Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь, Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
— Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
МИХАИЛ ЕРЁМИН

Михаил Ерёмин — поэт. Родился в 1937 г. Окончил филологический факультет Ленинградского университета. Входил в состав одной из первых неформальных литературных групп Ленинграда конца 50-х гг. – "УВЕК" (Уфлянд–Виноградов–Еремин–Кулле), затем известной также как "филологическая школа". Автор шести книг, принципиально названных одинаково: "Стихотворения". Лауреат Премии Андрея Белого 1998 года.

* * *

 

Боковитые зёрна премудрости,

Изначальную форму пространства,

Всероссийскую святость я смутность

И болот журавлиную пряность

Отыскивать в осенней рукописи,

Где следы оставила слякоть,

Где листы, словно платья луковицы,

Слезы прячут в складках.

 

1957 г.

 

 

 

* * *

 

По-за кряквой ходит селезень,

То прищелкнет клювом плоским,

То крылом взмахнет, как сеятель,

Глазом ласковым поблескивая,

Чтоб, живущий возле заводи,

Мальчуган нашел гнездо,

Чтоб яишенные завтраки

Подавала мать на стол.

 

1958 г.

 

 

 

* * *

 

Сшивает портниха на швейной машинке,

Подобно дождю, голубое с зеленым,

Дождю, который окном изломан,

Как лодкою камышинки.

Гром за окном покашливает.

Капли дождя к стеклу прилипают,

Полузеленая каждая

И полуголубая.

 

1957 г.

 

 

 

БУДЕТ КУПЛЕНА НОВАЯ МЕБЕЛЬ

 

МУЖЧИНА.

Мой дом всегда боялся привидений,

И потому

Чердак не выстроен,

Подвал не вырыт.

 

ЖЕНЩИНА.

Мне нравится твоя большая мебель.

Комод,

Который подобрал сюртук,

Вчера валявшийся на подоконнике.

 

МУЖЧИНА.

Ты видишь,

Дом не достроен.

В таком боятся

Селиться шорохи, скрип половиц и вздохи.

 

ЖЕНЩИНА.

И шкаф, который

Так бережно несет хрусталь,

И стол озябший,

Укрытый бархатом.

 

МУЖЧИНА.

И лишь камин порой служил лазейкой

Для шопота

И завываний.

 

ЖЕНЩИНА.

И люстра,

Такая нежная, звенящая, как-будто

Над нами кто-то ходит

И трогает ее прозрачные одежды.

 

МУЖЧИНА.

Старею и уже не помню, чья походка.

Единственное,

Что неподвластно смерти.

Единственное вечное - походка.

 

ЖЕНЩИНА.

И зеркало,

В котором стол упал на спину,

Задрав резные выпуклые ноги.

 

МУЖЧИНА.

Я знаю —

Ты ждешь,

Ты скоро будешь

В моем усталом доме

Хохочущей по пустякам хозяйкой.

 

1958 г.

 

 

 

* * *

 

Над сквером дом — букет вечерних окон.

Собор от мира сквером огражден.

Лист золотой намотан, словно локон,

На ту же ветвь, которой был рожден.

Осенний день, на грех и слезы падкий,

Молчанье и раскаянье поймет,

Оставив пепел от письма в лампадке

И в медальоне дьявола помет.

 

1972 г.

 

 

 

* * *

 

Беглец есть храм, подобный храмам

Таким как осень, храм Спасителя (1)

И повесть про девицу Машу (2).

Бежать вражды и лжи, бежать России,

Бежать грехов гордыни и суда,

Чтоб наизнанку, словно рукавицу,

Темницу вывернув, припасть к стопам Того,

Чей храм сердца людей.

 

1974 г.

 

1. К.А. Тон.

2. А.С. Пушкин.

 

 

 

* * *

 

Околдовал бы лес, когда бы не шоссе,

Которое все обитатели,

Такие как ничей-то след

И зоркий шорох,

А также лютик, lupus, lepus и так далее,

Пока не вымрет нынешнее поколение,

Воспринимают как подвид

Императива выстрела в упор.

 

1980 г.

 

 

 

* * *

 

Не укоснит свершением ни праздная,

Ни страдная пора.

И злак падёт

Невинной жертвой справедливого суда.

Добро же одаренному мгновением всех благ

Запамятовать,

Что даже путь страданий бесконечен

Не более, чем лабиринт.

 

1998 г.

 

1. Из магнитофонного интервью Иосифа Бродского, цитируется по книге Mikhail Eremin, Poems, Hermitage 1986.

 

 

 

 

* * *

 

Жук, возносимый призрачными волнами,

Желудки растений на коленях валунов,

Тундра, не тронутая тропами,

Возникают по ту сторону крыльца.

Плавают неживые окуни и караси

В аквариумных постройках икон.

Красивый отрок, словно лампу керосиновую,

В ладонях вносит в дом окно.

 

1960

 

 

 

* * *

 

  А.Еремину

 

Вернуть Создателю дары

В прозрачности ретиновой обертки:

И сеть валежника, в которой

Плененная трепещет пустота,

И антикупол с небом жидким,

И антикубок муравейника

С его поверхностью бегучей,

Корпускулярно-волновой.

 

1972

 

 

 

* * *

 

Поселок (В сумерках туман подобен

Прасубстантиву: наблюдатель – "... пред

Святым Его Евангелием и животворящим

Крестом..." – становится свидетелем аблактировки

Инфинитива и супина.) сходство

С полузатопленным челном и средним членом

Сравненья мускулов стрижа с пружиною зажима,

Забытого на бельевой веревке, обретает.

 

1977

 

 

 

* * *

 

Повилика, прильнувшая к стеблю,

Бледный витень, чье тело длиной с его жизнь –

Дериват ли от vita? Гаплогия1

Композиты из vita и тень?

Или плеть? Аксельбант родовитого льна

Или ядопровод? Или тирса лоза? Или –

"... The laws impressed on matter by the Creator..."2 –

Селекционерская гордость Мойр?

 

1977

 

1 Гаплогия – гаплология.

2 Ch. Darvin. "The Origin of Species".

 

 

* * *

 

  Strix

 

Авгурша, кобь прервав, раскидывает

На потрохах, – и моделируется

Один из вариантов жизни, –

И вспыхивает в вайях глаз провидицы, и гаснет

От дуновения еще неслышимого шороха, –

И – перехваченным военкурьером –

Червленые клочки, давясь, глотает

Воспитанница тьм и мгл.

 

1977

 

 

 

* * *

 

Перемещеньем облака разъятые двустволки:

Кондовые тела – над ними птичья плавь,

Мяндовые фантомы – в них паренье рыб.

Пчелиный пляс на аэроплече

В трех плоскостях запущенных качелей.

Под сводом флогистонной кладки

Его возлюбленные твари:

Озеро, роща, рой.

 

1978

 

 

 

* * *

 

  И. С-й

 

Сомкнула веки. Не вступать, а погружаться

В сокрытый ими сад. Деревья –

Еще не алфавит, уже не древние аллеи текста.

Любовь – еще вторая изгородь. Движение –

Уже не ноша, но еще не ниша.

 

Не словом открывают губы

Лучистый взгляд жемчужин

Над моим лицом.

 

1978

 

 

 

* * *

 

Одной из сосен был над заводью зеркальной,

Где в щучий бок вонзается багром

Засохший сук (Его обломит ветер

Лишь будущей весной.), замшелый ствол

Над замшевой от ряски лужей.

Пока еще здесь рыба и зверье –

Бог/р.* Числитель Он, а знаменатель –

Его, Ему, Им и о Нем.

 

1978

 

* [Бо гэ дробь эр.]

 

 

 

* * *

 

Пир августа. Азычество лампасов и лампад.

Ватрушка – в каждом угольке готовый вспыхнуть

Зеленым пламенем творожный язычок –

Подсолнуха. Стручок гороха скалит зубы,

Расколотый, изогнутый древнейшей шуткой

Равновеликости на взгляд с земли

Луны и солнца. Платье юной горожанки –

Поблекший крапп, полегший лен.

 

1979

 

 

 

* * *

 

Пути (Происхождение забыто –

Аллея или просека впадает в пруд

С озерной живностью и флорою. На венах

Корней запекшаяся голубая кровь.

В чертополохе белый камень зябко

Плечом поводит.) лиственная молвь

Подобна "не" в местоимениях

"Некто" и "нежность".

 

1979

 

 

 

* * *

 

Мокнуть в луже – полиэтиленовый ягдташ

Ягодница обронила – золотистой

Чешуе костистых лип

И багряной – хрящевых осин.

Птичий клёв – над снулою корягой

Всплытие рябиновой икры.

Вновь грозе, чей челн причудливее сновидений,

Острожить увертливую явь.

 

1980

 

 

 

* * *

 

Над неподвижной рощей (В непогоду

Стволы, свисающие из листвы,

Раскачивает ветер, выгибает,

Вытаскивая из дрожащей поросли,

Достигшие земли, натягивает

Укоренившиеся.) не кричат грачи –

Потягивается, как сытый пес,

Одним крылом касаясь поля, стая.

 

1980

 

 

 

* * *

 

Дианы плащ, свисающий с предплечья, и сачок

Под мышкою кисейным капюшоном – над муравчатым

(В изломах и потертостях) береговым брезентом

(Подобно отраженье вербы в зеркале иссякшего

И не вернувшегося по весне ручья баллону

Нижинского.) явилась тонких пальцев продолжением

Натуралистка с опустевшей ноговицей

Намедни окольцованной гадюки.

 

1980

 

 

 

* * *

 

И странствовал,

Совсем как тот, чье бытие – не чаша ли

Той трещины,

Прозрачный волосок которой

От сотворения в каолинит заложен

Единственным свидетелем того,

Что видится нам в гефсиманской тишине

Под сводом сада.

 

1981

 

 

 

* * *

 

Не иссякают пурпурные мышцы.

Из пепла – феникс, из мочи – ????????.

Герой личиною подобен эре

Придворных карлиц и калек, злодей –

Как трогательно круазе пастушки! – шепоту в фойе:

"Не падчер'ца ль она г'нерала Эн?" –

Не понуждающему оглянуться и поймать,

Кивком ли был ответ.

 

1982

 

 

 

* * *

 

Сувойные ужимки заметь кроет.

Увенчанный заводом холм (Забор под изволок регланом.)

Окутан будничным боа – исчадье изабелловое мехом.

Но лицедейством тешит лыжницу мороз:

То в роще траппером, то во поле тропит.

И под шагреневою маской беломраморные плюсны.

Сугроб ли дерзок негою альковной? Или

Лебяжий пух в паросского спрессован ловеласа?

 

1982

 

 

 

* * *

 

Свет обернется ль еще не початой свечою?

Порохом стать ли сверкнувшему звуку? Послание

(В бричке, в санях ли – очин засекается – прыгали буквы?)

Честью, любовью, отчаяньем будет ли?

Рукопожатие, локон, отечество

Микрофильмированы и засвечены. Полоз:

"Сесквисульфидные спички-огарок-сургуч"

В обруч: "поручик-порука" сомкнулся.

 

1982

 

 

 

* * *

 

Придерживая на груди тепло, стекающее с плеч,

Не изловить оцепенелый крокус,

Но вершницей (Наследница? Прокат?)

Из пены спальни – в сад, в который

Игреняя со звездочкой, крылата, розов навис,

Лазурны ганаши, спускается вниз по холяве

Ствола, отвековавшего до дыр на латках,

Рысцой трутовиков, копыто за копытом.

 

1982

 

 

 

* * *

 

  ...летит на меня

  Всадника длань...

  Н.Гумилев

 

Опять борею переулком

Протискиваться, обдирая рамена,

А населенный пункт

(Ком нечистот – не скарабей

Не стольным полисом, не судным полем катит.)

Привратный ба?гор ввинчивает в хлябь.

Был комонь пол

И ёмок, и было имя ему.

 

1982

 

 

 

* * *

 

  Погасло дневное светило;

  Good night, my native land.

 

  Пушкин

  Byron

 

Неудивителен, – когда залив подобен арсеналу

Банальностей для перевода

Поэзии начала девятнадцатого века

На русский or from Russian, а пляж,

Предчувствуя взрыв хищника, но медля

Метнуться в сторону, обслуживает лишь героев, –

Корабль, оснасткой допотопней боевых арсин,

И невозможен.

 

1983

 

 

 

* * *

 

Замстился и невозмутим

Раздол. Изогнутый,

Как вывороченная – деформированы

Раструб и вентили изнанкою – валторна,

От солеи холма воспевший выспренний предел,

Подлунный мелотерий серолик.

Присутствовать безмолвно и таясь, –

Но, выпрямляя ночь, дорога увлекает в город.

 

1983

 

 

 

* * *

 

Не пренебречь ли амфорою с мумией вина

И обрести покой, подобный

Серебряному кубку с кипятком

На подоконнике

Распахнутого в середине

Зимы окна, амбивалентностью проема

Прельстясь? – Ни кладезя уютом,

Ни улицы не мерить решетом.

 

1983

 

 

 

* * *

 

Возня без названия в зарослях

Брусники, и призрак –

В чужом непрозрачном плаще – слизняка,

И дряблые логовища водяной мелюзги,

И алчет, в дупле притаясь, фиолетовый

Прыжок, и теряющий векторность вечер

Не волен в трелевочных ковах и бледен,

Словно Нарцисс с ссадиной от скулы до скулы.

 

1983

 

 

 

* * *

 

Взрывной волной не брошен на лопатки

Глухой стены, не осквернен дыханьем понятых,

Землетрясеньем не изломан, не залапан

Домушниками, не запродан, но избыт.

Потускла инфракрасная глазница

Блезира. В путь-дорогу дверь

(Не домогаться истины. Не попустительствовать лжи.)

Как движимость дурак уносит на закорках.

 

1983

 

 

 

* * *

 

От стрелолиста (Пленительная волоокость лодыжек,

Неторопливые голени,

И – от коленей до чаши –

Трепетны зодиакальные рыбы

Бедер.) небыстрой воде подниматься

(Ввериться ли волокнистому дну?)

К одутловатым бутонам кувшинок,

К матовой спелости плеч.

 

1983

 

 

 

* * *

 

Гражданки щеголяли в казакинах и недлинных

(Высокая шнуровка башмачков.)

Трехцветных юбках и фригийских колпаках.

Изобретатель кислорода

(Прозрачный газ, ни запаха, ни вкуса.)

Повергнут был катастрофическим шалнером

Предгробовой доски.

 

А bracae потешали римлянок.

 

1983

 

 

 

* * *

 

В глазницах по зеленой мыши,

Оскала узок звук, –

Бескоштный особист, шестидесятник

Шестнадцатого века, натянул,

Жилое место по железу опознав, невещный повод

И отпустил (По теменные кости конский череп

В росе.), невидим из

(Не вскинуться ни автоматам, ни овчаркам.) бельведеров.

 

1984

 

 

 

* * *

 

Пал целлюлозой племенной таран,

Барышникам кобылами троянцев

Кичиться, красоте – коростой ран,

А ветеранам – содержимым ранцев.

Созвучия (Не кратно трем число

Прекрасных яблок, брошенных в корзины.)

Подсказывать не смолкло ремесло

Рабыни слов из свиты Мнемозины.

 

1984

 

 

 

* * *

 

На мшарнике оброненный эшарп

И тепл и мстится, шевелясь, живым, а солова?я китовраска,

Прогалок вырубки преодолев аллюром

Стреноженной, волхвует в поросли прилуки –

Заламывает, престидижитаторствуя, ветви на березах,

Из елей искры выбивает неподкованным копытом, –

Лукава от лопаток до лопаток,

Неукротима от лопаток до крестца.

 

1985

 

 

 

* * *

 

Перебегая выворотным emboite аллеи, заслонясь

От полнолуния зонтом,

Затаиваясь

Среди еловых фижм

И хоронясь за ивовые шторы, скрадывает

(Не подойти на выстрел!) Арлекин

Шарманщика (Матлот ли, "яблочко" ли

На валике?) и Коломбину.

 

1985

 

 

 

* * *

 

На подступах к развенчанной столице

И царственна,

Как бронзовый каузатив, что оживлен

Лишь мертвой зеленью, подобной

Подтекам ив, река,

И прописные – киноварь по медной сини – вербы

На противоположном берегу

Безмолвны.

 

1985

 

 

 

* * *

 

И вновь на тонкой белой шее (Рукава

Втачные, собранные по окату и заканчиваются

Фестонами.) склоняется ладонь

К фонтанам ландышей, подобным

Тем родникам, что бьют из днища старой

(Непотопляемой – соцветие, иссякнув, заглушает

Своей утратившей упругость плотью

Весеннюю, питающую тургор, течь.) ладьи Харона.

 

1985

 

 

 

* * *

 

Цепкую проволоку

Ловко вытягивает

Из виноградной лозы козлоногий

(Смугл от рождения или со дня Фаэтона?) кустарь,

Чтобы наполнить (Зазорно ль застолье?) бокалы

(Цветом поддельная роза обязана,

Может быть, и не метизным шипам?)

Красным вином.

 

1985

 

 

 

* * *

 

  У ней особенная стать...

  Ф.И.Тютчев

 

Лихву в процентах – выгодность

Коллатеральных связей между

Мотонейронами – прикинув или вычислив,

Что знания ничтожней знания,

Освоить

Бег – цве?та гладких мышц – на месте и –

Поличное смирение – профессией считать

И палача и жертву.

 

1985

 

 

 

* * *

 

Фонарь. Отсутствие. Аптека.

И ртутна наледь на металле

Патрульного автомобиля. В тарлатановых тюниках

Метель разучивает па сколопендреллы.

А полуптица-полутяжесть

Белее крыльев, явственных во сне.

И ни задатка, и ни предостережения

Не отразили святочные зеркала.

 

1986

 

 

 

* * *

 

  Ираиде

 

За тонким, толщиной в одно прикосновение губами

К открытой коже цвета лета,

И хрупким утром –

Неповторимое прозрачно –

Итеративы, терния, транспекты

И впадин битое стекло,

Так называемое отражение в зеркальных водоемах

Мерцающих над нами звезд.

 

1986

 

 

 

* * *

 

Наличествовать как орфографическое "твердо"

В несчастный час,

Когда под городом ворочается пустота

И рвутся цепи звонких окон,

Освобождая грани

От крепости углов,

А путник, соболезнуя владельцам штучной рухляди,

Имуществует без потерь.

 

1987

 

 

 

* * *

 

Не предначертано ли (Демпфер? Релаксация?)

Неметь? Не полусфере ли

(Гунявая равнина... Колеи, в которых

Осколки тверди со следами цафры...) равен

Телесный угол? К своду

Взывать ли, если нет посредника иного, чем

Толмач-афатик,

Преемник полоумной нимфы?

 

1987

 

 

 

* * *

 

Оставив девочек в декокте мелководья, девой

Явиться из ребра волны.

Бесследно отмель миновав, на берег

Взойти – разводистые лунки

По ситцу. Грудь и бедра

(У кончика ноги цветущий подорожник.)

Оправить вязкой сетью.

И множиться в зрачках и на устах.

 

1987

 

 

 

* * *

 

Своя ли неловкость,

Взмах ветра, иной ли какой-то лихой комбатант, –

Но красный колпак с голубою подкладкою

Ушел в элодейные гущи. "О, как эти воды

Подобны летейским, – шептал резиньяк. –

Не в этом ли омуте

Зимовье русалок из темных времен

Галантности по отношению к военнопленным?"

 

1987

 

 

 

* * *

 

И ныне и

Ортодорсален (Двуреверсен:

Под обручем копеечного – прописью

И цифрой – гурта

Наличность или, может статься, лики Януса,

Компактнее зародышевых лепестков.) и

Взаимозаменяемы шарниры: тазобедренный,

Голеностопный, локтевой и прочие.

 

1988

 

 

 

* * *

 

Не выстрадать, а выгравировать (Эфес

Грабштихеля не вызолочен, без порока

Клинок.) гидрографические контуры

И (Лотово?й, отмалчивавшийся, как заговаривали

Про Сциллу и Харибду, и – тифозные мандибулы –

На выдох переживший шкипера, был похоронен

На полуострове, уже не безымянном.) изобаты

Приглубостей и мелей.

 

1988

 

 

 

* * *

 

Попущено ли (То двойные цицеро

Сокрыты облаками,

То голубые диаманты или красные петиты.)

Не оступиться в исступлении,

Взыскуя воплощенья прикровенного

В той наготе, о коей не сказать:

Покров сносился или не был

Ни соткан, ни приобретен?

 

1989

 

 

 

* * *

 

He быть – осуществимо ли? –

Одним из шествующих (О, непротолченная

Труба отечества!), ведо?мых и

Гонимых конативной анфиладой,

Подобной (Каждая из предстоящих

Не на замке – дверей

Прозрачней пройденной, устойчивей в проеме.)

Склонению местоимения "ты".

 

1989

 

 

 

* * *

 

В виду торкрет-бетонного поверхностью

Сооружения

Поймать мерцанье стрекозы,

Подобной взгляду, выброшенному

Из-меж оскаленных ресниц осоки,

И вольнодумствовать,

Разгадывая: человек ли тень природы,

Природа ли испод подобия Творца.

 

1991

 

 

 

* * *

 

Продлиться пересказом или утварью,

За неподвижность,

Подбездную размером, принимая остановку

Того, что никогда нигде

Не пребывало (Путь из некогда –

Не пред ли –

Рост или таяние – лиминарный след?) еще

Мгновеньем ранее.

 

1992

 

 

 

* * *

 

Самозванствовать ли? – Ремесло

С государева плеча.

Или циркумцеллионствовать да около? Лучи –

Света ли?

Домовитость – domo vitam –

Стёганая кровля и царь-вратный терминал.

Реотаксис утомителен для

Многоклеточного организма.

 

1992

 

 

 

* * *

 

Владеть устами – навык или дар,

Когда молчание билабиальней речи? – Окольцовывать

(Orbicularis oris) или отвергать.

А гений, ставший на крыло,

(Лазоревые кроющие перья, маховые –

Пребелые.) не зависает ли,

Быв удостоен невесомым "Ах!" меж алых семядолей,

Их разомкнувшим?

 

1992

 

 

 

* * *

 

Нет, не грустить о славных временах

Народных пирожков с начинкой

Из ливера еретиков, – но, скажем, примерять личины

(Напялил, словно маску кости таза,

Изящно позвоночник изогнул –

Подобно хоботу противогаза,

И стал неузнаваем вельзевул.) и

Беседовать о самоценности плацебо.

 

1992

 

 

 

* * *

 

Полночна констелляция,

Пруд – лоно лунно – без морщинки,

И – тени, тени, тени... – акустическое одиночество.

Упругую поверхность возмутить

(Затрепетала спугнутая элодея.),

Припав губами. Жажда –

Извечнее

И приснее воды?

 

1992

 

 

 

* * *

 

И ликовать,

И вдруг впадать в отчаянье, пока одушевленно

Кипение

Еще в стога не сложенного луга

И близок профиль спутницы на фоне

Лилово – розовый намет, подложенный

Лазурью, – видной

Зари.

 

1993

 

 

 

* * *

 

Рангоут окна – созерцать застекленные воды,

Из коих явленный,

Три века дрейфующий кеннинг

На диво – проклятья, потопы, осады и бунты –

Остойчив, а розмыть –

Ну, слава-те, вот и сподобились: ныне, как некогда,

В два клюва, –

Кровавую печень клюет.

 

1994

 

 

 

* * *

 

Когда витраж – во весь закат сквозистый березняк –

Преоплощается во фреску,

Покинуть сельское укрытие как соумышленнику

Осуществления ночного

Пространства, где тактильна тьма (Над нею купол

Парящий – акциденциальность древостоя, стен, столбов,

Атлантов, на которых оный исстари

Покоится.), и, следовательно,.. невечна?

 

1994

 

 

 

* * *

 

Стечение (Жгут или узел?) двух

Существ – (Грез? Или тел?) – анжам-

Беман – ований;

И звуковязь:

От пауз в арабеске флексий к немоте;

И трепет как пружина между данностью

(Поверхностью?) и дном;

И судорога – устье (Бифуркация? Исток?).

 

1995

 

 

 

* * *

 

Так что же,

Кали?ками да калиби?тами

Краснеть пространству,

А статуарным биополимерам

Взимать рекамбио, оброк

И прочее? – Не господин ли

?????, проведав имя тайное, Россию

Обводит мертвою рукой?

 

1995

 

 

 

* * *

 

Будь суждено – in contumacia –

Тогда и с палубным билетом

На брандере в лонгшезе

Дремать бы или, на худой конец,

Заняться систематизированием антецедентных

Случайностей и совпадений,

Ан нет – ни выволоченного (Кем?)

На брег челна, ни паруса на горизонте.

 

1995

 

 

 

* * *

 

А если и тщиться

Проникнуть во глубь

И выспрь

Тернарного – недра, окрест

И вечное горнее – мира,

То при пересчете небесных светил, адиафор и дыр

Не остановиться ли на предпоследнем

Числе натурального ряда?

 

1995

 

 

 

* * *

 

Не соблазниться ли

Не лживить пыточного слова – не

Упорствовать, не принимая

Мгновение за единицу страха,

А плоть за паузу в небытии,

Дабы лукаво ли, блаженно ли,

Но аутодицействуя,

Быть впору только самому себе?

 

1995

 

 

 

 

* * *

 

  А.Шевченке

 

  И в Летний сад гулять водил.

 

  А.Пушкин

 

 

И мрамор чёл –

О как прекрасны биогенные объемы эрратических

Героев и божеств! –

И трещины (Морщины? Или каннелюры?)

Стволов под кронами внакрой, и

Тайгетский вопль: "Что? жизнь?!" –

Не емкость же. А тело –

Процесс и цель.

 

1996

 

 

 

* * *

 

Рассвет.

Зардевшееся утро

(Увы, но преходящее

Не столько подлинно,

Сколь – шов амредиты стебельчат – мнимомнимо.)

Не побуждает ли затмить искусным –

Высокий лиф и прилегающая юбка –

Покровом ясный стан?

 

1996

 

 

 

* * *

 

Войти под кров древесных крон (Фитоценоз

На третий день Творения?), как в храм,

Понеже лесом осязаемо движение

И видимо кипрейным гарям

И вейниковым вырубкам,

И не у всякого дыхания,

Но у растений –

Не сказано ли? – пренатальный опыт смерти.

 

1996

 

 

 

* * *

 

Как знать,

Стезе того,

Кто, что ни шаг,

И раб и боголепен,

Предтечный путь

Не вымощен ли

Осколками дорукодельных

Скрижалей?

 

1996

 

 

 

* * *

 

Просторной стороной равнина

На юг,

На север памятна лесами.

Безмолвствуя певцом

(На вдохе задержав дыхание?),

Русалок наблюдать

На лунном берегу,

На солнечном – обыкновение монад.

 

1997

 

 

 

* * *

 

Краснеет и желтеет чернолесье.

(Как некогда на одеяния –

И то сказать, изжита живость,

Но не ветреность –

За багрецом и золотом не постоял поэт.)

Сезон унылой

Зажиточности спорофитов

Встречать под пологом играющей листвы.

 

1997

 

 

 

* * *

 

А что как нет иного, кроме мира

Искомых

И неизвестных?.. Или

Кегль знамений

Днесь бесконечно мельче пункта? Или

Не ввязываться в диспут

О вероятности начала

При неизбежности (Нет или несть?)1 конца?

 

1997

 

1 "Нњт" или "Нњсть" – одно из разночтений в церковных книгах, отмеченное патриархом Никоном.

 

 

 

* * *

 

Не одиночествовать, а единствовать

В той непрерывности, в которой

И ворон, в предыдущей жизни бывший враном,

Пьет чье-то око, чувственное некогда,

И Paris quadrifolia1,

Завету протофита верен,

Из праха, вод и неба созидает

Свой организм.

 

1997

 

1 Paris quadrifolia – Вороний глаз четырехлистный.

 

 

 

 

* * *

 

  М.Ереминой

 

Течение вытачивает рыбу,

Вынашивает птицу ветер,

Земля

(Неповторимы дни Творения,

Поскольку вечны, сиречь закодировано

Во всякой тварной матрице

Несовершенство воспроизводимого.)

Свидетельствует абсолют зерна.

 

1998

 

 

 

* * *

 

Даваться диву и, на будущее

Не посягая,

Любви (Негаданная истина

Предшествуема

Последующим знанием.)

То романтическою тенью, то как четность

Делимости на два?

Сопутствовать.

 

1998

 

 

 

* * *

 

Держаться

(Возбранно ли?) неведения: время

(Давно ли из подлобья валуна,

Оформленного абразивами прибоя

И войлоком приливов,

Морская тварь следит за приводнением

Кормящей чайки?)

Сотворено, явленно или выдумано.

 

1998

 

 

 

* * *

 

Не затеряться в шествии

Доместицированного

(Ажурен кронами, а торсами

Плакуч –

Каллиграфические карры,

А не каракули ошмыгов

На древах оных –

И статен.) бора на убой.

 

1998

 

 

 

* * *

 

Как вновь озолотели,

Отяжелев, овсы.

И если нива –

Пространство между сеятелем и жнецом,

За меру времени

Не счесть ли

Период между пантомимой бытия небытия

И первым монологом?

 

1998

 

 

 

* * *

 

Не укоснит свершением ни праздная,

Ни страдная пора.

И злак падёт

Невинной жертвой справедливого суда.

Добро же одаренному мгновением всех благ

Запамятовать,

Что даже путь cтpaдaний бесконечен

Не более, чем лабиринт.

 

1998

 

 

 

* * *

 

Боковитые зерна премудрости,

Изначальную форму пространства,

Всероссийскую святость и смутность

И болот журавлиную пряность

Отыскивать в осенней рукописи,

Где следы оставила слякоть,

Где листы, словно платья луковицы,

Слезы прячут в складках.

 

1957

 

 

* * *

 

Поселок (В сумерках туман подобен

Прасубстантиву: наблюдатель – «...пред

Святым Его Евангелием и животворящим

Крестом...» – становится свидетелем аблактировки

Инфинитива и супина.) сходство

С полузатопленным челном и средним членом

Сравненья мускулов стрижа с пружиною зажима,

Забытого на бельевой веревке, обретает.

 

1977

 

 

 

* * *

 

  В. Уфлянду

 

  Чей труп, как на распутьи мгла,

  Лежит на темном лоне нощи?

 

  Г. Державин

 

От храмов до хором, от теремов до тюрем,

От перебитых голеней до Спаса-на-крови,

От черных терм до ТермоЯРов

Слывут паломниками ельники, кружащие на курьих лапах

Под оберег великоросса, фомок всенощный трезвон.

В реторте агнец прорастает из копыта,

И бродит волчьим бредом бор сведенный,

И пишет вавилоны тот, кто царь и червь.

 

1978

 

* ТермоЯР – авторское сокращение для термоядерного реактора (вид генератора электроэнергии, теоретически возможный, но практически не созданный до сих пор). В слове обыграно окончание, сходное с корнем «яр» (обрывистый и высокий берег реки), входящим в различные составные слова, обозначающие те или иные формы рельефа – «крутояр» и т.д. – Примеч. сост.

 

 

 

* * *

 

Одной из сосен был над заводью зеркальной,

Где в щучий бок вонзается багром

Засохший сук (Его обломит ветер

Лишь будущей весной.), замшелый ствол

Над замшевой от ряски лужей.

Пока еще здесь рыба и зверье –

Бог/р*. Числитель – Он, а знаменатель –

Его, Ему, Им и о Нем.

 

1978

 

* [Бо гэ дробь эр.] (Примеч. М. Еремина.)

 

 

 

* * *

 

Топь – зыбь. Твердь – зябь. Мель –

Рябь. Даль – гладь. Хлябь.

Кривую замыкает ель. Ветвь.

The line of beauty – овидь. Над заливом –

Изложницею неба – зеркалом небес,

Над полем, над болотом – в окнах звезды, – месяц –

Злат – хлад – млад –

Gold – cold – old.

 

1979

 

«The line of beauty» – W. Hogarth. (Примеч. М. Еремина.)

 

 

 

* * *

 

И странствовал,

Совсем как тот, чье бытие – не чаша ли

Той трещины,

Прозрачный волосок которой

От сотворения в каолинит заложен

Единственным свидетелем того,

Что видится нам в гефсиманской тишине

Под сводом сада.

 

1981

 

 

 

* * *

 

Взрывной волной не брошен на лопатки

Глухой стены, не осквернен дыханьем понятых,

Землетрясеньем не изломан, не залапан

Домушниками, не запродан, но избыт.

Потускла инфракрасная глазница

Блезира. В путь-дорогу дверь

(Не домогаться истины. Не попустительствовать лжи.)

Как движимость дурак уносит на закорках.

 

1983

 

 

 

* * *

 

Где милостивый государь письмо?

Где мой любезный друг записка?

Где нежное послание?

Как, (обращение), не проиграться –

То чёт манит, то нечет вабит – в честь-и-нечисть?

Кто гражданина показания помянет эпитафией,

Подобной оттиску на клякспапире,

В отечестве товарища доноса?

 

1985

 

 

 

* * *

 

Нет, не грустить о славных временах

Народных пирожков с начинкой

Из ливера еретиков, – но, скажем, примерять личины

(Напялил, словно маску, кости таза,

Изящно позвоночник изогнул –

Подобно хоботу противогаза,

И стал неузнаваем вельзевул.) и

Беседовать о самоценности плацебо.

 

1992

 

 

 

* * *

 

Когда витраж – во весь закат сквозистый березняк –

Преоплощается во фреску,

Покинуть сельское укрытие как соумышленнику

Осуществления ночного

Пространства, где тактильна тьма (Над нею купол

Парящий – акциденциальность древостоя, стен, столбов,

Атлантов, на которых оный исстари

Покоится.), и, следовательно,.. невечна?

 

1994

 

 

 

* * *

 

А если и тщиться

Проникнуть во глубь

И выспрь

Тернарного – недра, окрест

И вечное горнее – мира,

То при пересчете небесных светил, адиафор и дыр

Не остановиться ли на предпоследнем

Числе натурального ряда?

 

1995

 

 

 

* * *

 

  А. Шевченке

 

  И в Летний сад гулять водил.

  А. Пушкин

 

И мрамор чёл –

О как прекрасны биогенные объемы эрратических

Героев и божеств! –

И трещины (Морщины? Или каннелюры?)

Стволов под кронами внакрой, и

Тайгетский вопль: «Чтo жизнь?!» –

Не емкость же. А тело –

Процесс и цель.

 

  1996

 

 

* * *

 

Войти под кров древесных крон (Биоценоз

На третий день Творения?), как в храм,

Понеже лесом осязаемо движение

И видимо кипрейным гарям

И вейниковым вырубкам,

И не у всякого дыхания,

Но у растений –

Не сказано ли? – пренатальный опыт смерти.

 

1996

 

 

* * *

 

Считать ли происками заастральных сил,

Причислить ли к слепым стихиям

Приливы и отливы гулкости

Анизотропных шествий

Пустынями и нелинейной анфиладой храмов,

Где на роскошных алтарях и в сумеречных нишах

Алембики, реторты и купели с агиасмами предверий

И вер?

 

2002

 

«Еремин – неуклонный минималист. Вообще поэзия как таковая и есть концентрация языка: небольшое количество строчек и масса пустого пространства вокруг. Еремин возводит концентрацию в квадрат: словно бы уже не язык, а сама поэзия концентрируется в стихотворение. (...) Самое замечательное, что все это написано для самого себя, для своей собственной идеи родного языка. Стихи Еремина можно назвать футуризмом, в том смысле, что такому роду поэзии принадлежит будущее».

Из магнитофонного интервью Иосифа Бродского, цитируется по книге Mikhail Eremin, Poems, Hermitage 1986.

Кукулин И.В.

 

Михаил Ерёмин сделал очень много для развития новейшей русской культуры и для ее включения в европейский контекст. Недооценен он, как мне кажется, потому, что его сочинения, метафорически говоря, «интровертны», обращены не к читателю, а словно бы внутрь себя – как если бы каждое из них обладало сознанием, достаточным для того, чтобы вести бесконечные беседы с самим собой.

 

Для того, чтобы ощутить скрытую энергию произведений Еремина, масштаб совершаемой в каждом из них смысловой работы, эти стихотворения необходимо перечитывать несколько раз, возвращаться к ним, вглядываться в сложный рисунок разветвленных, громоздких фраз. Поэтика Еремина радикальна: он открыл не новый прием и даже не новый стиль, а новый способ существования поэзии. Это делает его творчество очень современным, но и особенно трудным для понимания. Однако тот, кто попытается все же вчитаться в произведения Ерёмина, обнаружит, что дело это не только благодарное, но и увлекательное – точнее, все более увлекательное с каждым новым прочитанным стихотворением.

 

Михаил Еремин живет в Петербурге. Пишет стихи с конца 1950-х годов. Публиковался еще в первом самиздатском журнале «Синтаксис». Почти сразу после начала сознательного творчества Еремин пришел к твердой форме, которой придерживается на протяжении нескольких десятилетий, – восьмистишию. Данила Давыдов неоднократно говорил и писал, что восьмистишие в русской поэзии второй половины ХХ века – такая же устоявшаяся форма, как сонет, но у Еремина восьмистишия особые: они почти никогда не рифмованные и не разделены на две строфы. Многие из его стихотворений построены как одно длинное предложение, разбитое «изнутри» разнообразными дополнениями и комментариями:

 

  * * *

  У ней особенная стать...

  Ф.И. Тютчев

 

  Лихву в процентах – выгодность

  Коллатеральных связей между

  Мотонейронами – прикинув или вычислив,

  Что знания ничтожней знания,

  Освоить

  Бег – цвeта гладких мышц – на месте и –

  Поличное смирение – профессией считать

  И палача и жертву.

 

Построение стихотворений Еремина точнее всего было бы называть концентрическим. «Основные» фразы играют роль рамки. Разрывающие их пояснения – роль внутренних фигур. Но еще глубже их, как пустотелая сердцевина шара, находится то самое воображаемое пространство, «внутрь» которого говорит стихотворение.

 

Что это за пространство, какова его природа? Для того, чтобы объяснить, нужно сделать отступление. Американский лингвист Филип Уилрайт (Philip Wheelwright) предложил различать два вида метафор: диафору и эпифору. Эпифора (от греческого слова, означающего «перенос») основана на сравнении, которое выражено в явном виде, например: «жизнь есть сон». Диафора (неологизм, который по-гречески мог бы означать «движение сквозь», «движение через») – соположение «встык» совершенно разных элементов опыта, без слов «как» или «есть», вообще без явных признаков уподобления, так что новое значение возникает как раз из самой их встречи. Уилрайт приводит в качестве примера строки из стихотворения Эзры Паунда «На станции метро»:

 

  The apparition of these faces in the crowd;

  Petals on a wet, black bough.

 

  Эти лица, проступающие из толпы.

  На мокрой, черной ветке цветы.

 

  Перевод Д. Кузьмина

 

Семантический разрыв в этом двустишии, в котором читатель волен устанавливать новые смысловые связи, может быть назван «внутренним пространством». Подобного рода внутреннее пространство – основа всех стихотворений Еремина. Самостоятельным элементом диафоры в них становится каждая фраза, а еще точнее – каждое отдельное слово (кроме разве что служебных частей речи).

 

Если присмотреться к стихотворениям Еремина, то видно, что в них почти все слова взяты из разных стилистических рядов и семантических областей, от научных терминов до жаргона и редких диалектизмов, и поставлены так, что контраст между этими рядами становится заметным. Каждое слово в стихотворении Еремина ассоциативно представляет – как фрагмент представляет целое – большую область реальности, целое пространство смыслов. Такие подразумеваемые пространства и оказывается элементами диафоры.

 

Поэтому для достижения максимальной концентрации смысла в стихах Еремина должно быть соединено очень большое количество языков. Чтобы увеличить число языков, представленных отдельными «осколками», Еремин использует иностранные слова, японские иероглифы и даже математические формулы:

 

  x3 + y3 – 3axy есть ничто.

  Ствол не насос, а высохший колодец...

 

Уравнение x3 + y3 = 3axy, как о том справедливо сообщает читателю в примечании сам Еремин, описывает кривую, известную в математике под названием «Декартов лист». Формула оказывается метафорой листа, но не простого, а абстрактного, доведенного до чистоты отвлеченной идеи, и «представительствует» в стихотворении за мир математических сущностей.

 

Странный, запутанный синтаксис Еремина приводит к тому, что каждое слово меньше связано логикой фразы и может вступать во взаимодействие со всеми словами стихотворения, образуя многочисленные диафоры. Юрий Тынянов писал о «тесноте стихового ряда»: слова в стихотворении соединяются не только по грамматическим правилам, но и благодаря ассоциациям, которые порождаются соседством слов в строке. У Еремина такое сопоставление «через голову» синтаксических связей происходит во всем восьмистишии.

 

Постоянные мотивы произведений Еремина – движение, поиск, путешествие. Это – внешнее выражение главной особенности его творчества: маленькие стихотворения Еремина образуют единый, творимый на протяжении нескольких десятилетий эпос, содержание которого – метафорически выраженные трансформации души. Идея такого эпоса восходит к большой европейской традиции, в основании которой – «Божественная комедия» Данте. Как ни странно, Еремин в эстетическом отношении – самый прямой последователь Данте, какой только возможен в современной русской литературе. Данте писал об одиночестве человека, ведущего на свой страх и риск поиск духовных основ мира, наполненного враждой, войнами, кровной местью. Живущему в XXI веке Еремину тоже есть что сказать по этому поводу.

 

Внутреннее пространство стихотворений Еремина – пространство динамическое, полное смысловых превращений того же рода, какие описал Осип Мандельштам в «Разговоре о Данте»: «...вещь возникает как целокупность в результате единого дифференцирующего порыва, которым она пронизана. Ни одну минуту она не остается похожа на себя самое. <...> ...Если б мы слышали Данта, мы бы нечаянно окунулись в силовой поток, именуемый то композицией – как целое, то в частности своей – метафорой, то в уклончивости – сравнением, порождающий определения для того, чтобы они вернулись в него, обогащали его своим таяньем и, едва удостоившись первой радости становления, сейчас же теряли свое первородство, примкнув к стремящейся между смыслами и смывающей их материи. <...> Семантические циклы дантовских песней построены таким образом, что начинается, примерно, – “мёд”, а кончается – “медь”; начинается – “лай”, а кончается – “лёд”».

 

Именно так устроены и неологизмы Еремина (на то, что они организованы совсем особым образом, иначе, чем неологизмы других русских поэтов, обратил внимание Лев Лосев в послесловии к первой книге поэта, вышедшей в США в 1986 году). Они демонстрируют превращение слова «на ходу». В стихотворении «Взлёт златки – храмоздание спасения...» есть слова «танатоз» и «теоскоп». «Танатоз» – измененное греческое слово «танатос», обозначающее «смерть». У Еремина оно приобретает окончание «оз», как название болезни («сколиоз», «психоз» и т.п.). Смерть предстает как болезнь, как временное повреждение мира. «Теоскоп» – «телескоп», который позволяет видеть – очевидно, на большом отдалении – Бога («Теос» по-гречески). После этого и в слове «храмоздание» (если вернуться к началу стихотворения и перечитать) естественно увидеть название не застывшего архитектурного сооружения, а происходящего словно бы здесь и сейчас возникновения храма. Еще пример: «партейгенез», произведенный от «партеногенез» и «партайгеноссе» (стихотворение «На молодом рыжуха...»), может быть понят как бесполое рождение от тоталитарной партии и самозарождение самой такой партии.

 

Зачем все это нужно? Как известно, никакую прямолинейную «мораль» из литературы вывести нельзя – разве что из басни. Однако важнейший урок, который дает нам, своим современникам, Михаил Еремин, сформулировать все же можно.

 

Стихотворения Еремина ставят человека перед неединственностью его существования и языка. Каждый из нас – чудесный частный случай в бесконечно разнообразном мире, и от каждого из нас мир требует душевной работы, раскрытия своего «я» – для постижения всего этого богатства. Всякий раз такое постижение может быть только частичным, поэтому оно требует выбора.

 

Восьмистишия Еремина продолжают традицию восьмистиший Мандельштама, которые тоже представляли мир как пространство выбора, но молодой Еремин пришел к этой форме независимо от своего великого предшественника – во времена юности Еремина поздние стихи Мандельштама были известны только очень узкому кругу людей.

 

Еще один урок состоит в том, что сегодня возможна поэзия, осознающая себя в ряду великой традиции эпоса о трансформации души – традиции, восходящей не только к Данте, но возможно, даже к вавилонскому сказанию о Гильгамеше. Творчество Еремина – одна из версий того, как может существовать такая поэзия в постмодернистскую эпоху: как «созвездие» разрозненных, предельно концентрированных фрагментов – но не доведенных до состояния абстрактной формулы, а сохраняющих тепло породившего их дыхания. Иными словами, эти стихотворения, при всей их философичности, остаются личной, доверительной лирикой. Вот что удивительно.