Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА
Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
ВЛАДИСЛАВ ХОДАСЕВИЧ

Владислав Фелицианович Ходасевич (16 (28) мая 1886, Москва — 14 июня 1939, Париж) — русский поэт, переводчик. Выступал также как критик, мемуарист и историк литературы, пушкинист.

Матери

 

Мама! Хоть ты мне откликнись и выслушай:

больно

Жить в этом мире! Зачем ты меня родила?

Мама! Быть может, все сам погубил я

навеки, —

Да, но за что же вся жизнь — как вино,

как огонь, как стрела?

Стыдно мне, стыдно с тобой говорить о любви,

Стыдно сказать, что я плачу о женщине, мама!

Больно тревожить твою безутешную старость

Мукой души ослепленный, мятежной и лживой!

Страшно признаться, что нет никакого

мне дела

Ни до жизни, которой меня ты учила,

Ни до молитв, ни до книг, ни до песен.

Мама, все я забыл! Все куда-то исчезло,

Все растерялось, пока, палимый вином,

Бродил я по улицам, пел, кричал и шатался.

Хочешь одна узнать обо мне всю правду?

Хочешь — признаюсь? Мне нужно совсем не много:

Только бы снова изведать ее поцелуи

(Тонкие губы с полосками рыжих румян!),

Только бы снова воскликнуть: "Царевна!

Царевна!" —

И услышать в ответ: "Навсегда".

Добрая мама! Надень-ка ты старый салопчик,

Да пойди помолись Ченстоховской

О бедном сыне своем

И о женщине с черным бантом!

 

 

* * *

 

Гремите в литавры и трубы, веселые люди!

Напрягайтесь, медные струны!

 

Словно кровавые луны

Над лесом оливково-черным

Вспарили —

Так всплыли

В избытке позорном

Из пурпура ярые груди.

 

Напрягайтесь, медные струны,

Гремите в арфах!

 

Сосцы широко размалеваны,

Она в узорчатых шарфах.

Пляшет.

Гремите, медные струны,

Веселей, музыканты!

 

Взметались одежды, развязаны банты,

Красные полосы ткани струятся и рдеют…

Пляшет.

Медью окованный

Пояс на бедрах тяжелыми лапами машет.

Быстрее, быстрее, – и пляшет, и пляшет…

Вскинуты руки, бледнеют, немеют.

Стиснула зубы – и липкая кровь

Сочится на бледных губах,

Медленно каплет на груди…

Обильней, обильней…

Черными крыльями страх

Задувает светильни.

 

Напрягайтесь, медные струны!

Пойте, гремите, — пляшет любовь!

Бейте в кимвалы, в литавры, веселые люди!

 

 

* * *

 

Высокий, молодой, сильный,

Он сидел в моем кабинете,

В котором я каждое утро

Сам вытираю пыль,

И громким голосом,

Хотя я слышу отлично,

Говорил о новой культуре,

Которую он с друзьями

Несет взамен старой.

Он мне очень понравился,

Особенно потому, что попросил взаймы

Четвертый том Гете,

Чтобы ознакомиться с "Фаустом".

Во время нашей беседы

Я укололся перочинным ножом

И, провожая гостя в переднюю,

Высосал голубую капельку крови,

Проступившую на пальце.

 

 

* * *

 

В городе ночью

Тишина слагается

Из собачьего лая,

Запаха мокрых листьев

И далекого лязга товарных вагонов.

Поздно. Моя дочурка спит,

Положив головку на скатерть

Возле остывшего самовара.

Бедная девочка! У нее нет матери.

Пора бы взять ее на руки

И отнести в постель,

Но я не двигаюсь,

Даже не курю,

Чтобы не испортить тишину,-

А еще потому,

Что я стихотворец.

Это значит, что в сущности

У меня нет ни самовара, ни дочери,

Есть только большое недоумение,

Которое называется: "мир".

И мир отнимает у меня все время.

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

 

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь,

Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
   — Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали