Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА
Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
ЛАРИСА ЙООНАС

Лариса Йоонас родилась в 1960 году в Татарстане. Училась в Москве, большую часть жизни прожила в Эстонии. Работает в Таллинском техническом университете, преподаёт дисциплины, связанные с компьютерными сетями и связью. Живёт в маленьком городе (у моря) и мало участвует в общественной литературной жизни. Выпустила четыре книги стихотворений и книгу-билингву переводов на итальянский язык. Публикации в журналах «Волга», «Октябрь», «Дружба народов», «Воздух» и других.

* * *

 

Невозможно рассказывать рыбам

о пресуществлении даров

когда они плывут серебристыми косяками

изгибаясь единым телом радужным и блестящим

как металлический нож преломляемый лезвием вод

кипарисам наслаивающим ветви

на плоскости ветров тоже невозможно

проповедовать слово

их дыхание само невыносимо неповторимо

невозможно также сообщить благую весть лесу

он сам благая весть провозвестник чудесного сотворения

от подземных холодных сосудов

до высохших игл в безвоздушном заоблачном небе

ничего невозможно сказать и некому

всё давно всем известно всеми познано

так единственный стоишь на себя замыкая

мировое словесное электричество.

 

 

 

 

 

* * *

 

Слишком много любви в этих проклятых вагонах

толпящихся между людьми и потерявшимися собаками

столько любви что они мечутся обезумевшие

бьются друг о друга и не могут двинуться

сжав железные гулкие руки свои у железных невидящих лиц.

 

 

 

 

* * *

 

В феврале бывал сильный ветер

с юга, прямо в наши окна.

Старые рамы скрипели и стонали,

стёкла выгибались,

сдвоенный огонёк лампы дрожал в них,

плыл и таял.

Квартира была как лодка,

окна как парус.

Мы лежали, обнявшись,

готовые к путешествию в никуда.

Потом заменили окна.

С тех пор я не знаю страха,

а ветер каждый год возвращается,

надеясь на лёгкую добычу.

 

 

 

 

* * *

 

Она вспомнила об умершем муже за обедом

за супом из судака с картофелем и зеленью

заплакала от одиночества

внезапно вернувшегося всем своим ужасом

плакала вынимая изо рта рыбную кость

осознавая неуместность этой кости

этого супа и обеда

но всё это было так неразделимо

справедливо и справедливо неуместно

смерть и одиночество

мёртвые люди и рыбы

мужчины и женщины

плачущие за супом из судака.

 

 

 

 

* * *

 

Узнаваемо всё если я стою посреди тумана

сумеречного лилового поедаемого птицами

растворяющего вытянутые руки

будто это степь высокого давления

это пустыня высокого напряжения

в которой я среди своих золотых предков

расплавленных песками воспоминаний.

 

 

 

 

* * *

 

Я пишу на медленном перуанском

будто надеваю красивые вещи

полные тьмы стекающие словно тени

шёлковые прикосновения без вкуса и запаха

когда-то мы замечали звуки дыхание травы и шёпот тумана

различали на ощупь закаты переламывали как хлеб

неизвестно перестали ли мы слышать стрекотание

вечернего луга или он замолчал или они исчезли

сухокрылые насекомые светлячки и гибкие ящерицы

или они все говорят на перуанском

несуществующем и потому неслышном

понятном лишь тому кто пел его и говорил и умер в нём

и остался в нём и нашёл для него слово.

 

 

 

 

* * *

 

Предчувствие снега движется снизу вверх.

Раздёргиваешь шторы — ещё ничего, кроме звука.

Воздух разрежен, плотное тепло выгибает стёкла наружу,

стекает по ним — это появляется солнце,

разбитое на тысячи зеркал,

взвешенное в воздухе.

 

Всё труднее дышать — влага колюча,

толчёное стекло режет лёгкие.

 

Я каждую ночь плыву над землёй,

просто поднимаю руки, сцепляю их и ложусь на спину.

Каждый раз удивляюсь, почему не сумела так сделать днём.

Воздух плотен, он тёплый и гладкий.

Не нужно подниматься высоко —

в мире снов не бывает столкновений.

 

Вода насыщает воздух, —

дожди и этот ветер с моря,

скоро капельки льда сольются в оплавленные глыбы.

 

Мы будем двигаться между ними,

покачиваясь в полутьме;

наши слова будут подниматься вверх

в пузырьках воздуха,

распадаясь на звуки.

Небесный товарищ майор будет сортировать их по смыслу,

что-то отбирая для хранения.

 

Потом воздух затвердеет, а мы уснём,

уже не покачиваясь, не шелестя перепончатыми руками,

с полусловом, остановленным у полуоткрытого рта,

там, где нас застал холод.

 

Сверху нас можно будет пересчитать, наконец,

иногда и это нужно,

записать во всякие реестры,

можно расставить вешки, что-то нарисовать на льду.

 

Издалека земля будет казаться голубым рыбьим глазом,

полупрозрачным, в дымке холодного сна,

всё будет темно вокруг,

 

и только одна беззвучная рыба

с миллионами маленьких икринок внутри

продолжит плыть по одному ей ведомому течению,

не описанному никаким законом,

единственно возможному,

в никуда.

 

 

 

 

 

* * *

 

Я думала мои стихи острые звонкие просматриваемые насквозь

пронзающие ледяные зазубренные ранящие смертельные

истончающиеся до камертонового звона

разрежающие воздух разрезающие ткань

вспарывающие пространство

проникающие насквозь

убивающие навылет

думала мои стихи тёплые густые шёлковые гладкие

обволакивающие молочные ласковые обнимающие

прощающие осознающие себя протекающиепо чистой влажной коже принимающей прикосновение

как понимание не нуждающееся в словах

думала

а они были как не имеющий формы песок

уплывающий сквозь высохшие пальцы.

 

 

 

 

Лариса Йоонас о верлибре

 

1

По-моему, русский верлибр естественно и не спеша развивается. Он популярен в одних кругах и гоним в других. Это нормально и правильно. Пока, как

мне кажется, российский верлибр ещё находится в стадии формирования — использует не все инструменты и механизмы, копирует популярные образцы и мало работает с языком. Это тоненький ручеёк, который должен набрать силу.

 

2

В этот жизненный период верлибр — мой главный инструмент высказывания. Не знаю, останется ли он им или уступит место регулярному стиху. Сейчас мне кажется, что с ним я приобретаю больше возможностей для самовыражения. Иду отчасти вслепую, поскольку тоже не ощущаю полностью его инструментария. Потому, возможно, он и близок мне, что даёт ощущения поиска и открытий для автора. В этом смысле многие пишущие верлибром на русском языке — первопроходцы, а значит, обращаться к опыту других авторов не всегда имеет смысл. Но мне интересно всё, что делается в этом направлении. Иногда читаю иноязычных авторов, их опыт кажется очень важным, но это опыт другого языка, порой совершенно не применимый к русскому.

 

 

 

***

 

Много ли телефонов утонуло в рейне

звонят и звонят по ушедшим владельцам

холодным светом пульсируя сквозь толщу воды

с кем еще говорит голубая артерия

русалочьими сиренами мелодий

воссоединяя плачущих в унисон и поющих

выпадающих из забывшихся рук

из покачивающихся лодок

из белых самолетов из расчерченных светом окон.

 

 

 

 

 

***

 

Стоящий на остановке парень обнимает девушку за талию

мы называем таких пэтэушниками

наверное для того чтобы прочертить границу между нами и ими

не прочитавшими и десятка книг судя по выражениям лиц

по неумелой татуировке на загорелой руке лежащей на полоске кожи

между розовой рубашкой и розовой юбкой

эта рука лежит на талии возлюбленной совсем не так

как держат принадлежащее или обещающее

но как архимед держал ветку которой рисовал на песке

как млечный путь держит неисчислимое количество звезд

как я держу карандаш над невидимой бумагой

медленно исчезающей в черничном сумраке

разреженной ускользающей прибалтийской ночи.

 

 

 

 

 

***

 

Гуси летят на юг и я волнуюсь

почему на юг может быть к перемене погоды

выпадет снег вот они и возвращаются рано прилетели

может быть им нет места для гнездовий

пронзительно кричат кто-то отстал или может

что-то случилось я о них ничего не знаю

замечают ли они потерю товарища или это только инстинкты

примитивные с человеческой точки зрения никаких эмоций

а я беспокоюсь за них может быть совершенно напрасно

вдруг они рады вернуться в родные края

и потому гогочут торжествующе облетая вотчину

вот и кошка мурлычет у меня на коленях

должно быть счастлива мы так любим друг друга

но кошки мурлычут и тогда когда умирают

может быть она умирает каждую минуту умирает от счастья

или просто не боится смерти призывает ее не знаю

муха проснулась бьется в стекло

вылетай я открыла для тебя все окна в комнатах

скажи мне как тебе это объяснить.

 

 

 

 

 

***

 

Мария или может быть Анна приезжает из командировки домой

выходит из поезда все та же непроснувшаяся трава

у переезда голубое небо но дома нет

удивительным образом нет ничего не осталось

не осталось ничего от деревни и города больше не cуществует

даже страны кажется нет да и страны уже не видно

и планеты нет все погибло и она одна у переезда

смотрит на жухлую траву вернулась из командировки

зачем лучше было не возвращаться.

 

 

 

 

 

***

 

В зеленом и синем дежурном свете все сразу разобщены

лампа мигает будто делает последние снимки

видишь они сидят в этом тусклом беззвучном пространстве

в опустевшем фойе кинотеатра у закрытого вокзала

в приемном покое на ночной заправочной станции

они сидят еще рядом но свет их разделяет свет

они смотрят уже немного в разные стороны

и колени их направлены врозь они вот-вот встанут

и исчезнут телепортируются сотрутся из памяти

растворенные в кислоте дежурного света

застающего беспечных улыбающихся врасплох.

 

 

 

 

 

***

 

Желтая лампочка бросающая треугольный свет

на глухую стену заброшенного свинарника

между деревней А и станцией Б

невыносимо одинокая видимая лишь пассажирам

скоростных поездов и рейсовых автобусов

неизменно вызывающая тоску стоящих у окон

едва различающих ночной пейзаж поедаемый люминесцентными лампами

ее просто забыли выкрутить ушли такое унижение

никто не подумал вещи ничего не стоят

последние времена и перегореть опять не вышло.

 

 

 

 

 

***

 

Он уснул или умер и увидел себя

как душа отделилась от тела вознеслась и попала в рай

изможденный измученный потерявшийcя от боли

столько страдал что понятно что в рай куда же еще

огляделся в благословенной тиши в нежном покое парят

безрукие безногие исхудавшие слепые

с блаженными улыбками на том что осталось от лиц

 

внезапно очнулся в кровати

вернулся в человеческий ад

где красота и дети и звери и трава.

 

 

 

 

 

***

 

Это августовские цветы нам напевают осень

золотые шары свесившиеся за забор палисадника

тяжелые снопы шаров отстрелянные фейерверки зноя

душные флоксы медоносное сгущение цвета

георгины и астры звезды ледяного будущего

далии про ночные небесные дали

и на самом же деле ничего не случится

завтра наденем куртки и пойдем на работу

никто не умрет от того что хризантемы

источают запах горечи и потери

обугливающиеся от заморозков листья

еще не смертельны еще не убьют нас будем надеяться нет.

 

 

 

 

 

Копенгаген.2

 

Зачем почему я пью дождевую воду

из розовых бутонов в христиании

из последних цветов утекающей в землю осени

они пахнут питерской подворотней двадцатилетней давности

таинственным запахом порочной жизни

запахом отравы горечи и обмана

избыточной легкости приобретенной за деньги

здесь как и там нет счастливых

нависающие пестрые стены отчаяния

заборы законов преступающих законы

недобровольность добровольного

узловатые деревья опадающие в овраги

детские горки по которым не скатываются дети

только их тени их воспоминания

последние всполохи затухающих огоньков

сумеречные отражения умирающих соцветий.

