Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь, Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
— Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
ГЕННАДИЙ АЙГИ

Геннадий Николаевич Айги (фамилия при рождении Лисин, далее сменил фамилию на родовую Айги, Геннадий Николаевич Айхи (Лисин); 21 августа 1934, Шаймурзино, Батыревский район, Чувашская АССР — 21 февраля 2006, Москва) — чувашский и русский поэт и переводчик, по национальности чуваш. Старший брат чувашской писательницы Евы Лисиной, отец композитора, скрипача и музыкального деятеля Алексея Айги, а также актрисы и виджея Вероники Айги.

Один из лидеров советского авангардного искусства 1960—1970-х годов, создатель русского поэтического сюрреализма. Внёс огромный вклад в популяризацию чувашской поэзии и чувашской культуры в мире. Народный поэт Чувашии (1994). Лауреат премии Андрея Белого (1987), Пастернаковской премии (2000, первый лауреат), премии Французской Академии (1972), премии имени Петрарки (1993) и др. Командор Ордена литературы и искусства (1998). Неоднократно выдвигался номинантом Нобелевской Премии по литературе.

 

 

Биография

 

Родился в деревне Шаймурзино Чувашии, в семье учителя. Отец погиб в годы Великой Отечественной войны. С юных лет писал стихи на чувашском языке, в 1953 г. окончил Батыревское педагогическое училище и поступил в Литературный институт имени Горького, где занимался в творческом семинаре Михаила Светлова. Сближение с Борисом Пастернаком привлекло к Айги внимание советских спецслужб, под давлением которых он был в марте 1958 г. отчислен из института «за написание враждебной книги стихов, подрывающей основы метода социалистического реализма» («Обыденность чуда». В оригинале впервые: «Дружба народов», 1993, № 12). Под влиянием Пастернака Айги стал писать и по-русски, а также принял решение остаться в Москве — и в течение 10 лет (1961—1971) заведовал изосектором в Государственном музее В. В. Маяковского. Параллельно оригинальному поэтическому творчеству на русском языке Айги много занимался переводом мировой поэзии на родной чувашский, создав уникальные антологии «Поэты Франции», «Поэты Венгрии», «Поэты Польши». Трудно недооценить и роль Айги в мировой пропаганде чувашской поэзии и чувашской культуры. С начала 1960-х гг. стихи Айги широко публикуются во многих странах мира по-русски и в переводах на разные языки; однако на Родине первая книга русских стихов Айги появляется только в 1991 г. — и с этого времени Айги прочно занимает место наиболее спорного и противоречивого среди русских поэтов старшего поколения.

Особое место в жизни и творчестве Айги занимал российский художник Игорь Вулох. Их дружба началась в 1961 году. В 1988 году в предисловии к монографии, изданной Троельсом Андесеном, и посвящённой известному художнику-нонконформисту Игорю Вулоху, были напечатаны стихи Геннадия Айги «Двенадцать параллелей к Игорю Вулоху».

В 1997, 2001 годах на персональных выставках Вулоха в Москве была организована совместная с Айги экспозиция «Росчерки огня», посвященная 70—летию нобелевского лауреата Тумаса Транстрёмера.

В творчестве Айги сильно влияние чувашского и иного поволжского фольклора, вообще народной культуры; он постоянно обращается к древнейшим архетипам народного сознания. В то же время Айги непосредственно продолжает традицию русского и особенно европейского (прежде всего французского, но также и немецкого, особенно в лице Пауля Целана) поэтического авангарда, что видно, в частности, по совершенно особой роли, которую в его поэзии играют визуально-графическое оформление текста, авторская система пунктуации, резко отличный от разговорного синтаксис, система сквозных мотивов и ключевых слов, переходящих из текста в текст (это последнее свойство парадоксальным образом роднит поэзию Айги уже не с футуризмом, а с символизмом).

 

Через творчество Айги проходит философское противопоставление идеи предмета и его воплощения, соотношения, зачастую именуемого им самим «двойником». Айги — поэт абстрактных метафор, которые далеко не всегда поддаются расшифровке, оставляя возможность индивидуального толкования. В его стихах сталкиваются фрагментарные образы и мысли, часто выраженные лишь отдельными словами, которые в силу своей изолированности затрудняют попытки интерпретации. <…> Необычайное, новаторское в поэзии Айги заключается не в семантической игре, а в серьёзных поисках новых, современных средств языковой выразительности, направленной против пустой, выхолощенной функциональности, против низведения стиха к механистичности. Поэзия Айги — духовный протест во имя подлинной человечности.

На стихи Айги писали музыку София Губайдулина, Валентин Сильвестров, Валентин Бибик, Александр Раскатов, Виктория Полевая, Ираида Юсупова и др.

Скончался Г. Н. Айги 21 февраля 2006 года в Москве, похоронен на кладбище деревни Шаймурзино в Батыревском районе Чувашии.

ЗДЕСЬ

 

словно чащи в лесу облюбована нами

суть тайников

берегущих людей

 

и жизнь уходила в себя как дорога в леса

и стало казаться ее иероглифом

мне слово «здесь»

 

и оно означает и землю и небо

и то что в тени

и то что мы видим воочью

и то чем делиться в стихах не могу

 

и разгадка бессмертия

не выше разгадки

куста освещенного зимнею ночью —

 

белых веток над снегом

черных теней на снегу

 

здесь все отвечает друг другу

языком первозданно-высоким

как отвечает — всегда высоко-необязанно —

жизни сверх-числовая свободная часть

смежной неуничтожаемой части

смежной и неуничтожаемой части

здесь

на концах ветром сломанных веток

притихшего сада

не ищем мы сгустков уродливых сока

на скорбные фигуры похожих —

 

обнимающих распятого

в вечер несчастья

 

и не знаем мы слова я знака

которые были бы выше другого

здесь мы живем и прекрасны мы здесь

 

и здесь умолкая смущаем мы явь

но если прощание с нею сурово

то и в этом участвует жизнь —

 

как от себя же самой

нам неслышная весть

 

и от нас отодвинувшись

словно в воде отраженье куста

останется рядом она чтоб занять после нас

нам отслужившие

наши места —

 

чтобы пространства людей заменялись

только пространствами жизни

во все времена

 

1958

 

 

 

 

ПРОЩАЛЬНОЕ

 

Памяти чувашского поэта Васьлея Митты

 

было — потери не знавшее лето

всюду любовью смягченное

близких людей полевых —

 

будто для рода всего обособленное! —

 

и жизнь измерялась

лишь той продолжительностью

времени — ставшего личным как кровь и дыханье —

 

лишь тою ее продолжительностью —

 

которая требовалась чтобы на лицах

от слов простых

возникали прозрачные веки

и засветились —

 

от невидимого движения слез

 

1958

 

 

 

 

ОТЪЕЗД

 

Забудутся ссоры,

отъезды, письма.

 

Мы умрем, и останется

тоска людей

по еле чувствуемому следу

какой-то волны, ушедшей

из их снов, из их слуха,

из их усталости.

 

По следу того,

что когда-то называлось

нами.

 

И зачем обижаться

на жизнь, на людей, на тебя, на себя,

когда уйдем

от людей мы вместе,

одной волной,

 

когда не снега и не рельсы, а музыка

будет мерить пространство

между нашими

могилами.

 

1958

 

 

 

 

ОТМЕЧЕННАЯ ЗИМА

 

белым и светлым вторым

страна отдыхала

 

причиной была темноте за столом

и ради себя тишину создавая

дарила не ведая где и кому

 

и бог приближался к своему бытию

и уже разрешал нам касаться

загадок своих

 

и изредка шутя

возвращал нам жизнь

чуть-чуть холодную

 

и понятную заново

 

1959

 

 

 

 

ИЗ ГОСТЕЙ

 

Ночью иду по пустынному городу

и тороплюсь

скорее — дойти — до дому,

 

ибо слишком трудно —

здесь, на улице,

чувствовать,

 

как хочу обнимать я камни.

И — как собака — деснами — руку —

руками — свои — рукава —

 

и — словно звуки

прессующей машины,

впечатленья о встречах в том доме,

который я недавно покинул;

 

и — жаль — кого-то — жаль — постоянно,

как резкую границу

между черным и белым;

 

и — тот наклон головы, при котором

словно издали помню себя,

 

я сохраню до утра,

 

сползая локтями по столу,

как по воску.

 

1960

 

 

 

 

ЛЮБИМОЕ

 

Бледное лицо —

золотая кожура тишины!..

 

Где-то движутся сны

налегке,

и нет ничего,

кроме заигрывания бога

с самим собой

за этим его

 

прикрытием.

 

И — из этой игры

дочеловеческих начал

мне остается

познанье тоски.

 

1960

 

 

 

 

ИЗ ЗИМНЕГО ОКНА

 

голова

ягуаровым резким движеньем,

и, повернувшись, забываю слова;

 

и страх занимает

глубокие их места,

 

он прослежен давно

от окон — через — сугробы — наис — косок —

 

до черных туннелей;

 

я разрушен давно

на всем этом пути,

издали, из подворотен

белые распады во мгле

бьют

по самому сердцу —

 

страшнее, чем лица во время бурана;

 

все полно до отказа, и пластами тюленьими,

не разграничив себя от меня,

что-то тесное тихо шевелится

мокрыми воротниками и тяжелыми ветками;

светится, будто пласты скреплены

свистками и фарами;

 

и, когда, постепенно распавшись,

ослабевшее это пространство

выявляет меня в темноте,

 

я весь,

оставленный здесь между грудами тьмы,—

что-то больное

и невыразимо мамино,

 

как синие следы у ключиц

 

1960

 

 

 

 

СНОВА — ЛЮБИМОЕ

 

Что богом забыто во сне

под этою тонкою кожицей?

 

Он — здесь удивился впервые,

и это пространство знаменательно тем.

 

Самые тихие волны

и самые далекие берега...

 

И где там я?

Ведь глаза открываются

ресницами в мою сторону,

и где-то под ними я становлюсь

 

никогда и не существовавшим.

 

Я звуков боюсь,

и боюсь я света

за это лицо,

 

но жизнь уж проходит, и мы выдержим все

на этот раз.

 

1960

 

 

 

 

ОКНА ВЕСНОЙ — НА ТРУБНОЙ ПЛОЩАДИ

 

В. Яковлеву

 

качающимися квадратами

цветения и звона

всех детств моих, знакомых

прозрачным опустевшим городам,

 

я их коснусь, и девичьи венчанья

все так же будут длиться

без музыки и без дверей;

 

глубины теплятся

зеленовато-сумрачно,

и плачут там, за ними,

дождем измазанные мясники,

упав на груды рыб;

 

и вновь топтанье и переступанье —

я здесь, я здесь;

 

топтанье и переступанье —

раз навсегда —

 

как колокол в тумане —

 

— и как — шмуцтитулы — акафистов —

мне снится — красная — разорванность — и собранность

 

1961

 

 

 

 

СНОВА — СОН-«ПОТЕПЛЕНИЕ»

 

а вокруг — называясь

Местом — неведомо чем «потеплевшим» —

 

прерываясь как сон

и опять начинаясь —

 

продолжается — сна продолженье:

 

вводятся те же окрашиванья

ударами будто спросонья

поддерживая разделения

серого на менее серое —

 

роются

вязнут

в добиваииях в месиве темном

шевелений уползших —

 

и все это единство — толчками подрагивая

сдвигоподобий

проборматывается «жизнь»

вспыхивая изредка

лжеогоньками

 

1961

 

 

 

 

ЖЕНЩИНА ЭТОЙ ВЕСНОЙ

 

Птица у стенки, падая замертво,

клювом скользнула по белой бумаге,

я не вижу ее, но она — у нее,

 

потому это знаю,

что стыжусь ее взглядов.

 

Блеск подглазья,

как будто бесстыдно положенный

пальцами мальчика,

на мост поведет

меня через час,

 

и будут флаги свободны,

и далеки, и свежи;

 

это ведь за нее устаю

и за нее умираю

среди зелени странной:

все кругом состоит

из свисающих

и бесперспективных лоскутьев

осиновой дикой коры

без стволов и без веток;

 

а стыд за нее не проходит,

как будто касалась она

соломы на нищем гумне,

как будто из окон больницы

 

рассматривают ее вечерами

и знают: «не надо, не надо...»

 

и слишком уверенно

и равнодушно молчат.

 

1961

 

 

 

 

САД НОЯБРЬСКИЙ — МАЛЕВИЧУ

 

состояние

стучаще-спокойное

действие

словно выдергиванье

из досок гвоздей

(сад

будто где-то вступление ярого-Ока

сад)

 

1961

 

 

 

 

ПОЛЕ: КОЛОСИТСЯ РОЖЬ

 

а ширящийся — ты

и вдруг блеснет

щемя царапиной девичьей

во ржи: еще не становясь

(все чаще режет тонкий голосок)

толчком божественного есть

у леса засиять!

почти невидим воздух-шелк

в проколах

(о душа)

слепящих

 

1962

 

 

 

 

АЛЬТ

 

Ф. Дружинину

 

птица черная здесь затерялась

о ясный монах галерей

и снега кусок как в награду звезда!

 

отрываясь от грифа

падают доски селений

здесь во дворе опустевшем давно

 

и дереву нравятся вывихи дерева

бархату шёлка куски

 

а струны ложились бы четче на книги

освещенные снегом на крыше

через окно

 

1962

 

 

 

 

 

ВСПОМИНАЕТСЯ В РОСТ

 

ляля, ляля без смысла и ляля,

пугающая, словно ранены жабры,

и части одежды

опрокинуты в воздух оттуда

там вдалеке,

 

когда я не вижу, до боли расцвечены

и смягчу я — тряпичны — смягчу;

 

а это

понятие-облако

столь неотступно-свисающее

будто явлением близко-тревожным — «нося»? —

 

это было об астре, о ночи и о подоконнике,

здесь — о плечах,

представлю ее я в движенье,

но там, где от поля —

словно от стула,

и нет никого;

 

вся лель, вдоль и лель, прикрывая и шею,

дальше — тянет как с горки,—

вот здесь-то и плачут и не понимают;

 

и где-то у пыльной дороги

орешника долгий и стершийся край —

как вдоль плачущего одного;

 

и ясно прощается друг,

и думают снова: «да едут же где-то к деревьям,

снится же что-то другое;

 

и были же корни не здесь,

а мука сильней оказалась»

 

1962

 

 

 

 

ВСЕ ТАК ЖЕ С ТЕХ ПОР

 

посредником было окно слуховое

между душою и небом!

 

а окольное зрение без крапинок глаз!

тревожило детскую память

как золотистую женскую стенку

меж нами и миром

 

 и тогда зафиксировались

 беспамятством мысли

 в лете четвертом увиденные

 тени ладоней

 заовражных существ

 

 1962

 

 

 

 

АСТРЫ НА СТОЛЕ

 

срезая, качаясь слегка,

как столкнутся сейчас — «озаря — сизари»,

как «железо» из книги в осеннее утро

на белой странице, и сразу — осеннее поле,

тропинки, ворота, село;

 

а белое в памяти: дальше меня, за спиной, чуть касаясь сугробов,

здесь не увидим, но знаем;

 

здесь, как под облаком ветка, проведшая лето на крыше вагона,

врасплох хорошо и светло,

 

словно прячут частями

движенья девичьего детства

в углу водолинии

 

1962

 

 

 

 

ВЕСТЬ С ЮГА

 

мучает золото сон завершая

слабо присутствуя днем

и где-то основой таится лицо

свободное с ясностью санной

 

издали стати моей достигающее

тревожа до света на коже

 

уместное прятать глазами

море и флаги чужие

узкою черною влагой

сливая их с сердцем

 

осторожно присутствие в памяти

идеи-колес-вдоль-кустарников-выжженных

вкривь выявляет виски —

 

о словно при крови и золоте

это я вижу во сне

раненой стенкой лица! —

 

и касаясь как ран подсолнухов

утешение шепчется в платье и в волосы

светом на горы натянутым

 

как алебастром вечерним и робким

в узоры Грааля

 

1963

 

 

 

 

К РАСПРЕДЕЛЕНИЮ САДА

 

 и примем мы свет на движенья нескромные

 от самих лопастей

 сегодняшнего цветодержца

 

 не зная что камни и ветки и кожа лица —

 видимые раны его!

 

 и «я» говоря называем его расхитителем

 одного неизменного

 праодного своего же сверхсада

 

и здесь за оградою астры

не утешая ярки

словно руки он режет себе!

 

1963

 

 

 

 

ДЕВОЧКА В ДЕТСТВЕ

 

уходит

как светлая нитка дыханием в поле

 

и бело-картонная гречка

срезается лесом

 

птицы словно соломинки

принимают шум леса на шеи

 

косички ее вдоль спины наугад

словно во сне начинают село

глядя на край каланчи

 

 и там на юру на ветру

 за сердцем далеким дождя золотого

 ель без ели играет

 в ю без ю

 

 1963

 

 

 

 

УТРО В АВГУСТЕ

 

прячем день от себя замечая невольно

словно в горнице листья в саду

и таится он мирно

где-то в этом же доме где дети играют —

от нас независимо

мы ни при чем

 

пусть тебя создает этот свет выявляя подробно

отпечаток тем временем примут

уходящие всегда навсегда:

 

все окна и двери открыты везде постоянно

рвут ветки свет

от колебанья межсвета единого

страдания в нас

и того что над нами

 

за которым хранится давно

отсвет робкого облика

в самой глубине первосвета

 

1963

 

 

 

 

ЗИМНИЙ КУТЕЖ

 

а пить — как будто в Лете спать:

 

с лицом чужим

как бы натянутым:

 

над местом не-вещественным

опасным

 

и озаряться в той реке

огнем незримым тьмы

 

ты там мой друг

в беспамятстве сказавший:

 

 «как жить? да шкурой на базаре торговать

 своею

золотой»

 

1963

 

 

 

 

ВТОРАЯ ВЕСТЬ С ЮГА

 

отмечу что лицом ко мне

похожим на порезы вдоль сирени

и тайным ворсом крови сильная —

 

там за ее воротником

 

а сердце будто бы при шуме спрятанном

иголки с выявленьем музыки!

и проверяя есть ли мы

учесть придется нас с начала крови

 

она одна и нет конца

и «я» и «ты» лишь щебет птиц

уже вдали

уже не здесь

 

но есть и вызовы в больницу к маме

и вечная по улицам ходьба

 

Как жизнь долга Прерывиста И птицы

летят другие Слабые как мы

 

Себя как их Не жаль И будешь обесценена

как Много убивая

доказывали в детстве нам

 

 

 

 

 

РЕКА ЗА ГОРОДОМ

 

а паутинная

кылью со дна как местами чердачными

восходящая к полю

 

и шелк и паутина

ее притягивая увлекутся

соседями оказаться такими же

как тень и пыль

 

и паутинная

как шелк во сне покажется нездешней

и связи с облаками

из пуха-хромоножки трав

глаза обманывающих

 

и алеющих

 

1964

 

 

 

 

ВЕСТЬ В ТЕРЦИНАХ

 

к голубя сон превращенный в сидящую тихо при первой звезде

высокой как девичий обморок

как детский ночлег на дворе!

 

и красными досками воздух

c луною входящий

в проемы везде

 

и весть-то протянута в видимом вечере к дальней заре

как переваливающийся вдоль старого дерева

мир гиацинтов

 

где красное поле глубоким накатом

нисходит к горе

 

и нежного дела одевается дух уже третий

и кровь ли цветка словно тамр индийский:

 

под кровлей разыгрываясь

в цветы соберется в саду

 

и лишь выходящий из солнца содержится в духе загаданном

светлее чем бинт

 

1963

 

 

 

 

К ПОЯВЛЕНИЮ СНЕГА

 

снова

он здесь

возвращаясь со дна

тихой поправкою

звуков на ветках

 

долго

 

(словно не день

а уже

без селений без города

без говорящих)

 

будто входящий

(все ближе)

опять на стене на бумагах

над окраскою печки — он с детства разбросанный он

отобранный и возвращаемый

во тьме через тихое поле пугавший

 

белым знакомым лицом

 

1963

 

 

 

 

ЛАСКА ПОЛЫНИ

 

а поле: больница-мельница!

и словно в углу

ветка полыни:

 

будто в день зимний

пальцы

отдельно —

 

в муке

 

1964

 

 

 

 

В ПЕРЕРЫВАХ БЕССОННИЦЫ

 

во сне как в мелу

будто на лицо принимая резню

грудь отводить

от сеющейся словно сухая мука

в себе и при мне

не умеющей при нас отстояться

вьюги особенной — плотью от смерти —

 

нас посещающей

 

1964

 

 

 

 

ЛЮБИМОЕ В АВГУСТЕ

 

светом

страдающе-в-облике-собранным

из первосвета явившись

вздрагивая

ждать

 

и создана там где обилие лета-идеи

склонно наверное к дару

где покорилось уменьшенной частью

тихим увидеть себя:

 

«быть»

как в сознании было бы птиц:

 

« — »

 

1964

 

 

 

 

КОЛОМЕНСКИЙ ХРАМ

 

  И. Вулоху

 

овес

зернами тебе подражающий

красным пятном отражался

на пару с тобой

когда в облике мысли нас видел сперва

Спас

 

сеть

осенним угаром возможна на ягодах

над кожею звоном твоим

но весть

восходящая ввысь

единственно суть

 

у ветра

синицы и друга

спросил я навеки ли мы

и доносилось снаружи печально:

«три»

 

1964

 

 

 

 

ПОСВЯЩАЕТСЯ ПЕНИЕ

 

к ребенку плачущему

касание гибко и кожье

женщины сильной и действенной

 

словно устройство с кровью и зеленью

для колесования

 

и как открывается белое в ветках

ярко и больно

так от стола до окна

происходящее нежно:

 

в спокойствии женском есть и место-вечер

и место-утро

и словно красные части одежды

даже в воздухе близкие к крови

обнаружится долгая

вечерня сердечная

 

это в теле как будто ином и вторичном

за тем — основным —

в озарении ищутся корни

спевших когда-то и винами залитых

 

как луч пустой

 

 

1964

 

 

 

 

К КУТЕЖУ ЖИВОПИСЦЕВ

 

  (Вместе с А. 3.)

