Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь, Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
— Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
НИНА ВЕДЕНЕЕВА

Нина Веденеева (1959-1992). Москва.

 

Из автобиографии Нины Веденеевой: Я родилась в 1959 году в Ялте, небольшом, с ладонь, городе между горами и морем. Где-то в четырнадцать лет по моей просьбе родители привели меня к ялтинской художнице В.П.Цветковой. Она и начала обучать меня. Надо вырасти в маленьком городе, посреди безмолвных сонных улочек с кривоногими собачками, чтобы понять, каким средоточием света, жизни бывают такие мастерские: разговоры об искусстве, непринужденность мысли и нарядов, вкус первых натюрмортов и впервые прочитанный Бодлер... В Москву я приехала сразу же после школы.

Столь резкий контраст климата, жизни, самой сути человеческих взаимоотношений ошеломили и словно придавили меня. Хотя появилось изумительное чувство: головокружительный мир новых понятий, людей, музыки, музеев открывался передо мной.

В 1983 году я окончила Московский полиграфический институт. В 1987 году стала членом молодежного объединения СХ СССР. Студенческие годы были сплошной борьбой за выживание. Но институт дал мне возможность познакомиться и учиться у замечательного педагога и художника, мастера Ю.К.Бурджеляна.

Как ни покажется это странным, самое счастливое для меня время наступило с приходом настоящих трудностей, когда без денег, не имея квартиры, я писала в чужих мастерских, в маленьких вымирающих деревнях под сереньким небом, в узких с лоснящимися боками кухнях, на дачах... И зарабатывала на жизнь, где только можно.

Величайшим чудом считаю я своих друзей, оберегавших меня все эти годы.

Величайшим чудом считаю я саму жизнь, каждый ее день, каждое мгновение, каждую секунду!

Творчество стало для меня настолько неодолимой, насущной, неотделимой от меня потребностью, что трудно, невозможно говорить о нем.

Что влияет на меня, что составляет мою суть? Как у дерева дождь, ветер, солнце — все идет в дело! Внутренне я вижу себя стоящей в изумлении перед нечеловеческой мощью и нежностью мира. Точнее всего я назвала бы свою работу словами П.Флоренского — «Вечное обретение».

Нина Веденеева умерла 17 января 1992 года.

* * *

 

В садах есть для меня очарованье,

Которого не в силах объяснить.

Расставлены деревья как танцоры,

И совершают свой неспешный танец

Под музыку, неслышную для нас.

 

 

 

* * *

 

Две девушки, ленивые как полдень,

И пальцы сладкие от ягод винограда,

Жара и тишина, и крик цикад.

Две девушки, шелковица и зной,

Две пары алых рук, два рта кровавых.

Два обнаженных тела,

Ночь, море, звезды

И дни бездонные, бездомные.

И лето.

 

 

 

* * *

 

Может быть, и траве больно, как человеку,

Лишь оттого, что просто растет она.

Но из зерна терпеливо

Поднимает она стебли,

Обреченная на молчание.

Или просто жалоб ее мы не слышим,

Поверяя ей свои печали —

Оглушенные ими.

 

 

 

* * *

 

Все изменяется вокруг,

И я меняюсь незаметно для себя.

Все стало радостно.

Осень, ее печали

Делают более полным ощущение мира.

Все звуки сливаются в аккорд чудесный.

Краски становятся картиной цельной.

 

 

 

* * *

 

Скольких людей я за тебя принимала —

С разными лицами, в разной одежде.

Сколько шагов, сколько голосов

Принимала я за твои шаги

И за твой голос.

И уделом мне и наградой была

Лишь пустота.

 

 

 

* * *

 

Другие будут дни,

Когда со мной не будет

Таинственного властного голоса,

Тогда я буду с вами,

Вновь в скорби и унижении.

А ныне — я парю в сплетенье трав и неба.

 

 

 

* * *

 

Мы можем рассуждать,

Но красота живет помимо наших слов.

Она сияет цельностью и чудом —

И не дает в себя проникнуть.

Слова отскакивают от нее.

Она взлетает ангелом белым,

Летит над нами

И над землей...

 

 

 

* * *

 

Куда уйти?

До срока невозможен,

А в срок так будет легок мой уход.

Как взмах крыла,

Как тихий вздох девицы,

И так же для природы незаметен,

Как ныне пребывание мое.

 

 

 

* * *

 

Твердь неба, твердь земли едины,

От одного начала происходят,

И все меж ними крепко сплетено,

Ненужной нет ни крошки, ни пылинки,

Все — мощь одна.

 

 

 

* * *

 

Туда, в утерянную даль,

Где наших слов не смолкли звуки

И наши тени на земле,

Я не хотела бы вернуться:

Нахлынет снова

Нежных слов и чистых помыслов лавина,

И горем захлебнуться мне.

 

 

 

* * *

 

Едрить твою, я тишины искала

Среди крутых, обглоданных хребтов

И круглых ребер.

Там, где рвут зубами

Со свистом, хрустом, скрежетом

Забвение, покой

Искала я.

 

 

 

* * *

 

И тихо ангел молвил мне:

Не бойся,

Не отступай, пусть медленно — иди.

Но повинуясь ангелу душою,

Устала телом я.

 

 

 

* * *

 

Мы выпили культурно, по чуть-чуть,

Для роздыха сердечного. Рассказы

Потоком бесконечным потекли

Про чьих-то баб,

Про этот самогон,

Про тульские сады...

И вдруг Россия

Всей тяжестью вплывает в разговор.

 

 

 

* * *

 

Что толку времена корить, когда

Для времени любого нежеланной

Я родилась.

И счастлива небесной,

Несоразмерной тяжестью своей.

 

 

 

* * *

 

Я вышла в сад,

И стало стыдно мне

Перед холодной простотою сада

Замысловатости своих картин.

 

 

 

* * *

 

Мне кажутся ненужными слова

И я боюсь их звучного обмана,

И если хорошо мне, я молчу.

 

 

 

* * *

 

Вниз головой теперь хожу по свету.

Все вижу с той, ненужной стороны.

Безумна ль я, или безумны мы,

Не разгадать теперь загадку эту.

Сместилось все, что раньше было твердь,

Все отнято до черствой корки хлеба,

Взамен дарована безмерность неба,

Где захлебнулась жизнь моя и смерть.

 

 

 

* * *

 

На холст обрушиться всей мощью звука,

Всей мощью торжества моей победы,

Над немотой моей, над глухотой,

Над одиночеством и над болезнью.

Рвать из холста

Людей, деревья, небо,

То сатанинскою, то Божьей волей

Всему даруя жизнь.

 

 

 

* * *

 

Чем горше мне, тем голос мой нежней,

Рука сильнее, мысли бег свободней.

 

 

 

* * *

 

Я человек и властны надо мной

Движение планет и холод камня,

И тела человеческого жар,

И жалка власть моя.

 

 

 

* * *

 

Сироты бесприютные,

Стихи мои. Рожденные

В пригородных поездах

Под небом весенним,

Что бродит, как вино,

Наливаясь силой.

Сироты, нищенки,

Стихи мои голодные,

Корку хлеба сосущие.

А руки в земле.

Матерные

И гневные, и гнойные —

Часть души моей.

 

 

 

* * *

 

Я хочу написать что-то такое,

Что давало бы надежду.

Совершенно не важно, будут ли это стихи или музыка,

Что это будет — цветок, женщина или кусочек неба.

Важно, чтобы я вложила туда

Хотя бы часть огромной чудесной силы, что живет во мне.

Чтобы травинка была и травинкой, и землей, и небом,

А лицо — травинкой и раковиной,

И раковина — целым миром.

Что-то, что давало бы радость.

 

 

 

* * *

 

Растворила окно и пошла над землей,

Над озером, над осенними деревьями

К холодным белым облакам,

Столпившимся на краю неба.

Говорила, отвечала, спрашивала,

Но не слышала ни ответов, ни своего голоса.

Мир зовет нас из узких келий наших,

Из узких мыслей наших.

 

 

 

* * *

 

Все просто в дереве,

Во мне не просто.

И силясь отразить себя саму,

Мятежный дух я в дерево вселяю

И облакам печальный лик дарю.

 

 

 

* * *

 

Не оскорбляй дареньем нищету,

Рукой, бестрепетно вершащей благо,

Не тронь...

 

 

 

* * *

 

Птицу можно поймать,

Но и сжимая в ладони,

Не постигнуть

Тайну силы живой,

Поднимающей плоть над землею,

Тайну звуков, что льются из горлышка

В утренний холод, где все мраморно-розово

И горят ослепительно звезды...

Ни увечьем, ни смертью,

Не откроется тайная прелесть.

Ускользнет и исчезнет

И оставит пустыми ладони.

 

 

 

* * *

 

Все новое в привычном растворится,

Цветы утратят цвет и аромат,

И свежесть крепкую морозный воздух.

И будет серо, сыто и тепло.

А было черно, голодно, бездомно,

Безумно.

И со мной была любовь.

 

 

 

* * *

 

Принеси мне веточку горького миндаля,

Корявую, с длинными листьями.

Принеси мне круглый морской камушек.

Я буду играть с ним и представлю,

Что я тоже побывал в горах и на море.

Принеси мне немного красной глины

И приходи сама,

Пахнущая лесом и морем.

 

 

 

* * *

 

Надежней дружеской руки,

Нежней любовного объятья, печаль,

Твоя любовь.

И горечь уст твоих как мед,

И тело соком спелым полно,

Печаль, твоя любовь.

 

 

 

* * *

 

Серьезнее любви бывает лишь любовь.

Меняется предмет, основа постоянна.

 

 

 

* * *

 

Россия. Полночь. Мальчик

С книгой —

Души могущественный взлет.

Плоть звезд и воздуха поет,

Гудит и рвется. Где-то снизу

Мелькают редко города

В бескрайней темноте пространства.

Трех измерений постоянство

Расторгнуто.

 

1988

 

 

 

* * *

 

В вечерний город мой

Я выхожу, пьянея

Небесной свежестью

И блеском фонарей,

Движением толпы,

Кусочком чьей-то шеи,

И гулом голосов,

Что музыки милей.

 

Я жадно воздух пью,

Как молодой волчонок,

Поджарым животом

Я также сходен с ним.

Охота предстоит:

Мой шаг упруго-звонок,

И небо чуть горчит

Табачный сладкий дым.

 

1988

 

 

 

* * *

 

И вновь одна?

От встречи и до встречи,

В полубезумии и мраке для того,

Чтоб золотом освещена работа,

Божественною сделалась в руках.

И сердца стон — гармонией самою,

Бессонницы ночные — райским садом,

И слезы — ангелами в небесах.

 

1985

 

 

 

* * *

 

О прошлом что жалеть мне?

Прошлое ушло,

Счастливое, и яркое, и злое.

В нем ясно все, а впереди темно.

И в темноте я вижу лишь печали

И о себе заранее скорблю.

 

1985

 

 

 

* * *

 

Тех ветром сдуло, кто не удержался.

Кто плавать не умел, тот утонул.

Себе на горе сильные остались

Без смысла плыть среди бескрайних вод.

 

 

 

* * *

 

Куда мне тело бедное мое,

Что хочет есть и холодов боится,

Куда укрыть его?

Одной обузой оно мне служит,

Научая жить, что значит горевать,

Гореть и плакать,

И драться в темноте ночных дворов,

И боль нести любимейшему другу.

Куда укрыть его?

Подняться в воздух и наконец-то стать неуязвимым.

А снизу тело деревом растет.

 

 

 

* * *

 

Из темноты, где скрючены грязно-серые тела,

Грязь, растворяясь, переходит в небо

и становится сплетеньем облаков.

А потом — изначальной чистотой,

мощью света.

 

Перед чистотою этого неба

останавливаюсь я.

И так ли нужно все земное?

И привязанности, и деньги — все рассеивается туманом.

И остается лишь творчество и небо и чистота внутри.

Страданием все очищается

и уходит в тишину.

Ни грусти, ни радости.

Словно небо стеною

отгораживает тебя от всего...

 

 

 

* * *

 

Абрикосы распустились.

О, ноги мои не привязывают меня больше к земле —

Лечу я, лечу в воздухе сыром,

Плачу я над миром моим...

Миндальные цветы раскрываются беззвучно.

Маленькие крабы голубые смотрят на меня из ручьев.

Выше в небо нет сил мне подняться,

Нет сил оторваться от листьев узких и длинных,

От ветвей, от цветов кизила, от плотных листьев маслин.

Не перестанут губы мои травы целовать.

Руки мои — не перестанут касаться земли.

К звездам не хочу я —

На верхушках сосен хочу я засыпать.

Среди цветов просыпаться.

Плачу я над миром моим...

 

 

 

* * *

 

Когда я умираю, что же все-таки остается?

Пригоршня камушков,

Письмо, которое я не отослал,

И немного гущи на дне кофейной чашки.

 

 

 

* * *

 

Вон, прочь из дома

От любимых рук,

От жадных ласк

Прочь,

В небо, к небу, с небом.