 

 

 

 

 

***

 

Выжившие никого не интересуют

они мешают своим несовершенством

их истории невозможно поправить

их биографии обязательно с подвохом

от них пахнет потом или луком

не издано постановлений как к ним относиться

только собственная совесть но нет никакого опыта

они сидят на шатких скамейках

заражая городские парки

есть способ полюбить их не о том ли

говорят наши главные книги

написанные мертвыми о мертвых?

 

 

 

 

 

***

 

После хорошего стихотворения страшно

вдруг ты не напишешь ничего лучше или просто не хуже

всякий подвиг на пределе сил рождает неуверенность

в следующем подвиге и невозможность соответствия

преодолев болезнь боишься рецидива

пережить который наверняка не удастся

вставая утром с постели никогда не бываешь уверен

что завтра сделаешь то же самое

человек исчезает из жизни не получая вознаграждения

за свои ежеутренние и ежевечерние подвиги

да что человек – человечество тоже исчезнет

и пока неизвестно оставит ли какой-нибудь след

или так и растает в невообразимой бесконечности

смысл которой в самой бесконечности если это вообще смысл

с этой точки зрения самое правильное

жить не зря там где все без сомнения зря.

 

 

 

 

 

***

 

Я пишу на медленном перуанском

будто надеваю красивые вещи

полные тьмы стекающие словно тени

 

шелковые приксновения без вкуса и запаха

когда-то мы замечали звуки дыхание травы и шепот тумана

различали на ощупь закаты переламывали как хлеб

неизвестно перестали ли мы слышать стрекотание

вечернего луга или он замолчал или они исчезли

сухокрылые насекомые светлячки и гибкие ящерицы

или они все говорят на перуанском

несуществующем и потому неслышном

понятном лишь тому кто пел его и говорил и умер в нем

и остался в нем и нашел для него слово.

 

 

 

 

 

***

 

В иной реальности я возможно присутствую

дальнобойщиком тридцати четырех лет

по имени Ильдар или Фарид

выпрыгиваю из кабины

очистить номер забрызганный снежной грязью

выкурить сигарету пнуть колесо

стертые костяшки пальцев

тело ленивого зверя скупые движения

проезжаю изо дня в день

в зимней мертвой действительности

мимо сухих перьев берёзовых рощ

мимо минаретов и антенн сотовой связи

похожих на скелеты минаретов

мимо зимних кузнечиковых остовов

звонких от мороза нефтяных качалок

ключей открывающих недра

воющих среди поля подпевающих пурге

мимо линий электропередач разрезающих эфир

на полосы на гудящие островки

в которых исчезают песни

незамолкающих дорожных радиостанций

и тогда он смотрит вверх в небо

пытаясь расслышать растворенную музыку

и это единственное чем мы похожи

он летящий по заснеженной бугульминской дороге

и несуществующая в этом мире я.

 

 

 

 

ТРАВЕСТИ

 

Стихи,

пришпиленные к левой кулисе:

 

 

НАДВРЕМЕННОЕ

 

Все башни, что увенчаны часами,

оплавленные вечностью часовни,

и часовщик, оставленный бессонно

считать и наблюдать за небесами -

 

всех стрелок этих честные владельцы,

очерченные стрельчатые своды,

и часовщик, который непогоду

предсказывает верно то и дело -

 

скажите мне, где точка невозврата,

и почему не стрелка я, а гномон,

растущий посредине циферблата,

и время говорящий по-иному?

 

И стрелочника больше не осудят,

и мир застыл, на ось времен нанизан,

и часовщик не рассчитает судеб

в движении небесных механизмов...

 

 

 

 

ЭПИГРАФ

 

Я был последним в этом списке

я был колодцем

надо мной

качались солнца в белой выси

ошеломленно-неземной

 

я вверх карабкался

я жаждал

я воду пил из всех ручьев

я ощущал вдыхая жадно

преображение свое

 

мы пополняли список тронный

забыв про тех, кто был до нас

зачеркнут линией неровной

в определенный кем-то час

 

в тот краткий миг нежданной смерти

когда последняя черта

нанижет буквы как на вертел

над белым пламенем листа

 

 

 

 

Стихи,

написанные на полях программки:

 

 

AEQUILIBRIS

 

