Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь, Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
— Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

ЗАРУБЕЖНАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
Gerrit Kouvenaar

запах сожженных перьев

 

домой входишь, мартом, вскрываешь

прозимленный дом, пустыня

все в паутине, пир сотрапезников

насмерть в трубу сова залетела

 

в жалком пуху пол, белые бельма

на книгах, рюмки осколки

голый костяк, раскрыв крылья

на смертном одре распростерт

 

занялся нынче чем? сучья

собрал, чахлу жалел бузину

мусор изжег весь –

 

 

 

 

 

дом

 

запертый в доме

тычешься в угол и угол

стучишься в неведому дверь

 

зримое страшно узреть

пишешь, как видишь, потом

читаешь, как плоть исчезает

 

вечером гасишь окно

слушаешь плеск ручейка

глохнешь в мареве моря –

 

 

 

 

 

сад

 

все ж надо и в сад выйти

сам ваял его, знаешь

аки чадо свое, он посажен

 

день на исходе, спешишь, видишь

как вкруг пруда разросся

к смерти, жалок, идешь

 

возвращаешься той же дорожкой

замыкаешься в тишь за стеклом

черен сад, отражаешься –

 

 

 

 

 

женщина с собаками

 

ничего, кроме камня гравийной дорожки

пусто, воздух и тот каменеет

 

стынешь, не слышно шагов

смиряешься с тем, что имеешь

 

странно, что ты еще жив здесь

мыслишь о том, чего нет

 

женщина гуляет с собаками

ни добрый день, ночь, молчит

собаки не лижут ей руки, не лают –

 

 

 

 

 

лета последние дни

 

осы ленивее, оводы реже

синие мухи серее, ангелов нет, ничего

что бы в небо, все тускло

 

лета последние дни, пишешь

лета последнюю позу, пламя

последнее года, и лет

 

то, что было здесь, здесь еще миг

только видишь все в черной кайме

 

исписать себя должно, сад

в саду, открытая книга

чтоб не кончить, себя, умолчать должно

 

так язык за зубами, землей

засыпают так стих, нет уст

изрекших бы, что тут зазимует –

 

 

 

 

 

неподвижно

 

покуда теплишь огонь, поселяется осень

в доме, усомнишься, так выйди

на улицу, там еще время

 

день нынешний, годы спустя, позолота

тщеты, истирается, речь о

юности, последнем прощаньи, видишь

сада конец

 

века мне не камне стоять, на ветру

неподвижно, сад бесплодный века

вкруг болоснежна пруда

 

что проездом упомнишь? где отложится

мед? что выпало в колбе в осадок?

знать бы, где оставишь себя

на потом, на словах, по прибытьи

 

на письме чтоб остаться, ибо нет

взгляда иного за письмен пелену

ничего за –

 

Перевод Ирины Михайловой и Сергея Степанова

 

 

 

 

 

я никогда

 

Я никогда не хотел ничего кроме как:

мягкими делать камни

огнем делать воду

дождь делать из жажды

и пусть мороз был все злее

в жаркий день жалили осы

хлеб был то солон, то сладок

и ночь то черна, как должно,

то белым-бела от неведенья

иногда я путал себя со своей тенью

как можно слово спутать со словом

скелет с собственным телом

часто день и ночь были того же цвета

и бесслезны, и глухи

но никогда ничего кроме как:

мягкими делать камни

огнем делать воду

дождь делать из жажды

дождь идет я пью я жажду

 

 

 

 

 

последние дни лета

 

Осы все более вялы, слепни все реже,

мухи зеленые серы, ангелы — там, здесь ничто

не восходит на небо, горит все слабее

это последние дни, или, скажем, —

последняя тишь лета, последние

пламена года, и лет

что было, живет всегда лишь мгновенье

и все зримое ясно имеет черные кромки

пора уже выписаться, этот сад

в саду запереть, непрочитанной книге

конец сберечь, пора уж умолкнуть

умолчи о том, как срывается с губ

речь, как землей засыпают стихи, ничей рот

не расскажет, что здесь перезимует...

 

Перевод Дмитрия Сильвестрова

Геррит Коувенаар (Gerrit Kouvenaar) (1923–2014) — один из наиболее известных нидерландских поэтов второй половины XX века, автор множества поэтических сборников, среди которых: “Стихотворения. 1948—1978” (1978), “слепое пятно” (1982), “запах сожженных перьев” (1991), “время распахнуто” (1996), “прозрачное, но серое: стихотворения 1978—1996” (1998). Дебютировал в подпольной прессе оккупированной Голландии. После войны много переводил (Сартр, Брехт, Дюрренматт, Петер Вайс, Осборн, Теннесси Уильямс, Пинтер, Стоппард и др.), занимался журналистикой. Был близок к группе КОБРА. Наряду с Хюго Клаусом и Люсебертом, виднейший представитель поколения поэтов-пятидесятников.