Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА
Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
АНДРЕЙ ПОЛОНСКИЙ

Андрей Полонский — поэт, рассказчик, эссеист. Родился в 1958 году в Москве. Учился на историческом факультете МГУ, не доучился. Был под арестом, на войне и на Крайнем Севере. В 1990 году создал литературную группу «Твердый Знакъ», издавал с друзьями одноимённый журнал (1991–1995). Автор десяти книг поэзии и прозы. В начале нового века участвовал в создании Общества вольных Кастоправов и мультимедийного альманаха «Кастоправда» (www.kastopravda.ru). Тексты переводились на английский, французский, испанский, немецкий, польский, болгарский, хинди. Значительно больше тысячи текстов — стихов, прозы, эссеистики, публицистики, чистой журналистики, околонаучных работ — опубликовано в разных периодических изданиях и на разных языках. Не меньшее количество — в сети. Живёт в Санкт-Петербурге.

◪ ◪ ◪

 

Никогда не торговали рабами, фруктами, семенами, мясом,

Никогда не убивали, не казнили,

не распоряжались, не отнимали последнее,

Просто смотрели, как вокруг торгуют

рабами, фруктами, семенами, мясом,

Убивают, казнят, распоряжаются, отнимают последнее.

 

Обличали, обдумывали, поощряли действия этих мужчин,

Получали от них подачки, иногда

с избытком, иногда только, чтоб не умереть с голоду,

Для скучающих дам сочиняли приятные куплеты, время

от времени развлекали их ритмическими телодвижениями,

 

Пока остальные торговали рабами, фруктами, семенами, мясом...

Ну и так далее.

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Кадрить девушек на остановках общественного транспорта,

Когда все делают это в клубах, на театрах и в гостиных,

Заниматься делом двадцатилетних,

развозить по городу всякую лабуду,

Ничего не смыслить в серьёзных вещах,

профессиональных ценностях, верности и упорстве,

Обрести, наконец, бессмертие на повороте

с Обводного канала на Нефтяную дорогу

И потерять его лет через десять по случаю, в чужой квартире.

Когда одевался, оно выпало из кармана джинсов и куда-то закатилось,

Ну не суетиться же на глазах случайной подруги, не ползать по полу.

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Улица Рубинштейна:

Сидят девочки в окнах кафе и ждут,

Нас ждут,

Но ждут нас тех, а не нас нынешних.

Когда-нибудь это ощущение настигнет каждого,

Если ему повезёт по жизни.

Свои среди своих путешествуют по времени.

 

 

 

 

Два в одном

 

1) Птолемей разместил Тартар в центре Азии,

эту землю считали

страной пресвитера Иоанна,

родиной великанов и драконов,

логовом смерти,

территорией затерянных во времени истин,

просто пустыней.

Люди меняют ад и рай местами

в зависимости от того,

что угрожает их распорядку дня.

 

2) Муфтий Татарстана Камиль Самигуллин сказал:

экстремистские проповеди и высказывания недопустимы.

Не бойтесь,

ваши супермаркеты останутся на месте,

и вокзалы, и аэропорты, и родильные дома.

На пути из Мекки в Медину

ветер сушит слёзы.

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Болит и уже никогда не пройдёт

Он лежит на выцветших простынях

Смеётся

Говорит глухим голосом

Помнишь Анну

Она утонула этим летом

Незадолго до того приходила ко мне

Признавалась

Я люблю твёрдый сыр и закисшее молоко

Дорогой коньяк

Но ничего не могу поделать

Гримасы и маски больше не помогают

 

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Воспевающий мир дремлет под мостом Инвалидов,

вспоминает последнюю шахматную партию с Себастьяном,

как он прижал Себастьяна на правом фланге,

какой красивый поставил ему мат пешкой, конём и офицером.

Воспевающий мир укрыт новым пледом,

подаренным Аишей, девятнадцатилетней студенткой из Марокко,

он водил её по левому берегу, показывал заветные нычки,

они говорили о Нордине Тидафи и Блезе Сендраре.

Воспевающий мир почти окончательно уходит в ночь,

но тут является Сьюзен и толкает его к стене,

на одной скамье вдвоём тесно, зато тепло и неодиноко,

он обнимает её левой рукой, прижимается крепче,

она просит: «Расскажи о юности!» —

и он рассказывает…

…о родительском доме на окраине Марселя,

о том, как в двенадцать лет первый раз

напился с Жан-Пьером и блевал в море,

как потом они сосали друг у друга, это было сладко и даже тревожно,

как в тринадцать написал свой первый текст и месье

Клод сказал, что не может понять, стихи это или проза,

но они воспевают мир,

так и сказал, улыбнулся и добавил:

странно, ты ведь совсем не учился, почти ничего не знаешь,

а я ответил: почему, я читал Паскаля…

Этот подвал в Перово, просыпаться здесь всё-таки неприятно,

влажно, душно,

и ещё эти крысы,

свистят, хрюкают и стучат лапками.

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Трамвай 41 маршрута едет по Лифляндской улице,

разрезающей надвое парк Екатерингоф,

Огни, снег, ни единого прохожего, ни единой машины,

Такое ощущение, что сейчас можно сделать шаг в любую сторону,

В прошлое, в будущее, к звёздам, в магму и к ядру земли.

Никакие объяснения не работают, никакие законы не действуют,

Но это только иллюзия. Первый автомобиль, и ты снова

Дата рождения, номер паспорта, фамилия,

имя, индивидуальный налоговый номер.

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Кушайте с утра китайские яблочки,

пейте ирландский виски,

думайте о французской философии,

об университетской поэзии.

 

Во время русской революции

вы не сможете так запросто осуществить эти желания.

 

Русская революция — как заметил один бедолага —

чисто буддийское мероприятие.

 

Она, хоть и умножает страдание,

зато открывает Путь.

 

 

 

Поэты

 

Она написала:

Я больше так не могу, давай ты приедешь и у нас выступишь.

Он написал:

Давай, но мне нужны деньги на дорогу.

Она написала:

Мы купим тебе билет.

Он написал:

Мы — это ты?

Она написала:

Какая тебе разница?

Он прилетел в пятницу в 17:35.

Читал полтора часа,

Слушали хорошо,

Внимательно.

До утра они пили кофе с водкой в районе аэропорта,

Обратный вылет в 6:30,

Так, чтоб в 12 он мог забрать сына из музыкальной школы.

 

 

 

Отвратительный тип

 

Много раз думал о том,

Как ограбить банк,

Угнать автомобиль или катер,

Заехать NN ногой в челюсть.

Ни разу не думал о том,

Как накормить голодного приятеля,

Утешить детёныша,

Перевести старушку через дорогу.

Делал всё это совершенно автоматически.

 

 

 

Андрей Полонский о верлибре

 

1

Существует точка зрения, что верлибр — неотвратимое будущее поэзии

как таковой, а весь иначе организованный стих отходит в область «песни».

Я не разделяю ни саму подобную позицию, ни высокомерие по отношению

к «песне». Гомер пел, гимны Вед были спеты, комментарии тут излишни.

При этом верлибр, безусловно, одна из интереснейших поэтических форм,

чьи пути в русском языке до конца ещё не исхожены. Открытое пространство,

которое в нём чувствуется, делает его особенно привлекательным для меня са-

мого и для многих — самых интересных — современных поэтов. Для меня также

очень любопытно нащупывать границу между стихом и не-стихом, пытаться

балансировать на ней, не уходя при этом от поэзии.

Я убеждён, что верлибр — столь же организованный стих, как и другие фор-

мы стихосложения. Если в нём нет дыхания, ритма, то он превращается в унылые

столбцы слов. Такого много.

Споры о сравнительном достоинстве верлибра и традиционным образом

ритмизованной поэзии (для России с XVIII века — силлаботоники ) кажутся мне

не только непрофессиональными, но и неумными. Тем более неумным мне ви-

дится словоупотребление «верлибристы».

Но тогда, когда, к несчастью, русский верлибр превращается в вариации на

тему англо-саксонской университетской поэзии, он вызывает у меня лёгкую

тошноту. Подобного рода тексты я просматриваю из чисто умственного любо-

пытства, раз уж довелось стать их современником.

…По существу, корни верлибра лежат глубоко в русской традиции, впро-

чем, ровно настолько же, насколько и в европейской и азиатской поэтичес-

кой традиции на многих языках. Верлибр может расти и из былинного сказа,

и из раёшника, и из духовной литературы. Что касается меня, непрофессионала

в этой области, то я склонен видеть первый чистый русский верлибр в «Посла-

ниях» Нила Сорского: «Дым есть житие сие, пар, персть и пепел».

Существуют некоторые ножницы: порой мнится, верлибр больше пишут,

чем читают. Но эта ситуация касается и поэзии в целом. Вообще, это жёсткая

альтернатива: либо возможность текста стать адресным посланием, либо

унылые столбцы душевных излияний в рифму и не в рифму...

Ситуация с популярностью верлибра у читателей начинает меняться на на-

ших глазах где-то с конца нулевых годов. Огромную роль в этом деле сыграл

феномен Аркадия Драгомощенко — наверное, самого популярного на сегод-

няшней день серьёзного поэта в гуманитарной студенческой среде, масштаб

наследия которого только ещё начинает осознаваться в русской культуре.

Растёт интерес к творчеству и ещё одного очень значительного автора — Ген-

надия Алексеева. По мере того как глаз перестаёт быть «замыленным», ориен-

тированным на привычные формы, мы понимаем наконец значение для языка,

культуры и всего пути русской словесности стихов и образа Ксении Некрасо-

вой. Я, кстати, с ранней юности и до сих пор люблю верлибры Владимира Со-

лоухина и ничего не могу с этим поделать.

И это, я думаю, только начало пути.

 

2

Тут ответ прост: значительное, с каждым годом всё большее. Думаю, что это

связано с неким соответствием между ритмическим и звуковым строем моего

верлибра и современным миром — в том числе миром языка, куда я погружён.

Если стихотворение начинается с ритма, то для меня всё чаще и чаще насви-

стывается, наборматывается именно «верлибрический» ход. На самом деле

это имеет прямые параллели в современной музыке, что естественно, потому

что поэзия кровно связана с музыкой — но развивать эту тему было бы здесь

неуместно.

Так вышло, что я больше люблю поэтов, которые пишут и верлибры, и тра-

диционные стихи. Пожалуй, могу назвать только одно имя в качестве исключе-

ния — Валерий Земских. Но тут всё искупается глубиной текста и невероятным

ритмическим и интонационным разнообразием.

Очень интересные верлибры у Игоря Караулова, Анастасии Романовой,

Дмитрия Григорьева, Виталия Пуханова, Артёма Верле.

Могу поделиться достаточно забавным и саморазоблачающим фактом: по-

эты, у которых мало или совсем нет верлибров, мне заранее менее интересны

и даже подозрительны. Мне кажется, что эти люди просто не «слышат» что-то

очень существенное в музыке современного мира, может быть, даже самого

главного…

Но при этом авторы, которые пишут только верлибры, причём в одной и той

же манере, эксплуатируя одни и те же приёмы, тоже вызывают у меня уныние.

Возьмёшь в руки такую книжку, прочтёшь один-два текста, вроде бы и опыт

есть, и настроение, а дальше читаешь — всё одно и то же. Тоска.

Подводя итоги: верлибр мне дорог, он бывает разным, как вся поэзия.

Интересным и не очень, сильным и вялым, неповторимым и глубоко вторичным.

Это просто форма стиха, которая соответствует языку и времени, где мы живём.

Впрочем, как и некоторые другие формы…

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Господу Богу помолимся, Господи помилуй!

Надежда моя — Твои ливни, надежда моя — Твой зной,

Какой бы Ты ни был — далёкий, суровый или ревнивый,

Не покидай меня, Господи, поговори со мной.

 

Каждый уходит свободным — вернётся домой усталым,

За ничтожные вещи воздаст дорогой ценой

И скажет, восстав на пороге: Как же Тебя мне мало,

Не покидай меня, Господи, поговори со мной.

 

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Маленький индивидуальный опыт становится универсальным,

Глухой говорит о звуке,

Слепой свидетельствует о свете,

Бесчувственный вопит об осязании,

Больной хроническим гайморитом служит экспертом по ароматам,

Лишенный вкусовых рецепторов устраивается поваром в мишленовский ресторан.

Никакого шестого чувства не будет. Хватит и этих пяти.

 

Христос ничего не сказал по этому поводу,

Беатриче, Гете и Байрон могут не беспокоиться.

 

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Облачь это облачь,

Оно прочертит путь в лесу,

Мужчина уже сыгран, женщина тоже,

Дитя пока спит.

Мы заново откроем небо и недра.

 

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Памяти Константина Николаевича Леонтьева

Я думаю о величии России, Австро-Венгрии, Германии,

Османии, Византии,

О славе Наполеона, слонах Ганнибала, легионах Октавиана,

И о стене, которую повелел воздвигнуть Цинь Ши Хуанди я тоже думаю.

 

Миллионы не равных никому героев

Из пущенных под нож могил

Вопиют о справедливости.

 

В этих кварталах,

Где Элизабет покупает рядовой ужин,

В этих квартирах,

Где Марк блуждает по ютубу,

В этих отелях,

Где Августин с Августином обновляют свой инстаграмм,

Духи совершенствуют планы мщения.

 

Они уже начали работать,

И ложные сведения, сообщенные Голливуду,

Входят в их фундаментальный план.

 

Как же легко мы купились.

И дёшево.

И почти ничего не получили взамен,

Разве что тридцать лет веселой и беззаботной старости.

 

В бикини на пляже

Старуха хохочет, как ребенок.

 

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Жар звезды, околица сознанья,

Человек, не знающий итога,

Помню, что избыток пониманья

Удаляет бражника от Бога.

Вот и все, пожалуй, на сегодня.

Никаких красот и ожиданий.

Остаюсь все тем же — раб Господен,

В нищете умений и желаний.

 

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Терпеть не могу литературных ассоциаций,

что сказано, то и сказано,

особенно после войны.

 

Двадцать лет идти от острова к острову в поисках оставленного дома,

двадцать лет переходить из бара в бар в поисках забытого дыма,

двадцать лет перелетать от сердца к цветку в ожидании совершенного приёма

 

и верить в чёрта,

главного свидетеля этих превращений.

 

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Не нахожу славянского слова

Никогда, боюсь, у нас больше не выйдет

Большого дракона на страх маленьким постояльцам отеля,

Мы устали, втянулись в ежевечерние разговоры, покупаем приличные вещи,

И их обустроенный мир нам кажется вполне пригодным для проживания.

 

Наши союзники в кожаных куртках не шьют их больше из выдолбленных кож животных, убитых на охоте,

Они покупают их в эргономично устроенных — не могу подобрать славянского слова — супермаркетах,

Наши враги вообще не носят мехов и кожи, защищают права животных,

И даже лучшие женщины, те, которые могли бы стать идеальной добычей,

Вместо того, чтоб распалять свое воображение и трахаться направо и налево

В поисках совершенного выхода за пределы гибнущего тела,

Выбирают, нет не участь невест Бога, а вегетарианство, нежное дружество, а то и — опять не могу подобрать славянского слова —

Сепаратный феминизм.

В ящике, считающем наши грёзы,

Любовные сны прочитываются,

Как ошибка — снова не нахожу славянского слова - программы.

 

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Виталию Пуханову

 

Не знаю села Наебалово, знаю село Небылое,

Между Юрьевым и Владимиром, ровно на полпути,

Люди там все красивые, небо всегда голубое,

Крестьяне работают утром и свободны уже к пяти.

В Небылом былые ремесла сохранились в нетронутом виде,

В Небылом девчонки на сене чудо как хороши,

Никто тебя не отпишет, никто тебя не обидит —

Удивительное совершенство невъебенной русской души.

Об этом писал Толстой и говорил Некрасов —

Свободные русские люди любят свободный труд,

Давай, вали в Небылое, выпей водки, и частности

Всего остального мира отсохнут и отпадут.

 

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

В рамках операции мигрант обнаружены нелегальные мигранты,

В рамках операции девиант обнаружены опасные девианты,

В рамках операции фолиант обнаружены запрещённые фолианты,

В рамках операции адамант обнаружены неподконтрольные адаманты.

 

Как сеть расплести,

Когда со всех сторон ново-сти,

В какие полости —

Душу свою спасти,

В какие волости —

Тело свое нести,

Все равно, в старости там

или в молодости,

Без чести или в чести,

Но покоя

Не обрести.

 

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

— Остановись, малыш, куда ты спешишь?

— К неидеальному миру спешу,  — как ты говоришь,  —

Прочь ото всего, что ты заповедал и нашептал,

Покидаю твои идеи, огибаю твой идеал.

 

Спешу к низинам, болотам, спешу к змеиным местам,

Потому что жизнь зарождается именно там,

Во влажном сумраке, тумане и ворожбе,

В том, что противно тебе.

 

— Я тебя понимаю, но это всего лишь сеть,

Запутаться — захлебнуться, выбраться — умереть,

А из влажного сумрака глядят миллиарды глаз,

Мертвые смотрят на нас.

 

Выхода не бывает, и вывода ты не жди,

Если решил — иди.

 

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Такая шняга —

Вот, например, война.

Вы думаете, дело в алой и белой розе,

В пении сирен над волнами,

В красотке, обречённой на выбор?

 

Что вы? — просто маленький человек

Был неуверен в себе,

Долго выдавливал прыщи перед зеркалом,

Вычесывал перхоть,

Втягивал живот.

 

Дети кричат во время бомбежки

И собаки воют.

Звук практически невыносимый...

 

Стоило бы об этом помнить.

Изнывая от похоти, зависти

И разрывающей горло,

Неизбывной, неотменяемой, самоубийственной

Неуверенности в себе.

 

А вы говорите — гордыня?

 

Хотя, впрочем, и она нужней всего человеку,

Небольшому, плешивому,

Выдавливающему прыщ перед зеркалом

И наблюдающему, как белесая вязкая жидкость

Расползается по ногтю.

 

Остальным гордиться особенно нечем,

Потому что

Все, что было прахом,

Станет им вновь.

 

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Нет, ничего такого,

Просто сквозь пальцы,

Не оно даже,

Улыбки, слезы,

За Сергиевом Посадом

Поля, перелески,

Туда можно приехать,

Почти вернуться,

Но ничего не случится

Из того, что уже случилось.

Только у мощей Святого Сергия

Встретишь мальчика,

Который подходит к ним первый раз,

Робкий, зыбкий, надеющийся.

 

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

О религии, славе, итогах,

ни о чем не отвечу всерьез,

люди ходят, конечно, под Богом,

одинокие, — что за вопрос?

 

Разговорчики выдадим строем,

сосчитаем, кто счастлив, кто пьян,

каждый пятый случится героем,

перед тем, как шагнуть за экран.

 

Ничего, что в кино было лето,

у нас тоже случалось оно,

даты смерти записаны где-то,

всё насвистано и решено.

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Ни о каких расчетах не говори, amigo, уже поздно

Следить за поворотами, вычислять злодеев,

У мира один источник, проверь по звездам,

Говорят, нечто там переменилось на прошлой неделе.

Вспоминаю покойницу-маму. Один раз она меня попросила

Ничего не утверждать прямо, окончательно, бесповоротно.

Все, что произносят с напором и силой,

Вызывает волнение времени, раскачивает лодку.

Приходит кормчий, заставляет принести жертву,

Долго выбирает, приписывает своей мудрости перемену

погоды.

Дети подражают его словам и его жестам

Пока им не захочется наркотиков и свободы.

И я, наверное, внял этому предостережению,

Воспеваю только в неловкой любви случайную позу,

Рисунок тела, отточенное движение,

В нужное время известную тебе нужную дозу.

Так что, amigo, для чего мы на этот свет и откуда,

Что там лежало у Каина на пороге,

Сколько парсеков до чуда,

Сколько песен о Боге,

Об этом не будем. Такая частность

Мешает играть чисто, путает карты.

Победа в теннис и есть наше верное счастье.

Или даже поражение, отыгранное с азартом.

 

 

 

 

 

Хулио Кортасар. «Выигрыши»

 

Отрывок из любимого романа

Читается в любом случае как дорога,

Ведущая через перевал и дальше,

Прочь от устоявшихся реакций.

Привычное всегда разрушается,

Если встречается с тем, что волнует кровь,

Приятно удостовериться,

Что комок, как и прежде, подступает к горлу.

Рауль и Паула, Лопес и Медрано,

Звездная ночь, мерцающие сигареты,

Текст был написан задолго до запрета на пропаганду

курения,

И как приятно читать: ароматный дым «Филипп Морис», —

Скоро надо будет давать сноску с примечанием:

Издатели прекрасно понимают весь вред,

Который может нанести пагубная привычка

Здоровью участников старинной истории,

Своего рода аргентинской версии «Трех мушкетеров».

 

 

 

Богооставленность

 

Вбить крюк в скалу зацепиться за это мгновение

Как бы оно ни выглядело сомнительным

Как бы ни хотелось дальше выше сильнее

Сказать Я здесь остаюсь

Самолюбивый

Когда-то мечтавший о большем

Сейчас мне бы остаться хотя бы тут

Тоже форма бессмертия

Иначе с восковым лицом

В маленьком храме

Под всхлипыванье старух

От жалости к себе можно расплакаться

Я и плачу

ПлачУ за все легкомысленно растраченные возможности

Вбить крюк

Закрепиться

Обеспечить себе небольшую площадку на выступе времени

Перекурить

Пусть оно уходит себе из-под ног

Крошится

По камешку

Площадка на которой стою осыпается в пропасть

Пропади оно все пропадом

Я больше ни шагу

 

 

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Всё, что случайно, неповторимо,

было и нет, было и нет,

палево, русского тёмного дыма

тень и ответ.

Где, на каком из владимирских трактов

голос, озноб, голос, озноб,

веришь ли людям, веришь ли фактам,

воин, холоп?

После распада опять карусели,

шум, детвора, шум, детвора,

что мы любили, кого мы хотели —

это вчера.

 

 

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

И ещё раз о том же, теми же

словами, весна, весна,

за спиною тени

и тишина.

Будут птицы свистеть, будет ворон каркать,

будет денег не хватать, будет петь муэдзин,

будет печь татарин, облачённый в фартук,

на рынке лепёшки, и мы их съедим.

Всё это обычное течение времени,

если смотришь на картинку, смерти на ней нет,

рай — остановленное мгновение,

стёртый сюжет,

ад — остановленное мгновение,

стёртый сюжет.

 

 

 

 

 

◪ ◪ ◪

 

Не знаю, в каком городе, за углом,

если ехать на скрипучем троллейбусе по скрипучему снегу,

я не знаю, в каком городе был тот дом,

где с разбегу

мне бросались на шею, я не знаю в каком городе и о ком

говорю точно, но помню, ванная была направо,

налево две комнаты, с рюкзаком

я туда вваливался и с оравой

слишком шумных друзей, но это было вполне всё равно,

выходили на улицу стрелять папиросы,

ехали к вокзалу купить вино,

и надо было долго-долго курить и глядеть в окно,

ласкать детей и глядеть в окно,

глядеть в окно, где совсем темно,

и не отвечать ни на какие вопросы.

Я тогда путешествовал. Не так, как теперь

путешествуют авторы книг — в Иорданию, в Палестину,

в Италию, в Индию, а не в Тверь.

У них есть стимул.

Они хотят увидеть дальние страны, а я видел свою одну,

из окна автобуса, с самого детства,

серый снег, чернеющие крыши, луну,

на каждом километре хотелось выйти и оглядеться.

Я мечтал прожить здесь тысячу жизней. Да, только здесь

и можно прожить тысячу жизней. В маленьком окне телевизор,

ходики на печи, картошка в подполе, чтоб поесть,

и мышиное скрип да скок оттуда же, снизу.

В Сольвычегодске, на улице Мартовский ручей

дом стоил триста рублей, он врос в землю до самых окон,

я был тогда сам себе хозяином, был ничей,

но оказался дурным пророком.

Думал, займу и приеду сюда зимовать,

каждый вечер по сто на грудь,

стану служить паромщиком, поставлю в садике стол, —

вернулся лет через пять,

и самая жуть,

что даже этой улицы не нашёл.

 

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

 

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь,

Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
   — Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали