Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь, Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
— Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

ЗАРУБЕЖНАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
NICHITA STANESCU

Никита Стэнеску (рум. Nichita Stănescu; 31 марта 1933, Плоешти, Румыния — 13 декабря 1983, Бухарест, Румыния) — румынский поэт, один из самых значительных поэтов Румынии второй половины XX века. Стэнеску имел русские корни: его мать, Татьяна Никитична Черячукина (род. в 1910 году в Воронеже), русская, была дочерью белогвардейского офицера, бежавшего из России после революции. На последнем пароходе, следовавшем в Константинополь, места для семьи не нашлось, и им пришлось отплыть на грузовой барже в румынский город Констанца. Там Татьяна Черячукина вышла замуж за Николая Стэнеску, коммерсанта, и 31 марта 1933 года в городе Плоешть родила сына Никиту. Н. Стэнеску (1933-1983) учился в Бухарестском университете, на факультете филологии. Дебютировал в литературе в 1960 году с выходом сборника «Смысл любви». Был удостоен нескольких премий: в 1975 – международной премии «Готфрид фон Гердер», в 1978 году награждается Академией премией Михая Эминеску за сборник «Эпика Магна». В 1980 году был номинирован Шведской Академией на Нобелевскую премию. Примерно с этого времени у поэта начинаются проблемы с печенью, наступает кризис, его кладут в больницу Фундень. До самой смерти он скрывал признаки болезни, и врачи были поражены его оптимизмом. Его сборники стихов «Видение чувств» (1964), «Элегии» (1966), «Не слова» (1969), «Земля, названная Румынией» (1969), «В сладостном стиле классики» (1970), «Узлы и знаки» (1982) и др. составляют золотой фонд румынской классической поэзии. Переводчик, эссеист, редактор журнала «Литературная Румыния» (România Literară) (1970-1973), Никита Стэнеску по праву считается одним из самых значительных румынских поэтов.

Жёлтый ребёнок

 

Ребёнок жёлтый, погружённый в вечный сон,

на фотографии, поблёкшей на стене,

я мог бы тебе сказку рассказать

верхом на умирающем коне.

 

Кто тот, стрелявший в моего коня?

Какой стрелой, каким цветком он мог убить?

Из радуги сегодня воду пью –

одну её могу без боли пить.

 

Ищите под копытами меня,

копайте глубже, вместе или врозь –

быть может, эту землю в первый раз

вы прокопать сумеете насквозь.

 

(Перевод Ю. Левитанского)

 

 

 

 

 

ПЕСНЯ

 

Ни грусть не делает меня красивым,

ни голод, ни закат,

ни сердце другого человека,

ни деревья, принадлежащие другим,

ни переулок, пустынный без тебя,

ни кони, ни трава,

ни камни,

ни даже слово,

когда сквозь гласные

могу смотреть, как сквозь орбиты

безучастные.

 

(Перевод Ю. Кожевникова)

 

 

 

 

 

СОН И ПРОБУЖДЕНИЕ

 

Поскольку ничего ещё ни понимали

ни ты, ни я,

мы думали, что просто мы похожи.

И вот поведали друг другу

мы самую большую тайну:

мы существуем...

Но это было ночью, а поутру

проснулся я, прильнув к тебе виском,

сноп желтизна пшеницы.

И я подумал: Боже,

каким же хлебом быть смогу я

и для кого?

 

(Перевод Ю. Кожевникова)

 

 

 

 

 

 

КТО Я ТАКОЙ?

 

Без меня ничто не возможно –

доказательство:

то, что я есть.

Без меня ничто не было возможно – 

доказательство:

то, что я сам вышел из себя,

из того себя, каким я был.

 

Я тот, кто не мог быть без ничего.

Я тот, кто доказал существование Бога.

Я тот, кто доказал отсутствие Бога,

потому что сделал его зримым.

Я создан Богом,

потому что сам создал Бога.

Я не хороший, не плохой,

просто-напросто я есть.

Я слово "есть",

я ухо, которое слышит слово "есть",

я дух, который понимает слово "есть",

я абсурдное тело этого "есть",

и буквы его.

Я – место, где существует "есть",

и постель, в которой оно спит.

 

 

 

 

Молодая львица, любовь

 

Любовь однажды львицей молодой

Вдруг выскочила раз передо мной.

Давно меня подкарауливала здесь,

В лицо мне сунулася белыми клыками.

И так взаправду был укушен львицей я одной.

 

Как оказалось, вдруг вокруг меня природа

Образовала круг, что завертелся сходу,

И тесен мне казался, и велик,

Как захлебнувшийся объятием родник.

И хлынувший наверх потоком взгляд

Разрезал радугу на небе на две части,

И слух найти его сумел

Там лишь, где жаворонок пел.

 

Я руку положу на бровь,

На подбородок, на висок,

Но больше их рука не узнаёт.

И бессознательно ползёт

Вдоль по пустыне на восход,

И медленно идёт по ней

Из меди львица,

Нет её хитрей,

Всё снова повторится,

Повторится...

 

1964

 

 

 

 

Дождь в месяце марте

 

Свирепствует дождь.

И мы любим друг друга в мансарде.

Затянуто небо овальное сплошь,

Плывут облака в лунном месяце марте.

 

Стена разрисована мелом, не может

Остаться беззвучной она в эту ночь.

И вот две души – друг на друга похожи –

Невидимы, в танце уносятся прочь.

 

«Не нужно лететь, – говоришь, – дождь всё злее,

Не встать на крыло, он повсюду, везде...»

«Не страшно, – отвечу я, – мне, Лорелея:

Могу я как птица летать и в воде»

 

И я возношусь. Как мог сметь не

Запомнить, оставил где в мире огромном тебя?

Кричишь, что есть силы: «Ответь мне, ответь мне,

Что в мире прекрасней людей и дождя?..»

 

Свирепствовал дождь, сумасшествовал, злился,

Любили друг друга мы вечность назад...

Как мне бы хотелось, чтобы не завершился,

Чтоб он продолжался бы, месяц тот март.

 

1964

 

 

 

 

 

Луна в поле

 

Рукою левой разверну тебя ко мне лицом,

Под сенью дремлющей айвы – чудеснейшей из спален,

Мне глаз от глаз не оторвать – гляжу слепцом,

Ведь кажется вечерний воздух даже карим.

 

Я различу в ветвях, простёртых дланью,

И молодых охотников, и львов – химер, теней –

В погоне луком изогнувшихся за ланью.

Так левая рука моя стремится к ней.

 

Но контур всех теней потухнет пред тобою,

(Пусть даже он зажжён был не тобой),

Они на быстрых лошадях под круглою луною

Поднявшись, потеряли ровный строй.

 

Гляжу тебе в глаза, и всё вокруг растает,

Я отражён в них с полною луной...

Один твой взмах ресниц – и нас двоих раздавит,

Но разверну лицо твоё рукой.

 

1960

 

 

 

 

 

Жизнь моя освещена

 

На солнце волосы твои слегка сгорели,

Мой чёрный ферзь и соли королева.

 

Распалось побережье моря, за тобой

Прокралось тенью, безоружною змеёй.

 

А лета призраки проходят на закате,

Как корабли души в моей армаде.

 

Освещена не солнцем жизнь моя и не луной,

Зелёными глазами в час дневной,

В вечерний час на серый цвет меняют,

Как цвет земли. Бегу, лечу, ох, догоняю.

 

Оставь минуту мне ещё одну,

Оставь ещё одну секунду,

Оставь мне с дерева листок, песка речного семя,

Мне ветерок морской оставь, оставь волну.

 

Оставь мне время года, год и время.

 

1964

 

 

 

 

 

Умереть в полёте

 

Погибла птица в перелёте дальнем;

Вот режет облако зрачком горизонтальным.

И вяло крыльями стирает птица

Зелёную звезду, готовую родиться.

И муторно звучит, и тяжело,

Как из болота, воздух сквозь её крыло.

Всё тише падает, и всё печальней

К тайне.

Из мира внутреннего большего ко внутреннему,

Не по ступеням, чёрная как ночь,

Бессмысленно качаясь,

И к тошноте прибавив одиночество...

Ударит лист иль фрукт;

И звук последует как скоро в беге

Нога её земли дотронется,

Земли, утопшей

В слезах, что независимы от глаз,

И в сырости, что независима от холода,

И в независимом, перелетающем молчаньи.

 

1978

 

 

 

 

 

Объятие

 

Когда заметили, что воздух, нам привычный,

Вдруг бросил между нами образ или

Тень от деревьев, голых, безразличных,

Вершинами они его пронзили,

 

То нас вдруг бросило, зовущих именами

Друг друга, рядом, бросило так скоро,

Что время сплющило меж нашими телами,

И час, ударив, на минуты раскололо.

 

Тебя хотелось удержать в руках, продлив свиданье,

Как детство (только смерть его догнать способная,

В неповторимости ведут соревнованье)

И обнимать тебя своими рёебрами.

 

1964

 

 

 

 

 

Весь наш мир был синий и пустой

 

Весь наш мир был синий и пустой,

Нелюдимы мы на том клочке, землёю что зовется,

Проводили жизнь, шепча – и над, и под чертой

Горизонта – жизнь, что еле слышно бьётся.

 

Все – живые, мёртвые живых,

И одни поверх других, одни – в других...

 

Весь наш мир был синий и пустой.

На каком очнёмся свете – горнем, дольнем,

Скоро ль, медленно ль – предречено судьбой,

Жребий вытянутый, выбор безотчётный.

 

И не удержать одним других,

Мёртвых и живых.

 

1970

 

 

 

 

 

Любимые смерти

 

Затопленны, они готовы умереть

В звучавших трелях соловья,

При мне случилось ему петь,

Ненастно утро, восходя.

За прошлое схватился я,

Но всё бежало оно вспять,

Часы, по парам, мельтешат,

Как двойка лошадей бежат.

Я руку к небу подыму,

И сквозь неё звучит напев,

Но стихнет соловей, – в уму

Затихнут смерти, умерев.

 

1969

 

 

 

 

 

С лёгкой ностальгией

 

С тем, вечерело как над редкими деревьями,

Сильней светиться начинали

Наши сердца бродяжьи, в вечном бденьи

Искали философский камень.

 

Всё превратится в золото однажды,

Всё, что приносит явь:

Твои слова и взгляды, воздух даже,

Через который проплываем или проходим вплавь.

 

Мгновенья были велики, как несколько озёр

Равнинных

На берег мы ещё не вышли – их долго вброд пересекать.

Час возложил на голову корону из облаков, глубинно-синих.

Ты, память, можешь ли припомнить о душах, повернувши вспять?

 

1964

 

 

 

 

 

Понятное сердцу

 

Вблизи от плеча твоего проплывают часы,

И синие сферы, Сатурн между ними.

С движением их уменьшаются, сходят на нет,

Становятся сумрачными и ночными.

 

И мне их не жаль, и в тебе сожаления нет.

Ты справа стоишь, их течение неторопливо,

Ребячески-близкое, нежное, свой отдаст свет

И отобразится в глазу неподвижном красиво.

 

На них я смотрю, на них смотришь покуда и ты,

В полумраке комнаты нашей они зажигаются, гаснут,

И вновь зажигаются, вновь затухают неясно,

И с ними глаза умирают твои ежечасно,

Воскреснуть чтоб из темноты.

 

1964

 

 

 

 

 

Походка девушки

 

Знай – летает под тобой

сорванное крыло,

знай – летает сорванное крыло

под твоими ступнями, когда ты идешь.

 

И земля мне кажется воздухом –

так ее колышут твои ступни,

о, ты, свисающая,

словно черешня с черешни,

о ты, пребывающая,

как молоко в груди.

 

По спине ягненка

проходит тень облака,

по спине птицы

проходит тень солнца.

 

Перевод: Кирилл Ковальджи