 

одеты в раны есть: и цветниками — бога

где красные от ветра чумового

соединимые следы!

ах так кричать — похожим быть на пену

кровавую — то тут то там

(пуста Москва как поле декабря

и как обрывки свиста

гуашей — тонко — дрожь)

 

1964

 

 

 

 

СТИХИ С ПЕНИЕМ

 

Первый голос

 

просто облако есть просто дерево

просто поля и дома

(и все они тут как и ты)

и все они тут же как я

 

Второй голос

 

отъехал от дерева и навсегда удалился от леса

что-то взлетело в нем от реки

(птицы исчезли прозрачнее травы)

его уж все меньше —

 

и:

 

Хор

(Пение без слов, возрастающее постепенно.)

 

1964

 

 

 

 

СНЕГ В САДУ

 

чиста проста

глубоко и почти без места

и тих и незаметен

светлы и широки

 

сплю весь

и — сейся

 

мерцать замешиваться взорами

 

и сеется

и суть

 

1965

 

 

 

 

СОН: ПОЛЕТ СТРЕКОЗЫ

 

а ярко — как будто в заброшенной риге

на ночь душа!

 

и озеро тихим во сне очагом

беспокойно: о так по лицу бы красавицы долго

белым японским цветком!

через стога будто розы белеющие

долго и тихо... так после восторга

полянами редкими

в сердце места

 

и розы-раскаты — стога беспокойные

месту уже своего разговора

мозгу откроют полет стрекозы —

 

ярче огня по распятию-желобу!

от бога текущего

к горной поляне в высокую тьму

 

(к смерти засинью заночью

тонко сияя ума

 

в голову словно из роз

любимо бросаясь)

 

1965

 

 

 

 

БЕЗ НАЗВАНИЯ

 

  Иву Боннфуа

 

река — уже иная — окружает

в нас превращая многое

в свои иные волны

и холодна

 

прозрачна и едина

и поздно говорить: «мы там»

она одна одна

 

Нет-Чистота

 

1965

 

 

 

 

РЯБИНА-ВОЗГЛАС

 

о лепета ярко-прозрачного: в небо направ-

ленного — буря! — о в крапинках крови широ-

кое знамя! — о возглас: шумяще-алеющий воз-

дух!..

 

1966

 

 

 

 

ЗАРЯ: ПОСЛЕ ЗАНЯТИЙ

 

среди темнеющих отталкивающе

как бархат на умершей

спокойных

львиных зевов

 

соломинками слабыми

поблескивает мир

 

кругом отсутствуя давно

 

и наполовину наискось — с рубашкой вместе —

ты словно частью золотым песком!

когда двора случайный ветер

потом в 4 веет широко

 

и шевелит тебя как сора россыпи!

где будто в шее свет красивых

усиливала белое бумага:

 

богов всю зиму

укрывая каждая

по вечерам в окно:

 

как нежный ум —

на снег

 

1965

 

 

 

 

МЕСТО: ПИВНОЙ БАР

 

  А. В.

 

ты пьющий — значит: спящий! —

 

в себе — как в матерьяле сна:

в горячности своей: ты — спящий сном вторым:

 

(а их — мы знаем — три

последний будет — третий):

 

ты спящий сном — пока что: избранным! —

 

как он глубок! он даже там — где место есть: без памяти!—

 

и — как он длится!

как слоист и темен! —

 

о этот ветр! — от мира укрывающий:

на время — как заброшенных детей

 

1965

 

 

 

 

ЛИЦО ВПОСЛЕДСТВИИ

 

цельное —

лепетом устроения тверди

 

и будто из лица светящегося

во время грусти —

моего —

его я создаю

 

и озаряет

таящий рода образы

огонь

 

1965

 

 

 

 

ДОМ ГОГОЛЯ: РЕМОНТ

 

а в полночь

знаки выступают

из укрываемых — как под плащом — порезов:

 

(они и в мыслях

здесь — всегда):

 

подобно каплям крови птичьей! —

и в вяло-брошенной душе московской тьмы:

 

«РЕМОНТ

ДОМ ГОГОЛЯ

РЕМОНТ» —

 

как лампы красное миганье

 

1966

 

 

 

 

УТРО — ПРИ ДЕТСТВЕ ДРУГОГО

 

  Сыну Андрею

 

что облекаешь? что ты оставляешь

о тень! — как в озере:

 

в горячем

просыпающемся? —

 

возможно — смысл?..— тобою окруженный

как прахом — некой сущности? — возможно

неведомой тебе самой? —

 

душе ли — слепоту

творишь ты из него?..—

 

иль это — некий облик что древней

чем разрешение во времени

чему-то — в мире быть? —

 

и вот

сквозь негу

детства:

 

таинственно и зорко смотрится — ее светило временное:

 

как некогда —

сквозь мира первый прах?..

 

1966

 

 

 

 

 ОБЕД: КАРТОФЕЛЬ

 

  Памяти А. М.

 

хоть плакать (за обедом) оттого

что у картошки (для руки) есть холод

как будто часть ее имущества

(как нечто миром-нищетою данное)

 

как то что есть семья теплом за дверью

а скоро будет брат мой нет

 

1971

 

 

 

 

 

ПОЛЕ: ЦВЕТЕТ ЖАСМИН

 

а как же

не быть

Основанью тому что для мысли присут-

ствует всюду: как некий Костяк не-вселенский!—

что как Бого-Присутствие:

 

чувствуясь: неотменимо:

 

как же не быть ему здесь: за мгновенною

смесью и-Места-и-Времени:

 

и: нашей-Сердечности! —

 

как это есть (словно душ основание)

здесь: за проявленным островом каждым

белого (словно накала вторичного: цвет

пережившего: вновь лишь идеею ставшего!):

 

как на заре не-вселенский Костяк этот

  ясен! —

 

Видимый Светится: сквозь острова

белого: в поле: все более белого

 

и:склоны поля

 

о поля склон — беспрерывное пение! — геометриче-

  ское

и склон другой: для себя — и безлюдно! — поется

а в третьем — как будто есть матери голос:

  склон — за меня направляемый ввысь! —

склон-отпевание

 

ряды их ряды!..— их общность:

соборование

 

1971

 

 

 

 

  БЕРЕЗЫ: «ЦЕНТР» СВЕРХ-МЕСТА

 

видеть

(теперь)

это криком

выстраивать

вас! —

 

будьте — как Духа присутствие! — будьте свободой

  Его — безущербно страдающей

души смягчая

всех — не по-здешнему нищих! —

 

будьте — как лики Его

не для зрения — чистые:

 

светом — без силы: всесильным! —

 

там — где господствует Стадия Гнили как Место

  Народа

 

1972

 

 

 

 

И: СНИТСЯ ЛЕС

 

  В. Сильвестрову

 

края его светлы

как слово Д е н ь в Завете

 

и скоро боль растает

(все ярче... вглубь...)

 

и медленно-боляще

огнем становится исчезновение

 

(...в прозрачности — как в «Гласе с Облака»)

 

1971

 

 

 

 

НОЧЬЮ: ВЗДРАГИВАЯ

 

  А. М.

 

 

Ночью, внезапно,

вижу я, вздрагивая,— между лицом и подуш-

кой — лицо похороненного друга:

оно — как бумага оберточная (содержимое вы-

нули):

черты — как сгибы... не вынести этих следов ис-

коверканных!..—

безжизненно горе само! — все — как будто из

вещи — все более мертвой...-—

и боль отменима — бесследно — лишь новою

болью: ее неживой очередностью!..—

существованье — как действие? — скомканья —

словно рассчитанного!..—

«всё» — как понятие? — есть — как обертка!..

— чтобы шуршать и коверкаться...

 

1971

 

 

 

 

РОЗЫ В ГОРОДЕ

 

  Р. В.

 

 

о этот цвет их ран: над ними: отраженьем!

 

там — их страданье...

в городе — как в поле

свободно-явное

как душ открытость

 

со взглядом связь его легка

когда лицо — как болью

изъеденное — зреньем

 

и ясно возникает

двух болей измененье общее:

и чисто — со-страданье...—

 

о боль — от боли что извне:

вторая наша явь!..—

 

алеющее облако

во сне печальном мира

 

(а блики беспокойны!..

 

как ими говорится

про вас и про меня! —

 

так не могли б мы сами)

 

1972

 

 

 

 

ЗАПИСЬ

 

ту боль что будто цвета духа

читает в нас свобода-Смерть

убийцы-люди = полу-смерть

вторгаясь призраками в Чтенье

есть тленом на-двое — возможно: преходящим!

(свобода Смерти не чиста)

 

1972

 

 

 

 

ПОЛЕ: КУСТ ВЕРБЫ

 

и в Сияньи Золотого Часа Мира:

Куст-Один:

в том Часе золотящийся:

(ведают иль нет? —

само сиянье-веденье):

Куст-как-час:

(из края Поля — вширь)

 

 1975

 

 

 

 

НЕМНОГО

 

счастье — «Немного»

блаженство — «Немного»:

о шепот: как ветер — от солнца:

 

хлеба — немного... и света дневного...—

 

и — малого шума людского

как пищи — для Смерти готовой...—

 

чтоб мирно ее мы встречали

как будто мы все и всегда у любого порога —

 

в страдании братском...—

о наша свобода!..— свеченье душевное:

простое:

«Немного»

 

1975

 

 

 

 

ЛИЦО: ТИШИНА

 

  М. Б.

 

а этот вздрог наклон и спад

той темной драгоценной

(как света с тенью — скользь)

той головы (о вздрог!) —

 

с тенями драгоценными — лица! —

 

все — в говор лицевой

свободной светонадписи

все — по кости — как по частям

забрала лицевого тонкого! —

 

мельканьем световязи

как будто слышным: «Вы

уже лучом восприняты»:

 

и света — в свете — скользь

все — чисто (скользь и ясь) —

 

все — пенья становленьем:

 

(о места вечности что есть и в нас возможно:

как встреча наша с богом:

песнь)! —

 

сияньем круга: вздрог и скользь! —

 

и — свет (вещественно — из света — счастье)...—

 

сияя — одаряя — Ты

во Тьме-Стране

так ясно: долго: есть

 

1975

 

 

 

 

РОЗЫ В ГОРОДЕ

 

  Р. Б.

 

о этот цвет их ран: над ними: отраженьем!

 

там — их страданье...

в городе — как в поле

свободно-явное

как душ открытость

 

со взглядом связь его легка

когда лицо — как болью

изъеденное — зреньем

 

и ясно возникает

двух болей измененье общее:

и чисто — со-страданье...—

 

о боль — от боли что извне:

вторая наша явь!..—

 

алеющее облако

во сне печальном мира

 

(а блики беспокойны!..

 

как ими говорится

про вас и про меня! —

 

так не могли б мы сами)

 

1972

 

 

 

 

 

ЗАПИСЬ

 

ту боль что будто цвета духа

читает в нас свобода-Смерть

убийцы-люди = полу-смерть

вторгаясь призраками в Чтенье

есть тленом на-двое — возможно: преходящим!

(свобода Смерти не чиста)

 

1972

 

 

 

 

ПРОБУЖДАЯСЬ ЗА ПОЛНОЧЬ

 

  А. А.

 

вдруг — эта ясность (как будто железо

блестит от железа

и стужа — меж ними):

 

каждый на месте своем!..— как за городом ночью январской

ты одинок: и «конкретно» (я доски запомнил)

в пребывании — гробом «своим»

под землей обособлен —

 

так: как железо одно я один (словно двое таких —

  только в разных местах) —

рядом с живыми живя! —

 

вчера — хоронивший

 

 1973

 

 

 

 

 

УТРО: МАЛЕВИЧ: НЕМЧИНОВКА

 

Троельсу Андерсену

 

«время — распада кругов

и теперь уже что говорить

об основе другой — рукотворной...» —

 

словно средь веток — на ветках — поблескивает

телом первично-незримым

сам — до-человечески — сам:

 

а мокрые — смежные с сгустками-«где-то-я-там-уходящий»

ветки в глубинах зари равномерны при вздрогах

 

зренье — вразброд: отовсюду дымящимся

жертвоприношением — глаз! —

 

гул...— продолжается гул: то ли степи — из детства — соседствуют — входят

хребтами двоясь (и опять — велимировы будто — с годами забытые

 

кони мелькают: родное топтанье

полей: «это-я-исчезая») —

 

гул: а потом — утомленье затылка: движенье привычное

 

теплой весомости белой

все тяжелее — вдали над холмом

(где взаимобратание было ходьбой и молчаньем

 

словно протертою с шепотом дум

стала здесь почва сама) —

дальше — над дубом все тем же — сродненным всей

крепостью духа и принятым в волю твердейшую —

 

все ощутимее — света уход:

из продолженья-творенья —

что-то в лице наклоняя все более белым...—

 

(«нет: ничего уже это не держит» — лишь жизни все меньше теплеющий сон

будет — в покое — надолго замешан зрачками!) —

 

и — словно единою-песней едино-народа исход из сияния-поля —

 

взгляд от стола — человечнейшим озером черным:

 

«грусть — не становится кругом: ни солнца ни поля...—

 

просто — возносится к небу:

 

грусть — человечьего места

все дальше — все больше: незримость»

 

1974

 

 

 

 

ПОЛЕ: КУСТ ВЕРБЫ

 

и в Сияньи Золотого Часа Мира:

Куст-Один:

в том Часе золотящийся:

(ведают иль нет? —

само сиянье-веденье):

Куст-как-час:

(из края Поля — вширь)

 

1975

 

 

 

 

 

НЕМНОГО

 

счастье — «Немного»

блаженство — «Немного»:

о шепот: как ветер — от солнца:

 

хлеба — немного... и света дневного...—

 

и — малого шума людского

как пищи — для Смерти готовой...—

 

чтоб мирно ее мы встречали

как будто мы все и всегда у любого порога —

 

в страдании братском...—

 

о наша свобода!..— свеченье душевное:

 

простое:

 

«Немного»

 

1975

 

 

 

 

ЛИЦО: ТИШИНА

 

  М. Б.

 

а этот вздрог наклон и спад

той темной драгоценной

(как света с тенью — скользь)

той головы (о вздрог!) —

 

с тенями драгоценными — лица! —

 

все — в говор лицевой

свободной светонадписи

все — по кости — как по частям

забрала лицевого тонкого! —

 

мельканьем световязи

как будто слышным: «Вы

уже лучом восприняты»:

 

и света — в свете — скользь

все — чисто (скользь и ясь) —

 

все — пенья становленьем:

 

(о места вечности что есть и в нас возможно:

как встреча наша с богом:

песнь)! —

 

сияньем круга: вздрог и скользь! —

 

и — свет (вещественно — из света — счастье)...—

 

сияя — одаряя — Ты

во Тьме-Стране

так ясно: долго: есть

 

1975

 

 

 

 

 

ЗАПИСЬ: APOPHATIC

 

  К. Б.

 

а была бы ночь этого мира

огромна страшна как Господь-не-Открытый

такую бы надо выдерживать

но люди-убийцы

вкраплены в тьму этой ночи земной:

страшно-простая

московская страшная ночь

 

1976

 

 

 

 

ТИШИНА

 

  А. Хузангаю

 

а что он делает в лесу?

шуршит как ветка... нет бесцельнее чем ветка

и с меньшею причиной

чем от ветра...—

 

не знак не действие...—

 

и существующее в нем

лишь то — что достоянье он

Страны-Преддверья... (далее — огонь)...—

 

и там

какой-то час

проявит предначертанность

конца... —

 

(а здешность — призрачна!..—

 

и — ощущенья нет

которое

«страной» звучало)...—

 

он здесь — без полноты и без молчанья леса...

лишь затиханье — прошлого... и здесь его шуршанье —

его последний признак... только — отзвук...—

 

(все — в пустоте... безогненной... и даже —

вселенность исключая — леса)

 

1975

 

 

 

 

 

ТЕПЕРЬ ВСЕГДА СНЕГА

 

  Я. Б.

 

как снег Господь что есть

и есть что есть снега

когда душа что есть

 

снега душа и свет

а все вот лишь о том

что те как смерть что есть

что как они и есть

 

признать что есть и вот

средь света тьма и есть

когда опять снега

O-Бог-Опять-Снега

как может быть что есть

 

а на поверку нет

как трупы есть и нет

 

о есть Муляж-Страна

вопроса нет что есть

когда Народ глагол

который значит нет

 

а что такое есть

при чем тут это есть

и Лик такой Муляж

что будто только есть

страна что Тьма-и-Лик

 

Эпоха-труп-такой

 

а есть одно что есть

когда их сразу нет

— о Бог опять снега! —

их нет как есть одно

лишь Мертвизна-Страна

 

есть так что есть и нет

и только этим есть

но есть что только есть

 

есть вихрь как чудом вмиг

нет Мертвости-Страны

о Бог опять снега

душа снега и свет

 

о Бог опять снега

 

а будь что есть их нет

снега мой друг снега

душа и свет и снег

 

о Бог опять снега

 

и есть что снег что есть

 

1978

 

 

 

 

 

СОН: ГОРЫ — ВСЕ ДАЛЬШЕ ОТ КАХИБА

 

долго двигаясь

будто — закат!..—

 

эти горы душа

строит так: задохнуться!

ил себя ли такие

тайники помещает в ущельях

и — взбираясь — в жилищах:

 

скажешь: трогает душу своя же душа! —

из того же — шумы ли? движенья ли смутные? —

бедных — где-то — тепло?..—

люди-души — своей же души!..—

 

к лицам (вздрагивая так: разрываясь!)

прикасаться...— родней?..— не бывать

 

1978

 

 

 

 

 

ОБРАЗ — В ПРАЗДНИК

 

  В день 100-летия со дня рождения

  К. С. Малевича

 

со знанием белого

вдали человек

по белому снегу

будто с невидимым знаменем

 

26 февраля 1978

 

 

 

 

ТЕПЕРЬ УЖЕ ПРОХОДИТ ЖИЗНЬ

 

да: люблю я (шорох

утром — в сон слепя):

словно кровь на глянце

(что же делать мне)

там где ты живешь —

 

словно кровь такая (запустенье в комнате)

а молчишь ты зорко

(кровь — дитятей-спутницей)

а ведь пусто вдруг —

 

да: люблю (а знаешь:

так вот как средь сора:

лишь на то уже —

 

«все же дорога мне хоть бы и такая»

говорю о днях) —

 

(да слепит тобой

слабо и серьезно)!..—

 

(да тепло такое

как — «такой-то был»)

 

1978

 

 

 

 

ГУАШЬ

 

  М. Рогинскому

 

Поле, усеянное газетами; ветер перемещает их (нет

конца и края). Брожу весь день, приглядываюсь: на-

званье — одно и то же (и то же забвенье: забыл и при-

сматриваюсь — время проходит: не вспомнить); с порт-

ретом одним и тем же (и снова — забвенье). Где я?

куда возвращаться мне? Вечер; бездорожье; шуршанье

бумаги; Земля — вся из этого поля; тьма; одиночество.

 

1979

 

 

 

 

ПОЛУНОЧНАЯ ЗАПИСЬ

 

  3.Федецкому

 

пора творить страну М у л я ж е й - б о л ь ш е - Н е т

и мир как Н е т - и х - с л о в (хотя давно сам воздух

слов-падалей Провинция без Времени

без Связи — вне Вселенскости-Religio)

освободить от этого свой дух

и быть в Стране-из-Духа (сколь возможно):

в Стране-Удушьи нет иной победы

(а гибели шкала сверх-полная)

 

1979

 

 

 

 

И: ТАКАЯ ЗИМА

 

  И. Вулоху

 

а зима? а снега?

да теперь уже так: ежедневно

это в воздухе-Мире

будто труп убирать (и к тому же воздушный)

и детей не пускать («тятя тятя

эти самые сети») детей не пускать

да как ямо-какой-то-копатель «поесть» — тут такие вот штуки в дому

да часы это тоже о том

(осторожно: ведь это — как плакать

это — крохи

да тряпки как будто)

так и быть — будто труп убирать (уточняем: уборка

та же самая в том что «душа»)

а зима а снега? — до сих пор о таком?

(даже стыдно сказать! — а ведь все же а все же

душою

как будто была богородицы! — можно

скороговоркою: так)

значит так и достаточно (значит

так и комкаться! — разве — стираясь как тряпка — да разве

чем-то хуже ли

«жизнь» называясь)

 

1979

 

 

 

 

ДЕНЬ-ОКРАИНА

 

эти подтеки (такие — как будто

из самой родни)

эти разрывы на здании

о ты моя голова

о всколыхните-развейте как пыль костяную пропитанность лета окраинного

родиной душно-бесцветной

(словно энергию в неком бреду)

да и к тому же ведь это висяще

зная самою-собой-равнодушно

ни для чего

(и остается лишь воздух как воздух

вот и лжебратия

с Богом)

 

1979

 

 

 

 

ПЕСЕНКА ДЛЯ СЕБЯ

 

сокровенная песнь: «ничего мне не надо»

да иного я тоже

ничего-то не знаю

только то еще поле где в памяти вдруг так проста и спокойна душа

да и место к тому же такое:

ничего-то и нет («ничего мне не надо»)

лишь в просторе бескрайнем постройки какой-то доска отвалившаяся

чем-то так человек-где-то-здесь

чем-то песня-ответ — да такому дневному и ясному горю

словно рана в руке а глядишь

и не оторваться (и будто лишь это осталось

как некое дело и жизнь)

 

1979

 

 

 

ЧИТАЯ НОРВИДА

 

(Зимние записи)

 

  В. В.

