Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь, Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
— Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

ЗАРУБЕЖНАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
Ezra Weston Loomis Pound

Перевод Р. Пищалова

 

Erat hora

 

“Благодарю тебя, что бы там ни сталось,” – и она отвернулась,

и, как только солнца луч, на цветах повисший,

пропал, когда ветер поднял их в стороны,

поспешно покинула меня. Нет, что бы там ни сталось,

час солнцем освещен, и самые могущественные боги

не могут похвастаться ничем лучшим,

как наблюдать за тем, как этот час прошел.

 

 

 

 

 

 

Портрет d’une femme

 

Ваш ум и сами вы – наше Саргассовое море,

Лондон пронесся мимо – два десятка лет,

И корабли чудесные оставили вам то и се, спасаясь бегством:

Идеи, сплетни старые, остатки всех вещей

Странный рангоут знаний и тусклые бесценные предметы.

Искали вас великие умы – за неимением другого.

Вы на вторых ролях всегда. Трагедия?

Нет. Вам это предпочтительней, чем обычная роль:

Один скучный мужчина, тупеющий и чрезмерно привязанный к жене,

Один заурядный ум – с каждым годом одной мыслю меньшей.

О, вы терпеливы; я видел, как сидите вы

Часами там, где сделалась бы буря в других обстоятельствах.

Теперь вы платите. Да, в оплате вы щедры.

Вы – личность интересная, приходят к вам

И с собой уносят добычу странную:

Улов трофеев; какое-то любопытное замечание;

Факт, не ведущий никуда; историю иль две,

Чреватые мандрагорами или еще чем-то,

Что могло бы оказаться полезным, но никогда таковым не оказывается,

К уму никакому не подходит и остается бесполезным иль

своего не дождавшись часа на закате дней;

Тусклая, безвкусная, чудесная старинная работа;

Кумиры и серая амбра и редкая инкрустация, –

Это богатства ваши, ваш впечатляющий багаж; и тем не менее,

Ради всего этого судового запаса преходящих вещей,

Необыкновенные дрова наполовину отсырели, а новый, свежий запас:

В степенном течении разных цветов и глубокий

Нет! Ничего здесь нет! В целом и во всем

Ничего нет вашего.

И все же это вы.

 

 

 

 

 

 

Предмет

 

Вещь сия, у которой набор моральных норм, но нет сути,

Завела знакомство там, где могла быть любовь.

И ничего теперь

не нарушает ее размышлений.

 

 

 

 

 

 

?????

 

Прибудь во мне, как настроения вечные

              сурового ветра, а не

Как приходящие вещи –

              нарядность цветов.

Оставь меня в полном одиночестве

              утесов угрюмых

И вод седых.

              Пусть о нас говорят боги ласково

В дни после этого

              Тенистые цветы Орка

Заполнили его.

 

 

 

 

 

 

О Джакопо дель Саллайо

 

Сей человек познал тайные стороны любви –

Несведущий писать так не способен.

Теперь её – его распутницы – уж нет,

Здесь вы, которые мне “острова”.

  А вот и то, что всех переживет:

  Со мною говорят этой мертвой дамы глаза.

 

 

 

 

 

 

Чердак

 

Давай, посочувствуем тем, кто богаче нас.

Давай, мой друг, и не забывай,

              что у богатых есть лакеи, и нет друзей,

А у нас есть друзья, и нет лакеев.

Давай, посочувствуем женатым и холостым.

 

Неслышной поступью входит рассвет

              как какая-то прозрачная Павлова,

И я подле своего желания.

Нет лучшего в жизни ничего,

Чем этот час прозрачной прохлады,

              час пробуждения вдвоем.

 

 

 

 

 

 

Сад

 

Как моток свободного шелка, разбросанного по стене,

Она проходит у ограды дорожки в садах Кенсингтон,

И она умирает постепенно

              от некоего вида амнезии эмоций.

