Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон

АНАСТАСИЯ РОМАНОВА

Анастасия Александровна Романова (род. 14 сентября 1979, Москва) — российский поэт, прозаик, публицист, член 9 секции Союза писателей Санкт-Петербурга.

Окончила Международный университет. С 1999 по 2004 гг. вела мировоззренческие полосы «Цвет времени» и «Образовательный меридиан» в газете «Первое сентября». Более 500 публикаций в периодических изданиях в России и за ее пределами. Один из создателей литературной группировки "Общество вольных кастоправов". Живёт в Петербурге. Автор и исполнитель зонгов. Лонг-лист премии «Дебют» в номинации «Поэзия» 2002, 2003 и 2004 годов, премия журнала "Футурум-Арт" (2015). Стихи и проза переводились на английский, немецкий, польский и болгарский языки.

КОРАБЛЬ ДУРАКОВ

 

1.

 

Надо убираться, надо убиваться,

надо уходить в слепоту.

Зимняя куколка, отёчная бабочка

отечески обнимает меня за плечи.

Оттенки ржавых волос и улыбок,

красный лак на пальцах,

красная краска в венах, —

 

пусть кричат!

пусть орут!

 

я впускаю в себя этот вопль,

меня хватает на стадионы,

меня не хватает на одиночество.

 

 

 

2.

 

Нарисуй меня на песке,

нарисуй меня на воде.

Беловодье лазури, ты с кем

охраняешь свой жалкий удел?

 

Суламифь, береста, поцелуй,

капли масла на белых губах,

Соломон, тамада, ветродуй,

я собака твоя на бобах.

 

На песочных равнинах жара,

скорпионья улыбка теплей,

мое жало прокисло. Пора

пить расплавленный небом елей.

 

Я за вами помчу без коней,

я развею песочную гарь,

уходи Суламифь, так верней,

улетай белокрылая в старь.

 

Уходите же, глядя в глаза,

ваши крылья и лица в огне,

я — лисица, я пена, я — за,

никогда не грусти обо мне.

 

 

 

3.

 

jamais, jamais, усни, молчи,

качаю колыбель твою,

зеленый Сены из парчи

рвет клеопатрову броню.

 

Ключи возьми, открой окно,

царапай имя на стекле,

возьми моё, мне все равно,

так просто умирать в тепле.

 

Содом, jamais, я твой волчок,

твой бисер капает на грудь,

душа — просверленный зрачок, —

и вертится мой путь.

 

 

 

4.

 

ядерная зима

мельница на плаву

сладкая липкая тьма

эффектную пишет главу

 

на той стороне тепла

на той беспредельности мглы

дуют шары из стекла

стачивают углы

 

смачивают поцелуй

сердце — атуй! атас!

сколько еще аллилуй

на стороне нас.

 

сколько крупинок песка

брызжет из кулаков

я тебя отыскал

в матрице дураков.

 

 

 

5.

 

Живая патока — постоянство,

убей пчелу — и в медовый рай.

Его владения, блеск убранства,

мой обреченный бог, выбирай.

 

Пойми, мелодия там простая,

твой выстрел сделан, и будь таков,

живая патока налитая

для му — да — ков.

 

 

 

6.

 

На корабль! Доски, кожа, капуста,

вертела, в бочке кислый портвейн.

В вертоградное узкое устье

протекают Волга и Рейн.

 

А еще в этой зге евразийской

обелисковые берега,

длинноочереди за сосисками,

безупречный поиск врага.

 

На корме — вавилонский журавль,

на носу — повитухи-шуты,

и плывет этот чертов корабль

за седмицу морей до черты.

 

По ночам штурман горько смеется,

тихо дразнит его капитан,

и на небе, как из колодца,

злые звезды и бледный туман.

 

Здесь босые кривые старухи

свои косы седые плетут,

и прекрасные тощие духи

свои сладкие речи ведут.

 

Сотни зим — самозванок из Леты

догоняют и рвут паруса,

и на палубе без билета

места хватит для каждого пса.

 

Продолжается славное девство,

на корабль спешит детвора,

и Безумное Королевство

вновь отчаливает. В пять утра.

 

 

 

7.

 

Утро, утро, утро, утро!

рифма: сутра, пудра, нутрия!

Я слышу музыку о солнце и конце времен,

о! Английское дитя, американский дьявол!

Ты нежишь мое сердце,

топишь мои берега изо льда в рычаниях и хрипах!!!

Я дышу одержимостью,

выдыхаю одержимость,

 

я люблю!

 

Вы слышали?

Это мантра! Радио-молитва! О начале времен,

гонги и барабан! Боги и боги...

На плите выкипает чайник, взрываются яйца!

Скрипка!!! Оставь меня в покое, я хочу стряхнуть твое игольчатое тело, твою идеологию остроты.

Нет, твоя паутина слишком крепка и опасна,

твой череп слишком гулок и меланхоличен, чтобы вызвать тебя на битву!

Хэй!!!

Почему именно сейчас вспоминается Эразм?

Похвала глупости,

корабль дураков в лоне музыки и утра!!!

Корабль дураков завален сельдью и поцелуями,

корабль дураков — дитя чумы и запретов!

Корабль дураков!

Твое вечное плавание закончится в этом заливе нашей реки!

Но умалишенные плывут мимо,

они не слышат меня!

Они не возьмут меня с собой, потому что я не горю их безъязычием, а они слишком искушены, чтобы сосать мой язык!

Нет, я плачу,

и музыка, сутра печали и безвозвратного, томит меня, жилы предсердия выгибают спины,

я не пускаю ее ближе, я учусь защищаться!

Утро! Ты прощаешься со мной.

 

 

 

8.

 

Всякое быдло хочет быть

пугалом, соболем, идолом,

всякое быдло хочет сбыть

валидол, пиво, повидло.

 

На горе завод,

под горой урод

маленькие дети, куда спешите?

К мамочке! К мамочке!

Маленькие дети, кина хотите?

К папочке, к папочке.

 

По сугробам тащатся

городские ящеры,

из кафе таращатся

пращуры.

 

Я не с вами, Савл,

рукопись сгорела,

за углом облава,

на газоне тело.

 

 

 

9.

 

Отойди от меня, химера,

мне твой профиль с детства знаком,

я к трюмо подходила несмело

в черных туфельках, с рюкзачком.

 

Я болела ветрянкой и гриппом,

забивала занятия в школе

и связалась с опасным типом —

дядей мишей, затем дядей колей.

 

Целовала ему ягодицы,

а он финкой царапал трехстишье,

обсуждали, любил ли он бриться,

этот каверзник мертвый Ницше.