я по проволоке звонкой

с желтым веером под мышкой

добегу до горизонта

крыши

 

спрыгну вниз душа отхлынет

знаю жалость не уместна

на твоей земле отныне

тесной

 

кто сказал что я из плоти

я истаю очень скоро

на своей высокой ноте

скорбной

 

 

 

 

LETHARGIC

 

сомнамбулические вздохи

в себя утопленные взгляды

соседки спят на фоне дома

под перманентным листопадом

года плывут по рыжей кладке

жасмина фосфорный фонарик

распространяет запах сладкий

и убивает запах гари

он растворяет запах тлена

он поглощает запах плоти

бросает бабочек на стены

в параболическом полете

шурша проходит алкоголик

канатоходчески неловок

из окон падает застолий

эпизодическое слово

неверной скрипочкой ребенок

пронзает гулкое пространство

фальшивя только на полтона

и выводя весь мир из транса

 

 

 

 

ДЕСЕРТНОЕ

 

Заем веселой шоколадкою

Твое почти жестокосердие.

Ах эти мальчики на сладкое -

Пустые радости десертные.

 

Я в свой цветистый палисадничек

Смотрю из рамочки наличников,

Я знаю, все живут играючи,

Но только я одна - со спичками.

 

Мы с простотой невинной в сговоре,

Мы с ней такого тут наделаем...

Ах эти мальчики на горькое,

Ах эти ягодки неспелые...

 

 

 

 

ПЬЕРЕТТА

 

Пьеретта в вязаной кофте,

Руки-ноги скрестив, сидит

На плетеном стонущем стуле.

 

Как всегда, убегает кофе,

Как всегда, его не спасти,

Как всегда - все давно уснули.

 

Где-то около десяти.

Примерно в конце июля.

 

Ни за что не взяться.

Жизнь прослеживается между строк,

Не трогая душу и тело.

 

Утро вламывается по-хозяйски,

Снова спускает курок.

Пьеретта мишенью белой.

 

Пуля опять попала в висок.

Как и хотелось.

 

 

 

 

Стихи,

найденные в мусорной корзине:

 

 

ЛИЦЕДЕЮ

 

Я разменяла б Вас на тысячу монет,

бездумный шалопай, восторженный мальчишка,

чтоб мелочью такой засыпать целый свет,

и даже с лишком.

 

Но нет у Вас цены, и Вас не променять -

а было б чудно так - мгновения не медля -

на тысячи кружков из желтого огня,

и не для

 

того, чтобы купить кого-либо еще -

по прихоти пустой, прищурясь беспощадно,

сменять - и разбросать, и не вести им счет.

 

Прощайте!

 

 

 

 

МАГИЧЕСКОЕ

 

глотатель шпаг

маг желтый и блестящий

он чародей классический почти

из жерла горла выплывает пламя

замедленно как сыплется в сосуд

беззвучный прах соткавшийся из дыма

 

Сгорая в пламени, мы все еще живем,

когда сгорим, тогда уже не больно...

 

 

 

 

Сонет,

написанный губной помадой

на зеркале в гримерке:

 

 

ИЛЛЮЗОРНЫЙ

 

В саду своих иллюзий, как во сне,

Стою, закрыв глаза, смирив дыханье,

И боязно теперь поверить мне,

Что рухнул мир. И бурею в стакане

Кто назовет мгновенный поворот?

Случайных слов неверное сплетенье?

Всю жизнь кормиться от твоих щедрот...

Среди тобой посаженных растений,

Любимый мой, я не открою глаз.

Пусть длится сон - не надо пробужденья.

Я ничего на свете не смогла -

Лишь умереть, и стать твоею тенью.

И пусть теперь истаю до конца -

Не отниму ладони от лица.

 

 

 

 

Стихи,

начертанные мелом на правой кулисе:

 

 

ГОЛОС

 

Серебряное горло,

Безумный чародей,

Разбей мне сердце, голос,

На тысячу частей.

 

Блестящие осколки

Не пепел, не зола,

Сожги мне cердце, голос,

Спали его дотла.

 

Но прах осипшим соло

Тревожит чуткий сон,

Развей мне сердце, голос,

На тысячу сторон.

 

Чтоб не болело больше,

За всех и все платя,

Чтоб не играло прошлым,

Как глупое дитя.

 

 

 

 

ЗИМНИЕ АНГЕЛЫ

 

они улыбаются так оттого что белы и чисты

они говорят равнодушней и тише чем я или ты

их слов ледяных беспечальную тонкую нить

не в силах рассечь я не в силах и соединить

кто в их безмятежности канет забудет хвалу и хулу

слагая великое слово на вечнозамерзшем полу

и звоном последней ледышки отныне навеки немой

замкнутся как петли пути не ведущие больше домой

 

 

 

***

 

От солнца оторвался кусок

и прилетел к нам

несомый солнечным ветром

извивался длинными зелеными лентами

ионизированного азота

пронзал атмосферу световыми спицами

расчленял небо мерцающими веерами

и был поглощен жадной тьмой

атмосферы на высоте ста километров

побуждая нас пренебречь магией знаний

ради кратковременного незамысловатого ощущения восторга.

 

 

 

***

 

Поплавок при падении в воду пробуждает звук

разрывающий отраженное свечение порождая кратеры

движущиеся от насекомых к растениям и обратно

рыбы выходят из плоти воды а птицы пьют ее кровь

акула вскармливает котят

рожденных основать последний город.

 

 

 

***

 

Полковнику не приходит уведомлений

ни почты ни фейсбука ни телеграма

телефон молчит умирая тлеет аккумулятор

пытаясь подключиться к ускользающей сети

может быть уже не действуют мандаты

одноразовые блокноты выученные наизусть шифры

бесполезное знание связь с исчезнувшим штабом

повторить каждое утро после зарядки

мертвые встают из своих окопов

безголосо кричат в замороженный воздух

 

полковник подтягивает гири

секундная стрелка передает морзянкой

о взятии очередного вокзала

очередного портала в очередной несуществующий мир.

 

 

 

***

 

Завариваю травяной чай

собранный причудскими староверами

в бумажном пакетике из Японии

водой из эстонского местечка Саку

наливаю в шведскую кружку

сделанную в Китае

привезенную немецким другом

в американском чемодане

как иные умудряются

не быть космополитами?

 

 

 

***

 

Очень жаль что ты не можешь взять эту собаку

ты обязан взять эту собаку

смотри как она глядит на тебя

она еще совсем подросток

и собака-старик глядит на тебя

в приюте три тысячи собак глядящих на тебя

возьми собаку

возьми кошку

возьми шефство над стариком

детским домом больницей центром

по лечению онкологических заболеваний

ну хоть что-то

сделай хоть что-то

не мне тебе рассказывать

что такое социализм

при чем тут это при чем тут это

отнять поровну разделить

ну и не бери собаку-подростка

не бери кошку

отдай старика в дом престарелых

каждый сам за себя

не хочу с тобой разговаривать

никакой логики в рассуждениях

загробной жизни тоже нет между прочим

посуду помой

и непременно надо хлопнуть дверью.

 

 

 

***

 

Рано или поздно тебе скажут, что ты никто

ну и ладно

это может оказаться даже комплиментом

если тебя сравнили с кем-то из великих

это означает как минимум что сравнивали

и вот ты не выдержал сравнения

 

ну ничего

все мы бываем великими по отношению к кому-то

я гораздо больше осведомлена в вопросах кибербезопасности

чем кот Урмас сидящий у меня на коленях

но если говорить о человеколюбии

то по сравнению с котом Урмасом

я безусловно никто.

 

 

 

***

 

Мори открывает шкафы

выдвигает ящики

поднимает скрипучие крышки

достает необычные предметы

принадлежавшие некогда предкам

астролябии манускрипты опаловые бусы

тростниковые флейты вязаные сети

один предок был китайским крестьянином

второй австралийским охотником

третий был индейцем арикара

четвертый был деревом гинкго

пятый черепком разбитой тарелки

шестой выдуманным животным

со страниц детской энциклопедии

 

когда у Мори иссякают способности к сотворению мира

он просто закрывает шкафы и выключает свет.

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

 

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь,

Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
   — Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали