Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь, Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
— Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

ЗАРУБЕЖНАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
КОРА РУМИКО

ПОЖАРИЩЕ

 

Луна кровоточащей раной повисла над сожженным городом.

Внизу, за длинной бетонной стеной крематория,

как вор, выскальзывает из трубы жирный черный дым.

На земле, остуженной дождем, из-под рухнувшей

цинковой крыши

 

торчат чьи-то ботинки. Их владелец, должно быть,

сгорел сегодня.

 

В тот день из противовоздушной щели я смотрела

на бегущих.

 

Они пробирались сквозь стелющийся дым, переходили

через мост

 

и здесь, обессилев, падали на землю.

Все дома по ту сторону железной дороги сгорели дотла.

Сгорели любовно оберегаемые алтари и чисто подметенные

веранды.

 

В пылающее небо взлетали останки древних двухэтажных

кварталов.

 

Огонь пожирал их, дома рушились с грохотом и треском,

оставляя стоять лишь одинокие тлеющие опоры.

Налетел порывистый ветер. Я подумала, что нужно бежать,

но осталась смотреть на все это из-под бревенчатого

настила.

 

Внезапно мое сердце наполнилось жестокой радостью.

Я поняла, что люблю людей, живущих в приземистых,

закопченных лачугах,

 

людей, с которыми связана общей судьбой.

Сейчас с узелками в руках

они выбегают из черного огня и дыма.

Я любила пламя, которое выгнало их из дома.

Я ненавидела тех, кто бросил их в пламя…

 

 

 

 

 

НОВЫЕ ВРЕМЕНА

 

Взрослые, озабоченные лишь тем, чтобы выжить,

не заметили, как настала новая эпоха.

Первыми обратили на это внимание дети,

а также птицы.

Дети облепили все деревья в квартале

и горланили что есть силы.

Птицы, не выносившие едкого дыма,

в наш квартал давно уже не залетали.

Покинутые птицами деревья

стали сохнуть с кончиков веток.

Детям надо было учиться

проводить дни без птиц и без деревьев.

 

За десять лет их детские лица

повзрослели, отмеченные печатью печали.

Новые времена тоже стали старше—

выяснилось, что счастья они не приносят.

Люди даже стали прислушиваться невольно

к отголоскам недавно минувшей эпохи.

Те, кто раньше нес за плечами

только радостные возгласы ребятишек,

поневоле вынуждены были согнуться

под бременем семейного быта.

 

Люди в бесконечном течении жизни—

словно лодки без руля, словно матросы

с корабля, потерпевшего кораблекрушенье,

что цепляются за бревна, за обломки досок…

Все же раньше дети несли в себе веру—

они верили в то, что видели своими глазами.

Они точно знали, что защищают

и что создают в свою серую эпоху.

 

И поскольку все всё точно знали,

и к тому же знали, что жизнь только раз дается,

они вовсе не хотели умереть сейчас же

и прислушивались к тем, кто говорил о жизни.

Но они не знали слова «нет» в ту эпоху.

Даже понимая, что им уготована участь

стать живыми мертвецами.

 

Они предчувствовали, что будущему угрожает

неведомая страшная опасность.

Чтобы сказать «нет!» в это грозное время,

они родились из оживших развалин —

первые люди новой жизни.

 

 

 

 

 

ПЕРВЫЙ СНЕГ

 

Падает снежинка,

падает медленней, чем дождевая капля.

Она летит во всем блеске красоты,

шестиугольной красоты своего хрупкого тела,

делаясь все тоньше и тоньше, —

и наконец умирает

на ресницах земли.

 

 

 

 

 

 

* * *

 

В дереве —

дерево, которое еще не родилось.

Ветви его

раскачивает ветер.

 

В клочке неба —

небо, которое еще не родилось.

Горизонт его

рассекает крыльями птица.

 

Где-то в человеке —

человек, который еще не родился.

Тело его

живет материнской кровью.

 

В городе —

город, который еще не родился.

Площади его

машут руками прохожих.

 

 

 

 

 

ЛУНА

 

Стреляю в луну!

А луна смеется.

Ее серебристый смех

Вспугнул стаю птиц

С дремотных ветвей

Моей души.

 

 

 

 

 

КОМНАТА

 

В комнату проникают бесчисленные частицы света,

оседая под столом, в стыке циновок.

Из плена времени вырваться невозможно.

Вот предо мной оживают

давние образы, темы, картины.

Чувствую на лице дыханье.

Они наслаиваются, нарастают, как кораллы.

Складываются в белую стену,

состоящую из моей работы, жизни, любви и случайных жестов.

Как шуршание в стене жучков древоточцев,

воедино сливается их смутный шёпот, их порывы,

аромат их тихих желаний и вожделений.

Луч, высвечивающий тело во мраке.

Белая река времени сурова —

И на это неподвижное перемещенье

Я свое небытие вновь и вновь налагаю.

Постепенно проникая все глубже и глубже в недра

замкнутого четырехугольного пространства —

где уже не пошевелиться…

 

основная тема ее творчества — время, рждение и смерть

Румико Кора не носит кимоно и не пишет стихов в традиционных японских жанрах. Для ее стиля характерен нервный и четкий верлибр, иногда сменяющийся ритмической прозой. Румико Кора родилась в 1932 г. в Токио. После войны для поэтессы наступила пора исканий, надежд и разочарований. «Война кончилась — и вот в разрушенном, сожженном Токио, бродя по неузнаваемым улицам, я пыталась постигнуть смысл происходящих перемен. В мире, потерпевшем страшную катастрофу, я жила надеждой, жила мечтой, что существование людей скоро изменится к лучшему. Но время бежало, а жизнь оставалась по-прежнему тяжелой, полной горечи. Своими стихами я хотела помочь людям, открыть для них красоту природы, донести голоса вещей». В Японии существует понятие «дзюн бунгаку» — «настоящая литература», совершенное произведение искусства. Таковы стихи Румико Кора. «С детства я привыкла размышлять, молча, иногда закрыв глаза. Я думаю о черных волнах океана, о горах и лесах моей страны, думаю о бабочках над белыми хризантемами, о смуглых людях и рисовых полях. Так рождаются стихи. Так рождается жизнь».