Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА
Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
ПАВЕЛ ПРОСКУРЯКОВ

Павел Проскуряков — поэт. Родился в 1957 году в деревне Ежово Манчажского района Свердловской области. Юрист, нотариус. Автор книг стихов: «Хрустальная трава», «Глиняный человек», «Полынь», «О речке и о птичках». Постоянный автор литературно-художественного журнала «Урал» (с 2007 года), печатался в журнале «Наш современник», «Литературной газете», «Антологии современной уральской поэзии» (АСУП-4), коллективных альманахах и сборниках. Финалист Всероссийской литературной премии имени Павла Петровича Бажова (2020 год), лонглистер Международного литературного конкурса «Антоновка 40+» (Лит. Институт) (2021 год), 1 Всероссийского литературного конкурса им. А. И. Левитова (2021 год).

* * *

  Ю. К.

 

Папа, я давно уже большой.

Мне б поговорить с твоей душой.

А была она, твоя душа.

Не было, быть может,

ни шиша.

Ты собак и кошек убивал.

Мертвой маме губы целовал.

 

 

 

 

 

* * *

 

Господь стучит в мое окно

и говорит

мы заодно

этаж двадцать девятый

без времени и даты

и дождичек идет с утра

и вроде помирать пора

я отворяю двери

и верю и не верю

 

 

 

 

 

* * *

 

Сопелка, жалейка, дудочка

заплачь надо мною, дурочка.

Помру

и стану ничей.

Жалчее заплачь,

жальчей.

 

 

 

 

 

* * *

 

Пустая пластиковая бутылка на столе

катается крутится от ветра

и не падает,

как заговоренная.

 

 

 

 

Поедем в деревню

 

 

* * *

 

Ю.К.

 

Почти что нагишом

по лавочкам слоняться,

слыть местным челкашом,

фуфайкой прикрываться.

В поленнице опять

бутылочку заныкать.

.....................................

Да боль бы продышать.

Да горе перемыкать.

 

 

 

 

 

* * *

 

Таскаю лет и зим обноски.

Себе на гроб стругаю доски.

Ищу сухой клочок земли.

Коплю на смёртный день рубли,

Не зная,что же делать с ним,

С остатним временем моим.

 

 

 

 

 

* * *

 

Татьяне Кулешовой

 

Съездить некогда мне.

Буду жив — загляну.

На родной стороне

воет волк на луну.

 

На погосте метёт

или дождь моросит.

Воробей крошек ждёт,

на дорогу глядит.

 

 

 

 

 

* * *

 

Огонёк вдали плывёт,

А другой — ему навстречу.

Встретятся, коль повезёт.

Всё у них по-человечьи.

Может, это мужики

Курят, возвращаясь с дачи.

Может, просто светляки.

Может быть, глаза кошачьи.

Хоть гадай, хоть не гадай,

В темноте не разгадаешь.

Не сойдутся — будет жаль.

Почему — и сам не знаешь.

 

 

 

 

 

Гвоздь

 

Поедем в деревню.

Как раньше,

пройдём вдоль кустов и заборов,

отыщем в бурьяне

ледащий

наш брошенный дом

без призора.

 

Четыре венца в нём осталось…

Из сруба гвоздь кованый выну,

на память оставлю,

на старость

наследства свою половину.

 

 

 

 

 

* * *

 

Себя почувствовать сосной,

Согретой солнцем и весной.

Чтобы не пули по стволу,

А ветки к свету и теплу.

Быть может, тихо подойдёшь,

Обнимешь и к себе прижмёшь,

Чтоб под корой твоё тепло

Зимой осталось, не ушло.

 

 

 

 

 

 

* * *

 

На кухне мы с тобой вдвоём

Творог едим и кофе пьём.

А за окном летят миры,

Невидимые до поры.

 

Их утром светлым не видать.

Видна другая благодать:

Шмели, трава и первоцвет,

И кажется — их краше нет.

Но тьма из сумерек придёт,

И весь в созвездьях небосвод.

Притихнут птицы и листва,

И закружится голова.

 

 

 

 

 

 

* * *

 

Не до хорошего —

мой потерялся пёс,

и дом заброшен,

и двор зарос.

Тын повалился.

Через огород

дрова соседи

возят круглый год.

 

Кому-то кто-то

скажет между дел:

— Хозяин помер или заболел…

Тын подниму.

Сыщу дурного пса.

Полы помою

после мертвеца.

 

 

 

 

 

 

* * *

 

Вот и тронулись вагончики.

Жду прощального гудка.

А на полке во флакончике

неизбывная тоска.

Буду пить,

кому-то плакаться.

Долго-долго не усну.

А вагончики закатятся

за ночь из зимы в весну.

 

 

 

 

 

 

* * *

 

Памяти Н.Я. Мережникова

 

Когда она умерла —

он носил её бусы вместо креста.

Когда она умерла —

он писал ей стихи о любви.

 

Когда умер он —

я стоял как сирота.

И готов был писать стихи

о сыновьей любви,

хоть и не сын я ему.

 

Вдруг позвоню, как всегда,

но он не скажет: — Да-да!..

 

 

 

 

 

* * *

 

Хотелось всё успеть,

подолгу не спалось.

А седина — как плеть

на тёмный цвет волос.

Иголкой в сена стог

жизнь по ветру летит...

И наступает срок,

и вдруг — душа болит.

 

 

 

 

 

Ткань

 

1

 

Устарела рифма парная,

Детская, элементарная.

 

Из неё половики

Ткали бабы в две строки.

 

2

 

Порвалась ткань раёшного стиха,

И сыплются метафоры в песок —

С укропом огуречная труха

Да камешки в башмак или в носок.

 

 

 

 

* * *

 

Снова падает в мокро

снег,

смурной,

тяжёлый.

Греется его нутро.

Порваны подолы.

Ни прикрыть,

ни удержать.

Таять по приметам.

Лёд обратно в воду сжать

солнцем, взглядом, светом.

 

 

 

 

* * *

 

Быть стыдно счастливым,

но я — ни при чём.

Другой сговорился с лукавым.

 

В нечистого плюну

за левым плечом,

и вздрогнет ангел

за правым.

 

До самых небес…

 

 

 

 

* * *

 

Надежде Болтачёвой

 

Дерево думает,

дерево дышит,

дерево слушает,

дерево слышит.

Дерево — лес,

когда вместе и рядом.

Каждое дерево

меряю взглядом,

чтобы увидеть,

как высится лес

каждой вершиной

до самых небес.

 

 

 

 

 

* * *

 

Ю.К.

 

Выйду,

а дождик мочит,

слабенько так,

не очень.

Есть, говорят, примета —

маленький дождь до рассвета.

Выйду да и заплачу,

тоненько так,

по-собачьи.

В дождик никто на свете

слёз этих не заметит.

 

 

 

 

 

* * *

 

Я устал и простужен,

никому,

кроме Бога,

не нужен.

Не хочу, но старею

и молиться

совсем не умею.

 

 

 

 

 

* * *

 

Зеркало и окно

высветлили друг друга.

Вместе они заодно —

там и здесь кружится вьюга.

Если я подойду

к зеркалу —

вьюга уймётся,

и за спиною в окне

сразу появится солнце.

 

 

 

 

 

* * *

 

Там у нас всегда

на чердаке

воробьи летали

в холодке.

Всё прошло,

прошёл и детский страх,

что сидел по вечерам

в кустах.

Больше

не вернулись в этот дом,

и часы

остановились

в нём.

 

 

 

 

 

* * *

 

В морге при горбольнице

сам отца обряжал.

На постоянное место

я его соборовал.

И не боялся,

рубашку, не разрезая, надел.

Вместо молитвы песню

его любимую пел.

 

Про хозяйку молодую

и буланого коня.

 

 

 

 

 

* * *

 

Пишу стихи

на глиняных табличках,

на солнце обжигаю

на века.

 

Пишу стихи

о речке и о птичках.

Никто их не читает

ни фига.

 

 

 

 

 

* * *

 

Леониду Баранову

 

Вышли на крылечко

двое человечков,

старых человечка

вышли на крылечко.

Вышли за ограду

и всему-то рады,

не закрыв ворота,

вдруг вернётся кто-то.

 

Вспять поворотиться

не дала им старость.

Мне на память блюдце

звонкое осталось.

Выгнутый орнамент,

под глазурью кобальт.

Влага, глина, пламень,

звук был долгим чтобы.

 

 

 

 

 

* * *

 

Ночь,

море,

звёзды.

Край вселенной.

С отцом умершим разговор.

Зашёл я в море по колено,

как будто в вечности простор.

Я плакал, говорил.

Он слушал.

Подумалось вдруг невпопад:

он так любил икры покушать,

а я не покупал,

вот гад.

Любил он выпить.

Я припомнил,

как он просил налить винца.

И вот стою в солёном море,

прошу прощенья у отца.

 

 

 

 

 

* * *

 

Лежу я в травах

В позе Винчи,

Гляжу на звёзды в вышине.

Озябшая, с повадкой птичьей,

Спиной прильнула ты ко мне.

