда) и щекотку

 

 

 

* * *

 

со дна приходящий в одностороннем порядке спам

да и с чего бы это я вдруг стал слать вам письма

дорогие долгие черные рекламные паузы —

товары из космоса: пустота, расстояния, невесомость, пыль

усовершенствованная пустота, расстояния нового поколения

 

хотя когда за спиной остается одна световая ночь

прижимаясь щекой к корпусу дрожащей перед взлетом ракеты

уже почти нецензурное имя бывшей подружки

нацарапает гвоздем, чтобы корабль носил это имя

хаотично мечась в поджавшемся в притворном ужасе космосе

 

пока не сгорит в плотных слоях атмосферы

как расческа с застрявшими в ней волосами