 

И теперь вот себя созерцаю,

через пленку смеется девица, —

я достану тебя! поймаю!

но она меня не боится.

 

 

февраль, 2001 год

 

 

 

 

 

 

 

КОГДА ЗАЖИВЕТ СМЕРТЬ

 

Отдельные стихи 2022-2023

 

 

• • •

 

Паскудное время — что ж,

отживших эпох — чушь,

до хруста в суставах — дрожь,

дождик похож на душ.

в июньскую белую ночь

темней не отыщешь течь,

хотелось совсем прочь

но есть, кого уберечь.

есть ради кого смочь,

дотянуть до самого дна,

июньскую светлую ночь

кроет война.

 

 

 

 

ЧЕТВЕРТАЯ МИСТИЧЕСКАЯ

 

Д.

 

Монашек мой, полурасстрига,

До страха божьего бегун,

Поведай, что таится в книгах,

Кто тут ведом и кто ведун?

Молчит монашек, шарит мышкой,

Не проскочить в-за край игры, —

Ковчег, что к празднику коврижка,

Стоит под паром до поры,

Благоухает свежим солнцем,

Брашном живым, земной пахтой,

Любовью винной из-под донца,

Соборной корочкой златой,

Ковчег не едет без молитвы,

Коврижка пахнет на весь дом,

Монах спешит на поле битвы,

Бог: клац по клавишам перстом.

 

 

 

 

КАИН ПРОЩАЕТ АВЕЛЯ

 

нечего и надеяться, не на кого опереться,

когда сны путаются с видеохрониками операции,

а хочется лежать без снов, сбросив одежду как оперение,

оставить надежду, выдохнуть, забыть опереточные споры,

массовую дефенестрацию, горлошипение,

телефонные шоры

и прочие цифровые детали предательств друзей,

не на кого опереться,

выйти на оперативный простор,

сплюнуть и утереться, ой-вей,

выпилиться, проявить изобретательность, найти упор,

когда не на кого опереться,

крикнуть через высокий забор, под ним можно долго идти без видений,

но туфли немного жмут, зато платье по росту, на веках — зеленые тени

и сизые хлопья прошлого — злые осколки зеркал

падают на лицо,

будто реальный снег,

почти идеал,

 

будто благая весть, замершая на подлете,

когда последняя армия людей взята в кольцо,

кончился человек, и больше нечего завещать,

больше вы тут не умрете, в конце концов, —

не на кого опереться – нечего и прощать

 

(март 2022)

 

 

 

 

SVÁSAR/СЕСТРЕ

 

На горе война горит, говори мне говори,

хоть мы заживо сгорим — вонми очно,

как взлетают снегири, наливные паруса,

клюдь шевелится внутри,

мир — ошметки на костях, вскрыта почва.

 

Темноглазая сестра, я пишу тебе письмо

через фронт за окоем без цензуры,

по-нездешнему темно, ветер, шорох, кровоток —

песни истовых ветвей в арматуре…

 

Пассажирский терминал под чужбины говорок,

хороводы рукавов, бог бы с вами,

я пишу тебе письмо, нетудавое письмо,

семисвечник, как маяк, подает сигнал домой,

на слиянии дорог

беспощадно и светло его пламя.

 

 

 

 

• • •

 

когда любое движение

носит характер бреда,

одерживаешь поражение

терпишь победу

 

 

 

 

• • •

 

Е.М.

 

От нездешней тоски знобит,

Друг в могилке сырой прилёг,

Справный гроб у него, стрёмный вид,

Иль не ты это, Женька, алё!

 

О таком ли ты, парень, мечтал,

Обнимая веселых подруг?

Разбадяжить и, взяв интеграл,

Воспарить, яко вольный дух

 

Ускользнуть через хитрый лаз…

Где ж кривая улыба твоя?

Где твой вострый змеиный глаз?

Где ты? нет тебя здесь нихуя.

 

 

 

 

• • •

 

выцветают в садочке балясины,

зажигают кадриль соловьи,

самогонку вишневую квасим,

чтоб хватило солдатам любви,

 

да под музыку, чтобы слаще

с сажей прошлого на губах

мы убогие да пропащие

обратились, кто в пыль, кто в прах…

 

под притвором великой империи —

то вещун, то берсерк, то шакал,

а мы ловим с далекого берега

маяка монотонный сигнал, —

 

пропитую одну только истину

превозносит мерцающий свет,

что ни жизни, ни порта, ни пристани

на чужой стороне для нас нет.

 

 

 

 

• • •

 

Все-таки не совсем Север,

широта Котласа, Нерюнгри…

западней и теплей,

несклоняемые Терву да Ландохья,

таежное Приладожье,

озерные тайны, —

Кангас, Терваярви, безымянное, черное, льняное…

…делай, что хочешь:

ягоды собирай,

тысячелистник считай на лужайках,

дикие гвоздики, колокольчики,

молодило, каменоломки в цвету,

у Ярика Полина, и сердце его поет,

они ходят по холмам и бегают по кончикам трав:

дикая гвоздика колокольцы, молодило,

вереск, ягель, багульник, лесные лилии…

…забуду ли расставания,

выцветет ль предательство,

заживет ли смерть…

брусничник, можжевельник, папоротник,

кувшинковые заводи, русалочьи волосы, бобровые тропы…

не забыться и не забыть,

лишь свойствие и споконность,

во рту ветра свисток.

 

 

 

 

• • •

 

А.П.

 

Когда пушки стреляют, музы срываются на фальцет,

одни учатся перевязывать раны

другие метко стрелять,

иные поворачиваются лицом к глухой стене

и спрашивают как обезумевшие:

разве не в этом месте мы созерцали беспечальное небо?

 

Потом они тяжело встают, чтобы собрать в дорогу мужчин,

пакуют скрипки в Ясиноватую,

проверяют гитары, все чудесные новые, но самая душевная — Наталькина из деревни,

старенькая переделанная двеннадцатиструнка, неубиваемая, пойдет на передовую.

 

Когда пушки стреляют, одни музы срываются на фальцет,

другие понемногу учатся перевязывать раны,

иные тихонько стучат кулаком в затвердевшие небеса:

проверяют — достаточно ли прочные кофры у скрипок,

 

Потом они словно заново учатся ходить, молятся,

чтобы все вернулись домой

целыми и невредимыми.

 

(март 2023)

 

 

 

 

КАК МЫ С МАЛЛАРМЕ СТАЛИ ЛЮБОВНИКАМИ?

 

(избранное за 2019-20 г.г.)