Лишь бабочками ты питалась,

Жила среди вот этих звёзд

И вдруг вчера со мной осталась,

На дачу я тебя привёз.

Мерцанье звёзд,

Пружинки травок,

И аромат твоих волос,

И бантик от прозрачных плавок —

Всё спуталось,

Переплелось.

Наверное, нас бес попутал,

Господь ли свёл нас, может быть.

Не разрубить, и не распутать,

И, может быть,

Не разлюбить.

 

 

 

 

 

* * *

 

А мама бродяг привечала.

Пускала их в дом,

кормила.

Молчала,

не говорила.

Не знали про это сначала.

Обстирывала понемножку,

давала с собою картошки.

Её называли порою

и дурою,

и святою.

Бродяги ей стали как дети.

Но слишком их много на свете.

И только мы с братом знаем,

как трудно,

когда мать святая.

 

 

 

 

 

* * *

 

Мёрзну на волглом ветру.

Может, сегодня умру.

Может быть, умер вчера.

Это такая игра

в "умри, замри, отомри".

Я оживу

на счёт "три".

Может, хотя бы на миг

прадеда вспомню язык.

 

 

 

 

 

* * *

 

…Постигну немоту и слепоту,

и в темноте увижу темноту,

и буду в снах нестрашных появляться

у самых близких

изредка,

лет двадцать.

 

 

 

 

 

* * *

 

Вот стою,

как последнее чучело,

и боюсь подойти

к тебе я.

Подрочу втихомолку,

при случае,

и представлю,

что ты моя.

 

 

 

 

 

* * *

 

…Есть заповедные места,

где мы опять

распнём

Христа…

 

 

 

 

 

* * *

 

Два дерева,

и стая птиц,

и мир из образов и лиц.

Кругом трава,

вокруг листва,

восход

и солнце лишь едва.

Вот я проснулся и не сплю

и всю вселенную люблю.

Так пахнет скошенной травой,

как будто кровью

неземной.

 

 

 

 

 

* * *

 

Рисую лодку,

забываю отраженье,

и лодка застывает без движенья.

Кричу в ущелье,

чтоб отозвалось,

но эхо не пришло,

не родилось.

 

Спрошу у птицы,

почему летает;

у дерева, а почему растёт.

И у цветка,

зачем он расцветает.

У Господа,

зачем он всех спасёт.

 

 

 

 

 

* * *

 

Как хорошо у ёлочки

на солнце

пить коньячок

и Пушкина читать,

смотреть в окно

(в замёрзшее оконце),

пить коньячок

и Пушкина читать.

И ничего,

что жизнь уже на донце, —

не тороплюсь

допить

и дочитать.

 

 

 

 

 

* * *

 

Вдруг над стихами я заплачу —

они про прошлую войну.

С лица стыдливо, по-собачьи,

слезу солёную смахну.

 

Не хочется дожить до новой.

Но, может статься, доживу.

Спасусь в лесу:

куплю корову

и научусь косить траву.

 

 

 

 

 

* * *

 

Идти по городу;

скучать;

на девушек заглядывать.

Одни и те же

в двадцать пять

желания загадывать.

С Серёгой в рюмочной принять

с утра уже по маленькой.

И вдруг в кармане отыскать

цветочек смятый

аленький.

Мне подавальщица нальёт

"для цветика помятого".

Поставлю в рюмку — оживёт!

Тот самый он, без всякого.

 

 

 

 

 

* * *

 

Сергею

 

Забытый Первомай

рождает ностальгию —

мы тоже говорим,

что было веселей.

Что праздники теперь

какие-то другие.

А мы с тобой уже

и Ленина старей.

 

В тот давний Первомай

играют на гармошке,

и пляшут, и поют,

и пьют исподтишка.

И верят в коммунизм,

наверно, понарошку.

И два худых отца

несут нас на руках.

 

 

 

 

 

Звонок

 

В дверь звонить ей стали с лета

по утрам с другого света.

Там, видать, так грустно мужу:

он зовёт родную душу.

 

Этот свет покинул белый —

сломанный звонок не сделал.

А теперь звонок молчащий

стал будить её всё чаще.

 

 

 

 

 

* * *

 

Валентине

 

Стоял я в тамбуре вагона,

Не удержал и не окликнул.

Ты вышла и идёшь к перрону,

А я вокзал не отодвинул.

 

Ты не спешила оглянуться,

Переступая рельсов льдинки.

Гляжу я вслед, а рельсы рвутся

И скручиваются в пружинки.

 

Вот хорошо бы из вокзала

Вдруг выпустили крокодила,

И ты ко мне бы прибежала,

Прижалась и уйти забыла.

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

 

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь,

Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
   — Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали