Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь, Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
— Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

ЗАРУБЕЖНАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
НИСИВАКИ ДЗЮНДЗАБУРО

Из книги «AMBARVALIA»

 

 

ГЛАЗА

 

В июле, когда белогривые волны

плещут в лицо мне пеной,

С палубы смотрю на южный прекрасный город.

Тихие сады в ожиданье путников дремлют.

Розы и песок, розы и песок за водной гладью,

Розами туманится сердце.

Волосы, изваянные в камне,

Звуки, изваянные в камне,

Глаза, изваянные в камне, открыты в вечность.

 

 

 

ДОЖДЬ

 

Сонмы нежных нимф южный ветер примчал на крыльях.

Редкие капли окропили бронзу изваяний,

камни фонтанов,

окропили золото волос и ласточкины крылья,

окропили песок, окропили озеро со всей его рыбой,

окропили безмолвные храмы, термы, театры.

Нежные нимфы

по языку моему растекаются влагой...

 

 

 

ПОГОДА

 

Утро похоже на драгоценный камень.

Кто-то шепчется с кем-то за дверью.

У бога, наверное, день рожденья...

 

 

 

 

Из книги «СКИТАЛЬЦУ НЕТ ВОЗВРАТА»

 

 

ЛИСТЬЯ КАШТАНА

 

Зацвел на грядках горох

смежились веки

настала ночь

рыбы заснули и я задремал

под шелест листвы каштана

смутно доносится голос Мод

поет соловей

начинается ночь

голова моя тенью розы ложится на мрамор

 

 

 

* * *

 

В окне, осененная тусклым мерцаньем,

брезжит печаль бытия...

 

 

 

* * *

 

Помедли, путник!

Не спеши к родникам сокровенным

припасть устами.

Вспомни, скиталец:

ты и сам вошел в эту жизнь одушевленной влагой,

чистым ключом, из расселины в скалах бьющим.

Мыслящая вода —

не дано ей течь бесконечно.

Время пройдет, и в вечности ключ иссякнет.

Сойка поет, назойливо свищет, свищет.

Знаешь ли ты, как порой из воды бегущей

призрачный отрок в венке на берег выходит?

«К вечной жизни стремленье —

всего лишь бесплодные грезы.

Вам осталось одно — отрешиться от праздных раздумий

о текущей воде, о мутном потоке жизни,

и с обрыва шагнуть, в пучину вечности кануть,

возжелав забвенья…»

Вот о чем говорит тот дивный призрачный отрок,

от струящихся вод идя в города и селенья

в час, когда речные водоросли ласкают

тень от облака, лежащую на темной глади.

 

 

 

* * *

 

Только что было светло — и вдруг стемнело.

На сердце весна.

 

 

 

* * *

 

Гаснут лучи осеннего солнца

на коралловых рифах.

 

 

 

* * *

 

В чаще раскрылись цветы —

но сумрачно сердце.

 

 

 

* * *

 

В садике весной

уцуги пышно цветет.

Осенью каштан роняет наземь плоды.

На маленькой запруде

крутится колесо.

Скачут трясогузки,

а люди тут не живут.

Старая слива

подгнила и упала в мох —

не успев расцвести,

погрузилась в вечную тьму.

 

 

 

* * *

 

Выщербленный валун.

Безрадостные думы.

Ясность осеннего солнца...

 

 

 

* * *

 

Луг осенний —

думы мои над ним вьются, трепещут.

Там аралии цвет,

к которому тщетно стремятся

помыслы мои, —

цвет, неведомый горожанам...

 

 

 

* * *

 

Древо индийской сирени.

Изогнутый ствол навис над билетным окошком.

Кто просверлил в нем дыру?

Для чего здесь дыра зияет?

 

 

 

* * *

 

Окно распахнул — мне грустно и одиноко...

 

 

 

* * *

 

Желуди в горсти — так гладки, нежны на ощупь...

 

 

 

* * *

 

Печаль одинокой скалы...

 

 

 

* * *

 

В чащу зашел — на кустарнике серебрятся

нити паутины...

 

 

 

* * *

 

Бреду наугад —

вдоль тропинки цветет саикати.

 

 

 

* * *

 

На склоне горы у дороги

слышу голос фазана...

 

 

 

* * *

 

Дерево на утесе причудливо изогнулось.

Не поют цикады в ветвях — только дятел

долбит, долбит трухлявый ствол, ищет поживу.

 

 

 

* * *

 

«Вечерний лик» —

за веерком зеленым спрятались глазки.

Волны в осенний день глухо рокочут

за рощей китайской сливы...

 

 

 

* * *

 

Дело было давно. Как-то в осенний день

на равнине Мусаси шел я через деревню.

Грянула гроза — и я от дождя укрылся

под навесом ворот одного крестьянского дома.

Рядом на живой изгороди сердито шептались, ягоды —

красные, с белыми пятнышками, похожие на конфеты «Олененок».

«Какая находка!» — подумал я.

Это были растения, о которых так часто

упоминается в древних книгах:

простая лиана-кадзура и кадзура-красотка.

Я спросил разрешения у хозяйки дома и сорвал отросток.

Женщина засмеялась:

«Вот уж безделица, право!»

Пусть — но сердце мое

и в прошлом, и в настоящем,

далеко и близко...

 

 

 

* * *

 

У переправы

женщина на корточки присела

в грустном ожиданье...

 

 

 

* * *

 

Одна знакомая

принесла мне картину Гогена

и букет колокольчиков.

Осенний день.

 

 

 

* * *

 

Неожиданно ветер пронесся по саду,

всколыхнул пожелтевшие ветви корявой груши,

через оконце влетел

и погасил фонарь в доме...

 

 

 

* * *

 

Печаль гобелена.

Унылый вид

вытканной

обнаженной женской фигуры.

 

 

 

* * *

 

Грусть весны,

подступившей

к ограде дома.

 

 

 

* * *

 

Тоскливо в саду —

после летней ночи

наутро

всюду скорлупки цикад.

 

 

 

* * *

 

Голоса людей

и отголоски оркестра —

вдруг в какой-то миг

всколыхнулась осень.

 

 

 

* * *

 

В вечерней мгле

над влюбленными пролетают

летучие мыши.

 

 

 

* * *

 

Неизвестной породы камень — призрачное виденье

ромашками украшаю.

 

 

 

* * *

 

Осенний сёдум —

вместе с удочкою в траве

скрывается рыбак.

 

 

 

* * *

 

Напротив места, где стайкой гуляют кошки,

на ходу торопливо сорвал марену.

Все никак не дойду до поселка Сакито.

Вдоль дороги изгороди живые — чайные кусты,

заросли бамбука.

Наконец

дорогу спросил у первой встречной,

что выглянула из зелени подокарпа.

Оказалось, шел не в ту сторону, заблудился.

«Поворачивайте обратно!»

 

 

 

* * *

 

Туманятся взоры людей

при виде опавших плодов в расселине горной —

но бренность для них уж не то,

что печалило некогда древних.

 

 

 

* * *

 

Ночью дождя осеннего капли

скапливаются в выбоинах плит на дорожке.

Пахнет хризантемами дождь —

милый запах дней позабытых...

 

 

 

* * *

 

Вешней листвой

обрамлено селенье.

Мир багрянца

поблек,

потускнел.

Прелестны

розовые мысли.

Призрачный человек

опечален.

 

 

 

* * *

 

Прикоснувшись к корням Вечности необозримой,

перейдя через луг, где так буйно цветет шиповник,

где куропатки крик отзывается в сердце,

миновав деревню, где бьют вальками о камень,

и селенье, куда приходят с гор лесорубы,

и городок с белизною стен обветшалых,

подойдя затем к придорожному старому храму,

поклонившись Мандале, вытканной на шелке,

буреломы и осыпи преодолев на кручах,

переправившись вброд через реки с осокой дремотной,

через чащу пройдя, сквозь сплетение трав пробившись,

призрачный человек наконец исчезает —

вечному скитальцу из Вечности нет возврата...

 

 

 

ПОЭТИКА

 

Сочинять стихи сегодня уже невозможно.

Поэзия там, где поэзии не было прежде.

Обрывки реальности становятся стихами.

Реальность печальна.

Я печалюсь — и, следовательно, существую.

Печаль — бытия единственная основа,

Печаль — красоты первейшая предпосылка,

Красота же — Вечности символ...

 

 

 

 

Из книги «СОВРЕМЕННЫЕ ПРИТЧИ»

 

 

ДУБ

 

Сравните одиночество Руссо и одиночество Ницше…

Все уже забыли

маленькие пейзажи

с водяными мельницами у запруды...

 

Деревянная скульптура — «Женщина» работы Майоля.

 

Почему в моей стране женское тело

привлекало ваятелей только бюстом?

А ведь подлинно великое искусство природы

выявляется в припухлых округлостях сзади.

 

 

 

 

Из книги «СЛАВОСЛОВИЯ»

 

 

ВЕЧЕРНИЙ СУМРАК НА ХОЛМЕ

 

Так, значит, снова

мне вернуться дано в уединенную башню,

полную обнаженных грустных воспоминаний…

Снова буду внимать торопливым шагам прохожих,

что спешат к обрыву в бескрайнюю Вечность,

под пальцами лучей, золотистыми, словно розы,

на закате опускающиеся в море?..

 

Снова нужно, голову поднимая,

размышлять о трепете листьев дзельквы?

Снова нужно, голову опуская,

окунаться в гомон родной деревни,

слушать, как у ворот под вечер судачат соседки?

Запасать провизию снова нужно?

На фиалковой тропинке острова Ава

от надкушенной хурмы вяжет нёбо

и на языке остается терпкая горечь

бесконечного непостоянства...

Нисиваки Дзюндзабуро (яп. 西脇 順三郎 Нисиваки Дзюндзабуро:, 20 января 1894 года — 5 июня 1982 года).

Ведущий поэт и теоретик японского сюрреализма. Родился в префектуре Ниигата. По окончании факультета социологии и экономики токийского университета Кэйё переменил несколько мест службы — от редакции газеты до Министерства иностранных дел. Под влиянием сборника Хагивара Сакутаро увлекся современной поэзией. В 1922 г. уехал на стажировку в Англию, где женился на англичанке и выпустил небольшой сборник стихов на английском языке. Много путешествовал по Европе и Азии. По возвращении активно участвовал в выпуске модернистских литературных журналов, писал трактаты по поэтике сюрреализма. Первый сборник «Ambarvalia», проникнутый восхищением перед западной культурой, вызвал сенсацию. В последующих книгах, развивающих традиции философской лирики, намечается система возврата к национальной системе ценностей. Творчество Нисиваки, в особенности его ранние книги, оказало заметное влияние на поэзию послевоенной Японии.