 

И прямо вокруг там толпа

Грязных крепких неистребимых детей бедняков.

Они наследуют землю.

 

В ней конец рода.

Ее скука утонченна и чрезмерна.

Она хочет, чтоб кто-нибудь заговорил с ней,

И почти боится, что я

              совершу это неблагоразумие.

 

 

 

 

 

Приветствие

 

О, поколение безупречной самоуверенности

и безупречно стеснительное,

Я видел рыбаков, пикник устроивших на солнце,

Я видел их и их неопрятные семьи,

Я видел их улыбки во весь рот

и слышал некрасивый смех.

И я счастливей вас,

А они счастливее меня;

И рыба в озере плывет

и даже без одежды.

 

 

 

 

 

Договор

 

С тобою заключаю договор, Уолт Уитмен –

Тебя достаточно я ненавидел.

К тебе идут как выросший ребенок,

Отец которого до глупости упрям;

Теперь достаточно для дружбы я подрос.

Ты новую сломил ветвь,

Теперь пришла пора резьбы.

Мы одной крови и корня –

Пусть между нами будут отношения.

 

 

 

 

 

Les Millwin

 

Маленькие Миллвины на русском балете,

Розово-лиловые и зеленоватые души маленьких Миллвинов

Видели лежащими вдоль верхних рядов

Как множество неуместных боа.

 

Взлохмаченный и недисциплинированный вожак студентов художественного училища –

Суровая делегация из “Слейда” –

Предводительствовал ими.

 

С поднятыми плечами, с руками

Скрещенными в большом футуристическом иксе, студенты

Радовались, они созерцали достоинства Клеопатры.

 

И маленькие Миллвины наблюдали за этим

Своими большими и анемичными глазами, они вглядывались в форму.

 

Позволь же в таком случае упомянуть факт,

Так как он представляется достойным упоминания.

 

 

 

 

 

ПЕСНЬ ЗВАНИЙ

 

I

 

Успокой меня китайскими цветами,

Потому что я считаю, что зеркало – зло.

 

II

 

Ветер летит над пшеницей –

С серебряным треском,

Тонкое сопротивление метала.

 

Я познал золотой диск,

Я видел, как он растворился надо мной.

Я знаю место яркое из камня,

  Зал чистых цветов.

 

III

 

О, искусное стеклянное зло, о, смешение цветов!

О, свет, вогнутый, о, душа пленника.

Почему меня предупреждают? Почему меня выслали?

Почему твое блистание полно странного недоверия?

О, стекло, тонкое и коварное, о, тленное золото!

О, нити амбры, двуликая радужность.

 

 

 

 

 

ITE

 

Идите, песни мои, ищите поклонения у молодых и нетерпеливых

Живите своей жизнью среди поклонников совершенства.

Всегда стойте в твердом софокловском свете

И с радостью принимайте от него раны.

 

 

 

 

 

Дружеские отношения

 

  Old friends the most – W. B. Y.

 

I

 

Одному, возвращаясь спустя несколько лет.

 

У тебя все та же тщательно подобранная одежда,

Ты не участвовал в моих победах,

Вокруг тебя все тот же воздух снисхождения,

Смешанный с странным страхом

Того, что я сам, возможно, и пользовался ими.

Te Voila, mon Bourrienne, ты тоже станешь бессмертным.

 

II

 

Другому.

 

И с тобой мы тоже прощаемся,

Потому что ты, видимо, так и не понял,

Что твое отношение – полностью паразитическое;

В наши праздники ты не вносил ни

Остроумия, ни хорошего настроения, ни любезного отношения

последователя.

 

III

 

Но тебя, bos amic, мы оставим,

Потому что перед тобой мы в долгу:

Несмотря на твои явные недостатки

Ты когда-то нашел скромный дешевый ресторанчик.

 

 

 

 

 

 

На станции метро

 

Видение этих лиц в толпе;

Лепестки на влажном черном суку.

 

 

 

 

 

Альба

 

Прохладная, словно бледные, влажные лепестки ландыша

Она лежала подле меня на рассвете.

 

 

 

 

 

Неожиданная встреча

 

Все время, пока они говорили о новой морали,

Ее глаза изучали меня.

И когда я поднялся, чтоб уйти,

Ее пальцы сделались как шелк

Японской бумажной салфетки.

 

 

 

 

 

Ручной кот

 

“Меня успокаивает пребывание в окружении красивых женщин.

Почему о таких вещах всегда нужно лгать?

Я повторяю:

Меня успокаивает беседа с красивыми женщинами,

Даже если мы несет полный вздор,

 

Мурлыканье невидимого усика

Одновременно возбуждает и радует.”

 

 

 

 

 

Чайная

 

Девушка в чайной

Не так уже красива, как раньше,

Август поизносил ее.

Она не поднимается по лестнице так нетерпеливо:

Да, она тоже повзрослеет,

 

И сияние юности, исходившее от нее,

Когда принесла нам мафины,

Исчезнет.

Она тоже повзрослеет.

 

 

 

 

 

Эпитафии

 

Фу И

 

Фу И любил высокие облака и холмы,

Увы, он умер от пьянства.

 

Ли По

 

И Ли По тоже умер по-пьяни:

Попытался обнять луну

В Желтой реке.

 

 

 

 

Вилланелла: психологический час

 

Я перестарался в подготовке события,

Было зловеще.

С аккуратностью человека средних лет

Я отложил только нужные книги.

Я почти закрыл страницы.

 

Красота – это такая редкость.

Так что, не многие из моего фонтана пьют.

 

Так много бесполезного сожаленья,

Так много времени растрачено впустую!

И теперь я смотрю из окна на

дождь, суетящиеся автобусы.

 

“Их микрокосм потрясен” –

воздух дышит сим фактом.

В их части города

они игрушки враждебных сил.

Откуда мне знать?

О, я зная достаточно.

Их ждет что-то.

Что ж до меня;

Я перестарался в подготовке события –

 

Красота – это такая редкость.

Так что, не многие из моего фонтана пьют.

 

Два друга: глоток леса…

Друга? Станут ли люди меньше друзьями

всего лишь потому, что один в конце концов нашел их?

Дважды обещали прийти.

 

 

 

 

 

 

“Между вечером и утром?”

 

Красота будет пить из моего разума.

Юность тем временем позабудет,

моя юность простилась со мной.

 

II

 

(“Не молчи! Ты танцевал как деревянный?

Твои работы нравились кому-то,

и он был так искренен.

 

  Ты нес чепуху

В первую ночь?

На следующий вечер?”

 

Но они вновь обещали:

“Завтра в пять.”)

 

III

 

И вот уж третий день –

ни от кого не слова;

Молчат и он, и она,

Только записка другого человека:

“Дорогой Паунд, я уезжаю из Англии.”

 

 

 

 

8 ноября, Пагани

 

Неожиданно узнаю в глазах очень красивой

Нормандской кокотки

Глаза очень ученого помощника Британского музея.

 

 

 

 

 

Стихи: сокращенное изложение беседы с г-ном Т.Е.Х.

 

Через плоский склон Сен-Алуа

Широкая стена мешков песка.

Ночь,

В тишине дезорганизованные солдаты

Колдуют у костров, опорожняя котелки:

Раз-два, с фронта,

Люди возвращаются, будто это Пиккадилли,

Прокладывая в темноте тропинки

Через груды мертвых лошадей,

По мертвому пузу бельгийца.

 

У германцев ракеты. У англичан ракет нет.

За фронтом – пушка спряталась, расположилась в милях позади.

Перед фронтом – хаос:

 

Мой разум – это коридор. Коридоры в головах вокруг меня.

Ничто за себя не говорит. Что остается делать? – Продолжать.

 

 

 

 

Размышление

 

Я знаю, что то, о чем говорил Ницше, – правда,

И все же,

На улице я видел лицо маленького ребенка,

И оно было прекрасным.

 

 

 

 

Рихаку

 

ПЛАЧ СТРАЖНИК

 

 

 

У Северных ворот ветер несет песок,

Один с начала времен до ныне!

Падают деревья, с осенью желтеет трава.

Я взбираюсь на башни и башни

              следить за чужою землей:

Заброшенный замок, небо, бескрайняя пустыня.

От деревни не осталось ни стены.

Покрылись холодным инеем кости,

Высокие кучи, все в деревьях и траве;

Кто причиной того?

Кто причина пылающей императорской ярости?

Кто привел войска с барабанами и тамбурами?

Чужие цари.

Добрая весна превратили в алчную к крови осень,

Суматоха солдат, разбросанных по среднему царству,

Триста шестьдесят тысяч,

И тоска, тоска словно дождь.

Печальный поход и печальное, печальное возвращение.

Безлюдные пустые поля,

Нет на них детей войны,

              Нет больше людей ни для наступления, ни для обороны.

О! Откуда вам знать про эту тоску у

северных ворот,

Когда имя Рихаку забыто,

А нас, стражников, скармливают тиграм.

 

 

Перевод с китайского: Эзра Паунд, 1915.

Перевод с английского: Роман Пищалов, 1998.

Эзра Паунд — Эзра Уэстон Лумис Паунд (англ. Ezra Weston Loomis Pound; 30 октября 1885 года, Хэйли, Айдахо, США —

1 ноября 1972 года, Венеция, Италия) — американский поэт, переводчик, литературный критик. Один из основоположников англоязычной модернистской литературы.

 

 

Американский поэт Эзра Паунд — одна из наиболее противоречивых фигур в истории XX века. С одной стороны, он — дерзкий модернист, новатор, реформатор англоязычной поэзии, мудрый гуру и наставник молодых писателей. Влиянию Паунда подверглись многие замечательные писатели и поэты, ставшие классиками мировой литературы. С другой — изгой западной цивилизации, заклеймленный за сотрудничество с фашизмом, чьей казни требовали Артур Миллер, Лион Фейхтвангер и другие левые интеллектуалы, признанный безумным и заточенный в психиатрическую лечебницу.

 

 

Живя с 1925 года в Италии, Паунд (как и многие другие мастера, включая Мережковского и Стравинского) убедил себя в том, что Муссолини и есть тот просвещенный тиран, о котором мечтали поэты. Для художника искушение всякого тоталитарного режима состоит в том, что он, обещая синтез политической жизни с духовной, ведет к «большому стилю», удовлетворяющему тягу искусства к целостной картине мира. В 30-е годы непонятые и непринятые демократией многие модернисты склонялись либо к фашизму, либо к коммунизму, надеясь, что сильная власть позволит им осуществить их собственную эстетическую программу.

 

Во время войны Паунд выступал по римскому радио, вещавшему на Америку. Поэт обвинял в развязывании войны еврейских ростовщиков, которыми руководил главный «жидо-янки» — Франклин Делано Рузвельт. Патологический антисемитизм, который Паунд согласился в старости признать своей главной ошибкой, делал его аргументацию невнятной.

 

В мае 1945 года Паунд был арестован американцами и обвиненен в предательстве. Врачи признали его невменяемым, и Паунда поместили в вашингтонскую психиатрическую клинику, где он провел 13 лет. В 1958 году благодаря усилиям лучших американских поэтов и писателей Эзру Паунда вызволили из больницы. Поэт немедленно — и навсегда — уехал в Венецию. С родиной Паунд простился, отдав ей фашистский салют.

 

По иронии судьбы тело Паунда на венецианском кладбище лежит в двух шагах от могилы Иосифа Бродского. Многие критики отмечали общие мотивы в творчестве двух великих поэтов. В беседах с писателем Соломоном Волковым Бродский размышляет о творчестве и о судьбе Паунда, описывает свой визит к вдове поэта Ольге Радж: «И вдруг — с места в карьер — Радж начинает излагать следующее. Что, дескать, Эзра вовсе не был фашистом, как все считают. Эзра, мол, не был даже и антисемитом, среди его друзей была масса евреев. И даже Муссолини был не таким уж антисемитом. И на самом деле у него здесь, в Венеции, был адмирал еврей. Что само по себе довольно замечательно. Еврей — адмирал! Ну для Венеции это как раз естественно. Что касается Паунда, то мы выслушали рассказ Ольги о том, как Эзра приехал на похороны Элиота в Лондон. И я не помню — то ли Паунд с кем-то поздоровался, то ли не поздоровался. И мы откланялись».

 

«Держать поэта, каких бы убеждений он ни был, в сумасшедшем доме — это ни в какие ворота не лезет, — рассуждает Бродский. — Оден говорил, что если великий поэт совершил преступление, поступать, видимо, следует так: сначала дать ему премию, потом — повесить».

 

И сегодня творчество Паунда служит источником вдохновения для итальянских неофашистов. Память об американском поэте жива в среде итальянских правых радикалов. Штаб-квартира крупнейшей неофашистской организации страны носит имя CasaPound, то есть «Дом Паунда». В 2003 году неофашисты незаконно заняли находящееся в государственной собственности здание недалеко от римского вокзала. Помимо штаба там разместился приют для бездомных.

 

Штаб назвали именем Паунда не только из-за его профашистских симпатий, но и потому еще, что он весьма критично относился к глобальному капиталу. Именно своим критичным отношением к капитализму поклонники Паунда объясняют незаконный захват здания. «Эзра Паунд говорил, что недвижимость нельзя использовать в качестве финансового капитала. Мы согласны с ним. В нашем понимании получение арендной платы является одной из форм ростовщичества», — заявил один из лидеров группировки, Симоне ди Стефано.

 

Потомкам поэта совсем не нравится, что имя Паунда используют в своих целях неофашисты. Они утверждают, что увлечение фашизмом — всего лишь эпизод в жизни поэта. «Мы, его родные, не считаем, что Паунд был фашистским поэтом. Его антисемитизм был вызван ложным убеждением о связи мирового еврейства с глобальным капиталом. В старости он убедился в ошибочности своих взглядов. Последние 10 лет жизни он провел в добровольном молчании», — отмечает внук поэта, Зигфрид де Рахевильц.

 

В декабре 50-летний итальянец, обычный бухгалтер, связанный с CasaPound, открыл во Флоренции огонь по уличным торговцам — иммигрантам из Сенегала. Два человека были убиты, трое ранены. Сам нападавший покончил с собой. И хотя фашистские группы поспешили заявить, что случай во Флоренции не имеет к ним отношения, дочь Паунда, Мария де Рахевильц, обратилась в суд с требованием обязать неофашистов отказаться от эксплуатации имени поэта. «Паунд никогда не был сторонником насилия. Сегодня особенно важно дистанцироваться от всего, что может ассоциироваться с расизмом и ксенофобией», — заявил Зигфрид де Рахевильц.

 

Сами представители CasaPound себя ксенофобами и расистами не считают. Хотя многие из их сторонников, вероятно, действительно испытывают симпатии к расизму, официальная программа организации говорит о поддержке принципов толерантности. Группа выступает против антисемитизма и поддерживает однополые браки. CasaPound выступает за ужесточение контроля над миграцией, однако не поддерживает какие-либо репрессии против представителей этнических и расовых меньшинств, которые родились и выросли в Италии. «Антисемитизм является заметным, но не обязательным элементом идеологии фашизма, — отмечает представитель CasaPound Адриано Сцианка. — В конце жизни Паунд отрекся от антисемитизма, но не от фашизма».