 

 

1

 

я в свете Радости (простите братья Норвида)

тенями слов темнею: «улица Яновского»

б р и г а д о й С м е р т и сам в своей душе

как будто двигаюсь чернея

 

2

 

и я как мертвый рад что вы среди живых

 

3

 

б р и г а д а С м е р т и — небо над сверх-Местом

теперь девичий смех — как по тебе рука

измазанная ядом мертвых

младенца лепет — отсвет дня

по лбу и по глазам — как будто по кускам

в О в р а г е - М и р е лже-живых

а ты из тех: живя передвигаясь

полугниеньем мажущий других

 

4

 

когда Тоска-давно-б-средь-трупов-быть

когда Провинцию-живых-Пора-покинуть

 

5

 

а вы Д в а д ц а т о г о П р е л ю д а братья!

сквозь мира сон

в последней капле разума

над вами я к о р ь ваш

сияет — ставший: телом-Дня-последним

(все более — и телом-мной!)

другого мне не помнить! и уходом

не просиять иного Слова

опустошив — уже без места — каплю

 

6

 

о эта Отвернутость-Вихрь да без центра и без содержи-

мого — это в дыру-ли-в-Повонзки о Боже — о кругом

давно обессвеченным кругом — да скорость без силы о

больше уже без себя и все более без и такое включая:

уже без того фортепьяно метель и Повонзки и голос —

без Фрицека голос под небом без неба другого — не

будет другого когда этот мир без народа Повонзки

 

7

 

а небо лишь Одно — под ним Без-Смысла-Мертвым

качается Ромашка Соц-Содружества:

Гаданье то же: «вступят-иль-не-вступят»

 

8

 

еще — Шопена н а м! — какому Иоанну

какою мощью

и огнем каким

т е з в у к и превратить — во что? — чтоб Мир-как-Стыд

пылал (да тут — любой уж сверх-глагол!)

Шопена — н а м! — не правда ли — отродью

такого (сказано) сверх-Места

 

9

 

когда Пора-средь-трупов-быть-Пора

когда Провинцию-живых-Пора-покинуть

 

10

 

а братья свет когда вы радость братья

а правда то: не делятся сияньем

а светятся (а где-то: «жить-то надо»)

пока «когда» умершее других

лишь трупом шепота «когда»

 

11

 

к тому же и открытие: о н и

о к а з ы в а е т с я в и з ж а т ь у м е ю т

когда на п а р т-м о з о л и наступают

(и станет ли о т к р ы т и е — о р у д ь е м)

.......................................

 

(для оборотней эхом-оборотнем

как выявлением начал

такой готовится — м а т е р ь я л и з м

 

......................................

......................................

 

12

 

когда Тоска-средь-трупов-быть когда

Провинцию-живых-Тоска-покинуть

вы братья радость братья Норвида

а вот и Милоша! хотя в одном и з д а т е

желают п р ы с н у т ь: «мы

не ведали такого»

(а вот мы ведали: семь лет назад я ведал

в Ордынии издать — «до Херберта» — желая

«от Яна»: ныне это назовем

уже небес-каких-нибудь-издатом)

и снова точку боли здесь ввожу

да что о том? о т т о ч и я м и жизнь

пусть будет («е. б. ж.»)

пусть п р ы с к а н ь е орет по нас-как-точкам

 

13

 

когда Тоска-средь-трупов-быть-Тоска

в пространстве х р я с е й - х р я с ь ю будь «о Муза»

 

14

 

а также п р е и м у щ е с т в о мы поняли

тюрьмы такой: чем более тем лучше

(была — да вышло: не про нас)

а что для нас теперь — Покинутых-по-братски

своими о т ъ е з ж а н т а м и ?

чем менее тюрьма тем хуже

 

15

 

градации Ее определенья

вы будто не-читали-не! — и в Мертвости Молчанья

я бормочу (скорей безмолвно вздрагиваю)

я повторяю их собой-клочками-тьмы:

Страна-Газирование — Страна-Ненастье

Страна-Удушье и: Все-Кончено-Страна

 

16

 

когда Провинцию-живых-Тоска-покинуть

 

17

 

придется тем же ртом (куски такие губ)

мертвее мертвого здесь Мертвое ввести

(предупреждаю это слово-выродок)

чтоб говорить о том (чтоб говорить о том

уже за п о с л е - С л о в и е м всеобщим?)

а все ж—о Вене Б ы д л о-П о л и т и з м а

я знаю простоту: я с простотой последней

скажу кускам — все исчезло — губ:

что «состоянье» — не из слова-выродка

а то отчаянье — как свет дневной!

когда тот свет как 2><2== 4

и всеохватно Б е з (и тем же Б е з и кончить)

 

18

 

когда Тоска-средь-трупов-быть-Тоска

когда Провинцию-живых-Пора-покинуть

 

1980

 

 

 

 

СНЕГ ЭТОГО ГОДА

 

Знаю, что там;

только веянье; отсвет; прохлада;

восприниманием странен; и только

души особые: столь помогавшие

раньше — величием (скажем, Мое обнаженное

сердце — опять); только холод; присутствие; отсвет;

веяньем — будто со всей опустевшей

строгой Земли; только ясным присутствием — властность

в этой без-Жизни — величием

холодно веющих.

 

1980

 

 

 

 

НИВА — ДО КОЛОШЕНИЯ

 

поблескивая

плеща успокоенье:

  обесцвечивая

уже — забвением!

и вот: пока — лишь дух захватывает

пока — не чистота (паденья сердца помнишь):

 

о замедление!—

 

из этого тонка все больше видимость

еще мучение

изжить подобье!

да скоро

скоро — Унося

 

1982

 

 

 

КАПЛИ НА РОЗЕ

 

а — капли?

живая детьми ли (во плаче хорошем

для жизни)

пока мне сердечность? — и в ней ли

и даже по ней ли

скольженья? — и нежности дымчатость

свежую в мире младенчес кость

мирно — про-кацливает?—

 

раз-сосредоточивая (там — что и тут):

 

дольки родны — как в дому:

 

этой легкости-мира!—

 

даже и памяти нужно немного:

 

был — как от чтенья отвлекся

(а где-то

юнели во влаге

и я посещеньями белым-спокойного

помнил: юнеют! и долго

мне по лицу — будто дальне-легчайшему

рядом

скользили)

 

1982

 

 

 

СТИХОТВОРЕНИЕ-НАЗВАНИЕ:

БЕЛАЯ БАБОЧКА, ПЕРЕЛЕТАЮЩАЯ

ЧЕРЕЗ СЖАТОЕ ПОЛЕ

 

 

1982

 

 

 

 

ВСЕ ТА ЖЕ ИВА

 

облако давнее

словно с движеньями думанья

там — шевеленьями теми же — близко-сырое

словно лица ощущенье усиливая

место мама-обожания будто в младенчестве

мне закрывает

чтоб выдержать мог

и не удерживая

насквозь серебрится

 

1982

 

 

 

 

ОБЛАКА

 

это

как будто

в Боге была голова

а оставшись потом одинокой

обнаружилось: День затемнялся (и были дела)

также сиял — раскрываясь!

происходящее было сознаньем — должно быть

таяло малостью-мною

в Том — облака открывающем словно ворота

ум заставляя — блистать!— а границы

временем были: разрывами

в ярко-едином

(касаясь Земли)

 

1982

 

 

 

 

ПОХОРОНЫ МАКОВ

 

  А. Л.

 

пришлось!— я сон похоронил

и с ним ушла поблеклость драгоценная:

и без какой же неточки-незвановой

безветрие теперь:

 

без чудного «чуть-чуть»? —

 

я мало помню — а во Многом мира

дрожит (не о тебе ли

далекий человек)

чуть беспокоя: весть?

 

1982

 

 

 

 

ЧИЩЕ ЧЕМ СМЫСЛ

 

о

Прозрачность! однажды

Войди и Расширься

 

стихотворением

 

1982

 

 

 

 

ТОЛЬКО ВОЗМОЖНОСТЬ

ФРАГМЕНТА

 

...а это Золото и Жар

остаток (как о Солнце «было»)

Явленья-Смысла «Зреет Рожь»

как Гул Безместный

как Обвал...

 

1982

 

 

 

 

О ДРУГ МОЙ

 

может ли — мертвым

ангел-хранитель

быть?—и носителем Слов

мёртво — предстать?—- ибо странно-отчетлива фраяа;

 

«скоро придешь...»—

 

и прошепчена — другом

тихо-и-мёртво-спокойным:

 

все — неподвижность!

и только причина присутствия

как — замутненность...—

 

словно — немного б еще: то ли «время» какое-то? то ли

перемещение?..— был бы

свет — невещественный...

 

1982

 

 

 

 

В ОКНО — ПОЛЯНА

 

слабость сказал бы...— священная

ибо

больше чем «там»: это словно согласие — быть Красотою

не-открываемости! ею немного

здесь всколыхнуть

из расстоянья и света вечернего — некое

Своеподобие!— так и удерживать

(был Я как не был)

немощность слабой и в бликах живущей

влажной окружности!— скрытым намеком

о Посещенности — в травах и ветках...— особенно

в соре печалящем (здесь

трогал Я больше — Себе приготавливая

силы ухода)

 

1982

 

 

 

 

УГАСАНИЕ АВГУСТА

 

где-то в дубраве

из звуков

качели как будто сияющие

тайно устраивающая

удерживая — в состоянии

прерывистости: золотящейся!—

 

птица: не зная: напутствующая

 

1982

 

 

 

ПОЛЯНА К ВЕЧЕРУ

 

а

оказалось: поляна

вся — перемена: уже — продвижение

света — до той полноты: излучение

всюду — покоя!— и только избыток

где-то поверх — исчезающей тонкостью:

словно — увиденный кем-то!— а взгляд

отнят: а нам остается

лишь ощущение: чистой

(все одаряя)

ушедшести

 

1982

 

 

 

 

УЛИЦЫ И ОВРАГИ

 

                        М. Фонфред

 

из островков

(все мне)

то лето состояло:

я говорю: цветы: и островок и снова

другие — влажные слезами: там

на улице

и где-то за оврагом

и каждый — проходя душою — мой

(такое шелестенье видимое):

был — друг живой (объятья промельк гибкий

от образа

еще

плеснет

не раз)

был — будто рядом анненский

и детством в фартучке пришедшая мне девочка:

вот так и излучалось

вздрагивало

родное мне!..— и очень живо взглядами

общенье

в тихости моей

мерцало:

я жил в провалах белого...— и сном

я проходил — как время

 

1983

 

 

 

ПЕСЕНКА ПО ПОВОДУ ОДНОЙ ПОТЕРИ

 

  Питеру Франсу

 

долго

пустынно

свободой такой начинается:

 

дальше — все дальше — бездоннее видится: плотники

ставят (алея и все отдаленнее)

бревна на сруб:

 

и плачут упав на бревно —

 

а это такая бескрайность

во-сне-прояснение-края-горенья:

 

очистилась так — ничего уже больше не будет:

 

и даже — не видеть: душой! —

 

да только алея (и все отдаленнее)

плачут — упав на бревно

 

1983

 

 

 

ФЛОКСЫ ВРАЗБРОД НА ОКРАИНЕ

 

а грусть?..—

все более возможности

ее куда-то отпускать... следить:

и явными ее — на воле — островками

все больше беспокоен этот день!..—

— ив нем то тут то там провалы белые:

кто молвит ими? воздух как огонь

уже давно безвидно-неприродный

лишь в доньях гибельных! брожу

с не большей целью чем у птиц:

игрой: пустое излучающею: свет

задергивается — и

места — провалами — людей

в цвету без форм в огне как что-то жалкое

и — будто тайны: тонут!.. из такой

окраины шепчу — затерянностью

в немногом счастьи (словно пепла свет

на отмененных: будто мысль: тропинках

мне давность флоксов шевелит

и жизнь средь них

и в них

когда-то — с близкими)

скорее — шевеленьем

я гляжу

(чем

в белых

думаньем

тону

местах):

о том что долгота теперь побольше жизни

и пребыванье наше как окраина

неузнаваньем полнится! названья

уйдут от смысла:

это — мира ветр

(теперь он волен

без струенья — связей:

самосъедается — исчерпанностью!

и сор — шуршит)

 

1983

 

 

 

 

ТИШИНА СНЕГА

 

без начала

как времени

ниоткуда они пребывают

без происхождения мирные

вольные не иметь и отдельное что-то и общее

не проявляя места и подобия

быть знаемыми иль возможными

о просто они и они пребывая

миром одним

тишиною

 

1985

 

 

 

 

ПРОДОЛЖЕНИЕ-ГУЛ

 

все — гул беды!

как быть — чтоб переждать?—

 

молись иль не молись — но так или иначе

дай Бог (или сама твоя усталость) —

 

хоть кто — хоть что — да хоть в какую бездну

 

проваливая!— дай

укрытым в промежутках быть —

 

притихшестью твоею собственной! .—

хоть скоро вздрогнешь — более разрушенным

(еще сегодня же...— не раз)

 

1986

 

 

 

ДОМ — В РОЩЕ МИРА

 

  Посвящение — девочке Александре

 

дом — или мир

где я в погреб спускался

белый был день — и я

за молоком — это долго держалось

спускаясь со мной: это был

день — как река: наплывающего

расширения света

в мир перекидываясь: я

события был — творцом

в возрасте

первотворений —

 

— в погреб — давно — это просто и длительно было —

 

роща белела в тумане

а этот

с кринкой ребенок — глаза ведь вселенною были —

  и небо

пело всей ширью — как пенье особое

в мире распластывают

женщины — просто лучась переходом

своей белизны — в расширение поля

где голосом я начинался —

 

быть — вселенной-ребенком:

был — ибо пелось и было

 

1987