 

 

• • •

 

Один говорит —

мне не хватает форм,

в гуще лесов накрывает ужас,

куда милей обработанные поля, порядок из ферм,

тянущиеся до города автобаны,

в городе на площади уличный театр даёт тысячелетнюю пьесу,

и тогда мне не страшно двигаться, дышать и неспешно любить,

все логично и будто бы подчинено разуму, даже смерть.

Другой говорит — полынные степи,

где горизонт сливается с золотым покоем,

вой красного волка за окоёмом холма, кишлаки и бараний лепет,

заброшенный полигон, могильник кочевников и тысячи вёрст на восток —

вот все моё счастье.

Третий ответит —

моя мама война,

дед портовый пройдоха – социопат,

мои координаты — биполярное расстройство пространства,

я за шизоидное расщепление пейзажей на молекулы, —

когда падают бомбы,

взрываются холодильники, напичканные снедью,

лопаются фарфоровые унитазы,

вылетают из окон лифчики и ботинки, —

только тогда я чувствую себя в безопасности.

 

 

 

 

 

 

ФРАГМЕНТ ПЯТОЕ НЕБО

 

здесь ветви твои, arbor mundi, свистят как шрапнель, а кора в мелких дырах,

здесь громы гремят и синхронен с движением кисти на микросхеме рассвет,

в непроницаемых шлемах, в строгих имперских мундирах

вцепились рогатые шельмы клешнями в предплечья,

не говори, что выхода нет.

Мы — разные вещи. Забудь, что творим мы разные вещи:

вещуньи квокочат над страшным, графит ослепляет женщин,

магнит насилует ртуть, нефть поклоняется змею,

металл подчиняет мужчин, сера въедается в кровь,

кристалл преломляет луч, и что-что холодное зреет за запертой дверью, -

так открывается путь в ближайший из кислых миров,

 

 

 

 

• • •

 

Малиновый звон:

Какие разные колокола на богомолье Хельги и на молотобойне Любви, как Сибирь и Урал,

как Кострома и Загубье

 

 

 

 

• • •

 

как зверька вылизывает пантера

и сдирает шершавым языком шерстку

перед тем как съесть,

а зверек находится в эйфории,

вместо жажды жить, боли и страха

одно сладостное блаженство,

так и мы

 

 

 

 

 

СТРАСТИ ПО АМСТЕЛЮ

 

На площадь Дам бегут молчальницы, анабаптистки — бабы голые,

Во всеоружии стоят начальники, встречают девок, управить головы,

Лови глумливую, лечи могилою, под нож блядьё, шли в царство Божие,

Но чиркнул черт кнутом огниво им, и вспыхнул флот в порту с вельможами,

Простые бургеры к святоугодникам, сцепились намертво все против всех,

Мол, голозадые пошли на подвиги, всего-то пятеро, какой успех,

Даешь достойную, еще бы сытую, да справедливую нам всем судьбу! —

Висят голландцы с башкой пробитою, прибиты намертво кишки к столбу

Висят голландки с башкой пробитою, прибиты намертво кишки к столбу

 

Что время — палево, а Бог безмолвие, в сосуде глиняном во мраке гной, —

По плацу Дам туристка полуголая идет и хмурится под коноплей

 

По плацу Дам туристка полуголая идет и хмурится под коноплей.

 

 

 

 

ПРО ЗОМБОЯЩЕРОВ

 

покусали?

сделайте прививку от столбняка,

выпейте вина из бузины,

позвоните старому другу,

покажите орнамент на стопе памяти,

молочные зубы в баночке на верхней полке,

млеко молитвы во рту,

родовой шрам на животе и пирсинг на соске,

есть крохотный шанс, что это еще вы,

ой, нет-нет, это уже не вы

 

 

 

 

• • •

 

в цвете мальвы

и карликовых вишен и алой сливы и горного померанца

и крупных колокольчиков и китайских гвоздик на шёлке-сырце, —

она ведет маленький блог о докуке и острой взволнованности —

далеко-далеко отсюда —

мужчины и женщины в одеждах, пропитанных ароматами,

схватываются в убывающую луну,

осмотрительно сдерживают стоны,

высокие шапки любовников повисли как улики на лоснящихся ветках,

на улице ветер дёргает шары за разноцветные нити,

медленно стекают росинки по острию камыша,

кто-то молча дает пощечину подгулявшему сыну,

а молодой прекраснолицый священник молится,

не зная, что им любуются из несуществующего будущего

случайные читатели стареющей придворной поэтессы

 

 

 

 

ТАНЦОВЩИЦЫ СДВИГА

 

Пространство босиком,

в потёмках у маленькой сцены скачет по рукам левретка

и покрикивают разыгравшиеся дети,

нет, они не участвуют в перформансах,

хотя атмосферно соответствуют,

Управление сферами тел завораживает,

посттанец то же, что антиметафора, —

прыжки, повороты вверх-вниз, смыкания и размыкания ног и рук действуют,

как сцеженный метаморфин из доек бальных свиданий позапрошлого времени...

Посттанец — это гимнастика и повторы повторы

не для экстаза, для самоосознания,

где находится актор,

где мениск актора и где разум актора,

где я актора, повтор повтор,

движение без инерции,

движение как трофей мысли без насилия красотой,

Левретка тявкает,

ребенок несёт мне печенье и трогает ракушку на кольце,

зрители расслаблены, никаких напрягов,

что делать с этой свободой — неясно, но на вкус она похожа на лёгкую испарину

безбилетника, проскочившего через ушко,

швейная игла скачет, нить соединяет ткань повторяя повторяя повторяя повторяя

 

 

 

 

 

 

• • •

 

Зачем клён

коснулся темечка светящейся листвой

и обнял меня, а кот вылез из-под машины смотреть на объятие и тёрся о ствол, и собака

села рядом под склоненную ветвь, и шесть голубей, почёсывая друг другу загривки

клювиками, замерли на клёне, зорко смотря на меня, и листья смотрели на меня, и кот и

собака смотрели на меня,

и я стояла, вдыхая и выдыхая в непонятном мгновении,

не проникая внутрь, запрокинув голову улыбаясь любовному прибыванию столь доступно

заговорившему, оказывается это так просто феноменально ощутить взгляд

но зачем клён...

 

 

 

 

• • •

 

Хищный эрос лесных чащоб,

волчий гон на вмёрзших оленьих костях —

под мартовской кислотой

спой мне, Йоко, ещё разок про пёсий город,

я вспомню, как лёжа собирали чернику на звериной тропе,

как дразнили толстую змею, заглотившую жабу,

как выключали фары на скорости,

чтобы слиться в единое целое с трассой...

мне было так уютно в этих секретных местах

взламывать пароли, что начертаны красными чернилами поперёк лба

 

 

 

 

SOFT MASHINE

 

Никсону

 

Порой он так приоденется,

что на улице все надринченные герлы ему аплодируют.

Он учится ходить сквозь стены,

а его за лень ругают.

В человеке всё должно быть прекрасно, говорит он,

и серьга в ухе,

и три топора внутри.

 

 

 

 

 

• • •

 

полнолуние

заложило уши

желая быть услышанным

лунный свет

опять перестарался

 

 

 

 

• • •

 

оборачиваюсь

в гегельянский густой сумрак,

попадаю

под юмовский горячий утюжок,

оборачиваюсь

в тысячелетний хитин Рейха,

попадаю

в бесконечные хижины сердитых старух в низинах,

я тяжёлый смог окраин, гашишовый ингерманландский раёк,

я курортный пивной лабас,

я человек-ручей,

я ручей, что течёт поперёк тропы,

затем мощёной дороги, затем бетонки, затем автобана...

 

таково моё время и его послеродовая депрессия,

с письмами люблю-целую от анонимов-шизоидов,

с вирусным брожением сетевых таблоидов в крови,

с пятидесятизвёздочным ливнем над голубым Нилом

с залпами града по пустыне Синая

и суфийским солнце-клёшем под спёкшимися ве́ками подбитого лайнера.

И оборачиваюсь,

и попадаю,

только и слышно, как тяжеловесы облака,

похожие на Белазы,

роют и роют горний песок,

он идёт в расход, на склейку скелетов,

котлованы, заполняясь кровью до краев,

разом превращаются в священные озера

для исстрадавшихся болезненной любовью ко Всеблагому —

 

сын человеческий проснулся

и просит пить

 

оборачиваюсь

и попадаю...

 

 

 

 

• • •

 

Невозможное выбегание в средневековье,

где золото и бронза короля в изгнании

начищены до зубовного скрежета,

я держу за руку твою отходняковую тень,

схватившись, мы превращаемся в короля Артура,

в пьяные розы вагантов из Carmina Burana,

источаем и истончаемся,

московский Вергилий тащит нас дальше на праздник

через резные вратцы Пёрселла,

и отчего-то

мы превращаемся в самих себя

 

 

 

 

• • •

 

напевает песню про эхо прокуренных подъездов

и мертвого рэпера Тупака Шакура,

которого я когда-то переводила,

не хочет учить биологию,

и по физике у него долги,

и даже любимая химия ещё не сдана,

скрытничает и улыбается,

с утра у него планы,

как зовут его новую девушку, даже не знаю,

мне просто нравится, что он сейчас счастлив,

и правда, чёрт с этой генетикой,

она всё равно возьмёт своё

 

 

 

 

ОНА ГОВОРИТ

 

Она говорит — зашквар

Родительская любовь

Та ещё западня

Лучше тату из любимых комиксов на полспины и еще на руках мимимишный единорог

Лучше случайные знакомые приятели комрады

Преданные смелые бесславные индивидуалисты

Травмированные хрупкие и освежающие как крафтовое пиво в жару

ЛГБТ-активисты и панки фрики и эксгибиционисты

Придурки ударники тусовщики и хорошо причёсанная хипстерня

И все-все, кто боится родоплеменной зависимости в своей крови

только бы не быть с предками

только бы не стать предками

предкофобия и предконенависть

страхпрошлого

ненависть ко всем кто старше тридцати

даже если сами уже перешли рубеж

ненависть к предшественникам

недоверие к себе

страх себя

до блевоты и сухого хохота

взаимного узнавания

 

 

 

 

/ПРОКРАСНЫЕ ВОРОТА/

 

Там, где спят бомжи, курят запретное подростки, лижутся

псы, обжимаются трехвокзальные приезжие, озираясь

на окаменевшего Мцыри, преданного

забвению, начищенного до блеска, на краю кольца,

в пазухе сатурна-паука, я росла дикаркой

как скверная трава,

не дом, а крепость звездой до неба, послевоенный

свечной огарок, хоть и не больше пикселя

с гугл-спутника, дом врастал корнями под землю,

оплетал искусственный ледник,

на леднике гремела подземка,

из красного гранита сочилась подземельная мышиная влага,

я тебе сейчас расскажу в стихах о любви, девочка, —

говорила мне старушка на переходе через кольцо,

 

И люди расступались, пугаясь

тонкого голоса, пепельно голубых кос в розовых лентах,

зловонных объедков для бродячих псов.

Я, школьница, вела ее на Большой Козловский,

старушку пошатывало, точно на нее надвигался ураган,

приходилось идти в ногу, вместе сжимая пакеты,

боясь просыпать косточки, пролить комбижир,

счищенный в железнодорожных столовых.

Старушка читала:

Не сменщица — смерть тебя заберет,

а моя любовь из-под земли изымет

руки глаза и рот хребет твой и стопы твои

и горячий живот твой

из множеств имён, имя твое

будет свежим как цветочный пот...

Мы стояли в темном подъезде у двери,

за дверью кто-то шевелился, тяжко дыша,

было жутковато и хотелось,

чтобы стихотворение уже поскорее закончилось...

Любовь! Любовь! Любовь!

В венах река любви и грома!

Я иду за тобой

Через чащобы и буреломы вселенных,

Да не иссякнет космос!

Да устоит мой разум нетленным!

Обрету тебя,

Досягаемого, нерушимого,

Верни мне, милостивая вселенная,

ненаглядного моего любимого,

Кувыркаюсь в темноте,

Руками шарю в пустоте,

Как дитя смеюсь во сне,

Под одеялком на Луне...

За дверью заскребли собачьи лапы,

заскулили голодные рты,

учуя пакеты,

старушка взяла меня за руку

и на прощанье коротко поцеловала в лоб.

 

 

 

 

 

БРИТАНОЧКА

 

(из Элиота Смита)

 

Тебе для полного отрыва

не знаю, сколько нужно водки,

не знаю сколько нужно пива

и приключений в эту ночь

но знаю, детка, на приходе,

когда за борт сигаешь храбро,

такая сила в тебе бродит,

что я готов тебе помочь

 

ты идеал,

ты само изящество

детка, ты хотела нахуячиться,

ты шла в загул, я за тобой нырнул

 

всё, что горит, мы дружно пили,

на стойке мертвые солдаты

в нас целились, да не убили, —

пусты баклажки, мы поддаты,

посуду грохнув с наслажденьем,

такой приход — вскипает мозг,

ты вниз несешься по теченью,

куда? постой, — да не вопрос

ты идеал,

ты само изящество

детка, ты хотела нахуячиться,

ты шла в загул, я за тобой нырнул

 

ты кто такой? — и взгляд в упор —

прощай, дебил, весь разговор, —

а! это ты? бухнем, привет, —

мозг тормозит и меркнет свет,

вопрос — ответ, вопрос — ответ,

ты точно вертишь пистолет,

а Кримсон с Кловер допевают свой куплет,

твой мост над Лондоном стоит,

неси свой бред, я сам в говно,

мозг мой уснул, лишь смерть не спит,

а ей, ты помни, все равно.

ты идеал

ты само изящество

детка, ты хотела нахуячиться

ты шла в загул, я за тобой нырнул

 

 

 

 

 

ТЫ ПОПАЛСЯ!

 

(из переводов Боба Дилана)

 

Чешут облака,

дождя-то ни чутка,

ворота, как капкан,

захлопнулись, пацан,

ну что же застыл как истукан!

Ты ж попался!

 

— Ох! Ах! я витаю в облаках

завтра ждет меня невеста

неизбежно, если честно,

мы в удобном мягком кресле

отлетаем прямо в небеса!

 

продал за медяк

дорожный свой рюкзак

пропал наш балабол

сел бабе под подол

 

Ты ж попался!

 

 

— Ох! Ах! я витаю в облаках

Завтра ждет меня невеста

Неизбежно, если честно

мы в удобном мягком кресле

отлетаем прямо в небеса!

 

Дудку купи

На ружьишко скопи

Скарб натаскай, детишек ласкай

Старайся, пацан,

глубже корни пускай

 

Ты попался!

 

И даже Чингисхан

не смог бы разыскать

осевших скакунов,

забывших конский круп.

Бежим скорей на холм, неважно, сколь он крут,

Одна нога там, другая нога — тут!

 

 

 

 

 

CUBA LIBRE

 

Че Геваре, Эльвире, Марии,

Сьенфуэгосу и Хосе Марти —

о невозможности острова

все наборматываю на пути, —

пречистая Дева, Мама,

боже, спаси нас, нежных,

наши руки в красном адаме по локти,

но есть твои семь о́гней надежды,

а мы - порхающие похоронные факелы,

да узрят нас твои сторожевые архангелы,

да бьет в барабан заключённый

да бьет в барабан тюремщик

да бьет в барабан рыбак

да бьет в барабан ненасытный турист,

показывающий на селфи фак

там, где начинается амнистиа терра —

синяя бездна карибского рома,

с лестницей Иакова на линии огня

во время любовного пира в холере

на волне океанического прибоя

под пято́й платиновых тельцов,

там, где свингер зло и устало

покупает на дансполе юнцов и уводит их за собой

они движутся словно черные ветви коралла,

что танцуют ни для кого

 

 

 

 

• • •

 

ты посмотри: лучшая инсталляция Босха со времён Второй мировой,

острые язычки как на фреске, мясные дымы домов и олений вой,

это то, что я люблю, мой дорогой внук Вельзевул, лекарство от любой печали, —

сквозь лощины и гул огня, через норы и шхеры, реки и горы, —

разве не круто промчались мы с тобой,

оставляя позади высокие калифорнийские свечи секвой в красной волчанке

 

 

 

 

 

 

М-11

 

идеально идет, поллоковскими мазками,

точно такой же прорезал итальянские Альпы,

в темноте за изгородью в свете фар — несколько лисиц мордами в сетку —

смотрят на рядки слонов-джипперов, рвущих скоростя…

по бордюрам — тысячи бледных отражателей надежнее крыла ангела,

точно такие же возносят нас над невидимыми норвежскими фьордами,

укрывают от депрессивных промзон Братиславы и Рура, уводят восвояси

от сливовицких снов польских деревушек,

от аистиных хуторов и кружевных городков,

в объезд и в обход, куда подальше,

 

потому что

автобан — это не дорога,

автобан — намордник пространства, антимикробная маска,

покров, балаклава, фиксирующий жгут,

если идти через ночь на скорости двести км в час,

откуда и куда —

неожиданно легко становится безразлично

 

потому что автобан – не дорога, а утилита,

здесь у земли зашит рот, обездвижены суставы, прикрыты глаза,

ни одной истории сегодня она не расскажет и не покажет,

не распознает, не признает,

путнику — не увидеть, не оглянуться, не наглядеться, не втянуть ноздрями пыльцы,

не вздохнуть, не выдохнуть, все заморожено заживо,

на скоростях

 

потому что

автобан — не дорога, а техника забвения,

здесь ничего не требуется, только бортовой компьютер,

а снаружи — указатели на развязках, копии копий копий,

и кажется — всюду знакомые места,

разве мы не под Кельном, знакомая заправка со спасительной кофемашиной.

Заправки превращаются в маяки, маяки помогают дрифтерам ненадолго опомниться – подержаться за бумажные стаканчики

кроме заправок остановки запрещены,

только унифицированные съезды на площадки с качелями и сортирами,

заезжая на очередную перекурить, подозреваешь, что давно носишься по кругу,

 

потому что

автобан — не дорога, а аттракцион,

лучшая симуляция небытия

между Питером и Москвой

он растянут вдоль густых березняков и лапотных ельников,

поверх болотных болтанок и ольхового мелколесья,

по-над шевелением остроухих лешаков и лапотворных бобровых островков

поверх бисерных речевок ручьев, над вервием речух,

рукоятями низин,

идеально прямой, симметричный, оцифрованный, он висит в невесомости,

защищенный от вторженцев из косматого космоса леса

табличка Река Кисса

табличка Река Нефтянка

табличка Ручей Новый

Автобан, совершенный инструмент автоматического письма

Табличка

Табличка

Табличка

Табличка река Волхов

Табличка

Табличка

Табличка

Санкт-Петербург

 

 

 

 

* * *

 

когда им ясная дула луна

позвоночники превращались в реки без начала и конца

рты покрывались корочками молочного льда

волосы искрили как высоковольтные вышки

стопы становились гранитными скалами

мускулы наливались сливовым отливом

глазные яблоки поворачивались внутрь голов

веки распускались парусами

пальцы рук удлинялись и мгновенно врастали в окружающие предметы

животы начинали кричать

задницы хохотать и катиться

легкие исторгать кислый огонь

почки поглощать белый свет

клиторы превращаться в члены

члены в крепко спелёнутых младенцев

сердца в многокамерное сердце

ухающее тяжелыми крыльями

 

 

 

 

 

 

КАРАНТИННАЯ МОЛИТВА

 

И та молодая рыжая наркоманочка,

делающая селфи своих красивых рёбер 6 раз в день,

неосознанно шевелящая эльфийскими ушами

и отвечающая на звонки холодным северным цоканием

И вон тот паренёк с красными руками и обветренным мозгом феноменолога,

что баюкает книги по ночам

И та, что считает говорливых барашков в пустыне нереального, от одного до пяти

И вон та, вся белая сплошь кружевная от нежности собакодевочка,

чудаковато милостливая, полуглухая и полуслепая

И та, неопалимая и быстрая, хранительница семейных историй,

в душе похожая на шкапницу с ликерами, с расшитыми бисером памятными портретами

бурлескных подруг, певших с ней сильными голосами, затем пропавших

в эллингах у волооких холеных самцов

И та, ликующая воительница, суть морская бирюза и упрямый свет,

проходящая по древнему ялосу в ослепительных брызгах волн,

в цветении тайных византийских салютов

И ты, мягкоголосый и ласковый, хлопающий совиными крыльями

в тишине малосольной кухни, заставленной баночками с травами

И ты, юная летунья, послушница театра изидца-гермафродита,

бегающая по улицам с невидимым цветочным венком на кудряшках,

И тот, умирающий больной, желающий кончиться в ранне-детском видении

титёшек и щекотушек материнских рук

И ты, рачительная как Дева Мария, смешливая светёлка с серебристыми волосами,

новгородскими веснухами, длинным ртом, тигриным язычком,

трепещущая на высотном радонежском ветру

И ты, раздумчивый друг, лукаво крутящий длинные пахитоски, вполглазо поглядывающий

на игры полулежащих тел за необъятным столом праздников и печалей,

причин и следствий

И ты, кроткий серфер, уезжающий по весенней волне умом

за солярный символ до позднего мая

И ты, хохотунья, что танцуешь с дервишами на круглых коньках божьего дома,

поддерживая безмятежность дрём всегосущего

И ты, испытатель чашуйчатых троп, что в моих снах всегда взмываешь вверх по

отрицательному наклону,

И ты, что по весне собираешь в саду выпавшую росу времени филигранным черпачком,

смешивая раскрашивая чернобелые слова, творя северное вино

И ты, что рисуешь иглой по телу атлас с магическим зверинцем из петергофского парка

И ты, всегда подвыпивший пятидесятилетний ребенок с крепкой печенью потомственнго

алконафта, с распухшей щекой и синяком на груди от тяжелой руки возлюбленной

И ты, тайная Немо в платочке с синими зелёными и малиновыми кончиками кос,

спрятанных под темную ткань

И ты, приходящий ко мне и приносящий лес падающих деревьев, точно добычу,

перехваченную у зазевавшихся ангелотов-великанов

И ты, отец, поминающий наши заблудшие души в лампадно-златой пещере,

где мысленно разговариваешь с нами, поливаешь нас водою, словно мы —

нанесенные ветрами семена-узоры, прорастаем промеж страниц у тебя перед глазами.

И ты, зеленоглазая девочкина душа, остроухое пахнущее деревенской вишней сердце,

тревожно стучащее по всем каналам связи, запускающее утренних пташек

в вотсап и фейсбук, в смайлах и гифках — святое величие материнской любви.

И ты, как гром и сияние молнии движущийся обоюдоостро, не убоящийся в совершенстве,

пригубивший мои любовные соки, мои сгустки слов и бегущие лилии

И та, что с вами в полноте, хоть и болтает лишнее, —

 

Братья и сестры!

Миром Господу помолимся!

 

 

 

 

БЕЛОРУСИЯ

 

как беззащитны и бесстрашны наши подросшие дети,

они смотрят на войну в упор,

сквозь прорези ее черных масок и стену щитов,

в расширенные зрачки силовиков,

обнуливших присягу воина-защитника, и это особое клятвопреступление

в краях, где память как похоронный листок,

на полях крестики и каракули сирот малолеток,

подделывавших даты рождения, чтоб дотягивать до 14-ти

и идти в партизаны бить гадину

в краях, где в любую погоду

спускаются с небес хороводы сгоревших заживо деревень,

словно птицы перед грозой,

они припадают к земле,

чтоб внезапно выстрелить вертикально вверх,

заполняя хлопотанием крыльев

водянистое пространство белой Руси,

Где рыльце смерти в рябиново-вишневом соке,

где кровь не терпче дикого тёрна,

где копытце страха не крепче браги

где пчелы, сдурев, ломают жала о бетон и электропровода

где очередной августейший вздумал поохотиться на детей.

Кажется, ему еще есть на кого опереться,

и даже покрасоваться, не замечая,

как же зашевелились чащи,

как болота разинули рты,

неотвратимо

 

 

 

 

ДЛЯ ЯРИКА, КОТОРЫЙ СКАЗАЛ, ЧТО О ЛУНЕ В 21 ВЕКЕ ПИСАТЬ ЗАШКВАР

 

слишком золотая и подвижная, как должно, она взошла,

бессменная супермодель на бычьих спинах в пышной оболочи, услада смертных глаз,

возлюбленная сверхчутких объективов,

поедательница вспышек и жара софитов,

суть отраженный свет,

блесна и манок,

цыганский магнит, вшитый в подол, сдвигающий ум морей,

каменная марионетка, перекусившая сеть,

не рот у неё, а густая тень, рой древних пчел и стайки стрижей и легких семян,

шелестящих из центрифуги весны,

рывками, как скретч на диджейском верстаке,

она взмывает над черными кронами, соскальзывает за ветки в темноту,

но, наконец, успокаивается, зависает как паучок на собственной слюне,

единственный маяк во всей земной гавани, подающий сигналы

об отсутствии межзвездного порта,

луч пасётся по каменистым лощинам и лужайкам с непуганными рощицами,

расстояние до нее можно было бы сосчитать пеплом выкуренных сигарет,

 

что еще можно рассказать о ней в мае 20-го, закуривая?

 

вот, она надела темные очки в стиле 80-х,

но очки сползли по лицу вниз и превратились в маску.

 

 

 

 

 

 

ИЗ ПЕРЕВОДОВ ДЖОАННЫ ФРЕНЕ

 

1)

 

Все живое, теряя плоть,

принимает разные формы

 

Кому дано

стать множеством

кому дано

стать ничтожеством

 

поведал

носитель начинки

между завязью и кончиной

 

о (не)необходимости оставаться (ничьим)

 

2) Death

 

Как водица продлевает

Жизнь цветку, да он не рад,

Заберет себе водица

Его нежный аромат

 

Так и вы смотрите смело,

Проникая в суть вещей,

Пусть под взглядом увядает

Всяко сущее вообще.

 

3)

 

Страдание - тень всех страданий,

зерцало восторгов, протяженность пустых горизонтов,

гордыня мрамора и былинок, подобно ознобу и злобе,

ампутированное и сшитое,

половинчатое и влитое, изуродованное от пыток,

вездесущее и отсутствующее, —

я думаю, заложено изначально

 

4)

 

Жизнь - движение

откуда незнамо

куда незнамо

— стелется крыльями белый свет,

как в начале игры: не зря мы

воображаем, что смерти нет

 

но время своего не упустит

в третью осень

я зависла, сжав ручку твоей двери.

Чувствую — пусто, нет света внутри

(не встаёт, —

на новый уровень переход)

 

5) ВАРИАНТЫ ПЕРЕВОДА

 

I

 

Не помнит поэт

что пишет

потому что живой

 

да простится ему

 

 

II

 

не помнит поэт

что ваяет

потому как бухает

 

извиняйте

 

 

 

 

 

НЕ/ПОНЯТНЫЕ ТЕКСТЫ ИЗ ТЕЛЕФОНА

 

февраль-ноябрь 2020

 

1.

 

Ковидниковый период

ковидение, у тебя отсутствующий ковид,

ковидческий сон

завари мне ковид, ковидуальность

ковидрочка, ковидвинутый, ковиденциальный

ковидиум, гиперковидная сука,

думал, это коитус, оказался ковидус

ковидальня, ковидикое поле

звезда ковида

в ковидальние стра…

ковидумцы, ковидрамы, ковидео

ковидка, ковИдец, ковидЕц, ковидурка, ковидушка, ковидетка

ковидрянь, ковидрон, ковидьяк, ковидол, ковидольчики,

ковидно, совсем сковиднулся, доковидкаешься,

приходи ко мне милок, покажу свой ковидок

в незаковидные времена ну что еще? еще?

 

2.

 

Маленький персональный сталин Полонского

о тридцати томах,

Ташевский продал его тайком, разбирая общий сарай. Скорее выкинул или сжег.

Полонский напился хреновухи, запил ее розовым и вспомнил про собрание, брошенное на подмосковной даче.

— Сталин защитит нас от короновируса!

Как ты мог так поступить с нашим сталиным! А! кстати, Ташевский, где мой майн кампф.

— Какой такой майнкамф? Не было его в сарае, не было, — Ташевскиий опасливо в ответ, —

Но у меня есть доктор геббельс, хочешь привезу?

— На хер, на хер! Всех на хер!

 

3.

 

Никите

на полях аэрации

читай отчалившие панкера

мечты после смерти отыскивают металлоискателями черные археологи

сканируют улыбающиеся черепа

ты говорил мы деструктивные дети

на похоронной аватарке ганеша улыбается из пустоты

я, конечно, сегодня напьюсь, ау, друг, а ты?

 

4.

 

Спрашиваешь, что главное, какова цель

А я думаю про китов близ острова Блейк

Про увядший жасмин что пахнет перегаром

Про то, что свиристель в Англии воскобойка, а в Украине омелиха

И ветер вздул дождевые облака

 

5.

 

Моя чу

Твой че

Наши чела наши четки наши чудеса

Наши мундштуки наши задницы наши тропы

Наш звательный падеж

Наше падение тел в поднебездочку

 

6.

 

И в космопорте нет людей

Земля теперь такая глушь

Табло рождений и смертей

Прибытье душ отбытье душ

Дремучий щелкает друид

По часовой вращает крюк

У стойки бара дед ковид

С ним дед кердык и дед каюк

 

7. Остров Блейк

 

На мелком ракушечнике белые деревянные дома с крохотными садами,

в садах стоят игрушечные домики — точные копии больших,

Земля оттенка выцветшего северного льна.

Вода как блестящие новогодние шары.

И люди среброголовы или златоглавы,

узкобедры, прозрачноглазы, губы суховаты

жёсткие подбородки,

с длинными мускулистыми ногами, в обтягивающих велосипедках,

гермафродитно широкоплечи,

с внезапно мягкими вкрадчивыми голосами,

Живут в этих в домах глядя на удары мокрого ветра в укрепленные рамы,

белые почтовые ящики, белые велопарковки,

в мастерских с воротами нараспашку сохнут свежепокрашенные тяжелые лодки

и рыболовецкие сети, рельсы уходят под воду,

на кромке океана клацают клювами белые альбатросы,

дети с крупными флегматичными собаками смотрят на закат,

к западу от острова резвятся касатки, предвкушая рыбный десерт

 

8.

 

У нас на всё время есть

На все время абсолютно времени у нас есть

проснуться выпить кофе марочку съесть

заступиться за чью-то честь в комментарии под постом

изучить дзен перетереть с буддой отрастить шерсть

поговорить с котом

На все время есть абсолютно на все

пройтись под дождем перекурить

уехать стопом на юг

под ростовом перевести дыхание

лечь в пашню лицом прошептать в чернозем

здравствуй, друг!

 

9.

 

Высшая школа портовых шлюх

Факультет бродячих цирков

Университет уличных зазывал

Образование — не больше чем уподобление образу

Но и не менее

 

10.

 

на севере нам был дан знак свыше

и да! это был дорожный указатель

 

11.

 

Кимжеская паужна — еда между обедом и ужином

 

12.

 

Помни, ты, тварь подопытная,

ходить без перчаток, без маски

дозволено только богам и роботам

что в Москве, что в Дамаске

 

13.

 

Мертвые сны монохронных мужчин

 

14.

 

Ведом или ведун вадим

вадим ты непереводим

 

15.

 

В полнолуние у меня опять вырастает горб

темных инсомний

ты нарочно смахнешь пыльцу медвежьим крылом и скажешь:

ты большое простое число

в лучистый мороз деревенские сени пахнут яблоками

 

Да, мы живые, и как же нам повезло

 

16.

 

Мне турецкую рюйю, червонную мрiю ,

А сверху зубровку

 

17.

 

Как мы с Малларме стали любовниками?

стальное низкое небо

Что тут непонятного?

укладчик времени нелинеен

и навигация всегда немного подзависает

и это наше все:

люфт становится лифтом

скол на стене — оскалом

сталактиты пещерными лабиринтами

фиалка фракталом

где чья-то душа

срыгнула душистое молочко материнской колыбельной

 

Я просто спросила:

— Здесь танцуют или только бар на вынос, я правильно завязала узел,

посмотри, надежно? —

— Очень ненадежно, абсолютно неправильно, даже поразительно, —

и накрыл ртом мою тень

 

Точней ловко придавил, что б не сдуло, за холку вцепился:

 

— Еще, еще говори охуевЕл пИзда! что там еще есть у тебя хорошего?

 

— Хитровыебанная блядская сука

 

Спрашиваете, где?

На автобусной остановке под Ромолонтино

Как будто бы ничего непонятно

нищая субурбия деревянные тротуары

дальше некуда

 

И я спросила:

— А почему у дверей такие холодные руки?

 

— Ручки ты хотела сказать ручонки?

 

Безрукая какая-то пауза

Точнее безъязыкая

 

— Это кролик в мешке в агонии

ну что ты такая беспокойная русская!

 

Поменьше дыши пыльцой

следи за траекториями рыбок

Но до чего неизящен почерк живых

как скат я ласку люблю

 

— И ты жалишься

Эти твои игольчатые коготки и тонкие клыки как у котяток

 

— Сделать тебе укусами тату?

 

— На крюках коптильни эти строчки выглядят особенно нелепо

 

— Но до чего же изящен почерк белого моря. Особенно отлив.

 

— До чего длиннющие ключи

интересно посмотреть на двери

 

— Это не ключи это язык самописец

корабль поэма из тысяч палуб

нотные знаки молоточки удары флажки

 

18.

 

Жители Кроносборга, корчась от фантомных болей удаленных органов божьих откровений, говорят:

 

В любой непонятной ситуации занимайтесь сексом

Делайте хоть что-то похожее на секс!

 

(хотя бы пирсинг на крайней плоти

ради ярких ощущений на улице в мороз)

 

19.

 

Завороженно

Смотрю как на огонь

В этой записной книжке

Строчки самостираются

 

20.

 

ПРОСТИТЕ, А НАСТЯ РОМАНОВА ЗДЕСЬ ЖИВЕТ?

 

 

2019-2020

 

 

 

 

 

 

СТРАНА БЕЗ МОЛИТВЫ НЕ СПИТ...

 

 

* * *

 

Ребенок, оставленный в поезде,

любовник, забытый в придорожном мотеле,

женщина, сброшенная в море,

солдаты, разнесенные взрывом, —

жирное прошлое,

жадное будущее,

невинное настоящее,

время зависит от нас,

люди – начинка для его пирога,

личинка его клади,

тычинка цветков,

клей для его деталей,

каркас для его корпуса,

плодоносная матка для потомства,

на органе играет мальчик Жан, учитель держит его за плечо

цирроз печени только через год,

учитель любит красное молодое,

останавливается в погребе Мишеля до утра, тот еще пропойца,

мальчик усердно бьет по клавишам,

незаметно отщелкивая зубами ритм.

 

 

 

 

* * *

 

Его внутренние междуречья

еще не великие, говорит,

лоскутки земли, топкие берега,

когда-нибудь они станут плодородной почвой,

а пока куда ни ступишь — река,

одна заканчивается, начинается другая,

как струны, натянутые в пустоте.

Будет здесь мое царство, говорит,

цветущие сады и ясноглазые жители,

несущие мне благодарные молитвы.

 

— А что там темнеет на горизонте?

 

Это река, которая течет сверху вниз, говорит,

просто еще одна река, на ее берегу уже поселился в норе хорек.

 

— Можно, я назову его Хароном?

 

Почему нет, говорит,

хорошее имя для хорька.

 

 

 

 

• • •

 

Освободите помещение,

Освободите помещение.

Не надо нам тут диких дофаминов и эндорфинов, неуправляемых серотонинов и

адреналинов.

Уберите этот наркотрафик бесстыжего гипоталамуса,

Это нездоровое волнение серого вещества,

Последний раз предупреждаю:

Освободите помещение,

Это территория труда, герметичная траттория целесообразности и совершенства

интеллекта

Никакой наркоты под куполом, —

 

Сказал компьютер роботам.

 

 

 

 

 

 

ИЗ «ТЕКСТОВ ИСЧЕЗНОВЕНИЯ»

 

Живу я не выше двухтысячного этажа,

Давно при себе не держу боевого ножа,

Пророчеств боюсь – глубоко не спускаюсь вниз,

Бывало и жёстче, но косы мои расплелись.

То скроюсь в тылу у мирян, где жизнь без опасных бритв,

То в народ занырну, забывший неистовство битв,

Я женщинам лью темный гной на раздутый живот,

Чтоб новый разящий вызрел как путь и плод,

Овиваю шеи мальчишек, шепчу как мать, —

Вой-юй-воевать, баю-бай, во-юй-воевать.

 

Юной девой оплакала первую сотню бойцов,

Волком выла, омывала кровью лицо,

К Валгалле велели вести меня через костер

Чтобы петь для отважных братьев, храбрых сестер.

Глаза опустив, гребень сложив под ладонь,

Умылась огнем погребальным, прошла в огонь

Век за веком стал долог и пуст мой девичий зрак.

Миллиардное войско вояк повела я сквозь морок и мрак.

Выросли крылья, истлели кости, стерлись клыки,

Красота валькирии — бомбы и пули, шрапнель и штыки…

 

Собрала офицеров, командиров, мертвых солдат,

Через темень миров пронесла в заоблачный сад,

Усадила за стол, медом кубки гостей полны,

Запела о подвигах. Ничего для мужчин нет прекрасней войны…

Захмелели солдаты, стали их раны гореть,

Замолчи, зловонная дева, несущая горе и смерть,

Сгинь, паскуда-прочвара, певичка, валькира-карга,

Изойди, пернатая, в прах, распылись в ветрах, темень-зга,

 

Мы в промозглых болотах вспоминали жен, матерей,

Мы молили о милости у нерожденных детей,

Мы не видели долу, мы не знали в лицо врагов,

Мы в пустыне пылью легли не для жирных твоих богов.

Полетели столы, брызнул священный сок,

Миллиардное войско ушло за небесный чертог.

Под пушечный залп горизонт встал, как гроб в пустоте - на попа,

Накренился сад, разлетелся на черепа.

 

….С тех пор я живу не выше двухтысячного этажа,

Давно при себе не держу боевого ножа,

Как достану из ножен — не миновать беды,

Клинок мой сияет ярче любой звезды.

 

Охота объявлена, дни мои сочтены

Прими, пустота, крылатую деву войны,

Сохрани, земля, крылатую деву войны.

 

 

 

 

• • •

 

у Бога боковое зрение не заточено

на движение ног

в узкой полоске сумрака

твое тело горит как софит

 

на линии огня — пустой горизонт

 

 

 

 

• • •

 

братья мои, братья,

Хью Оден,

Амихай,

Джибраил, —

глоток земли,

кусок огня,

люди — черная вода на переходе в дождь

 

 

 

 

• • •

 

Возвращение мертвого камня луны, —

через миллиард лет встретимся и поговорим

в управляемых снах. Под тяжелые валуны

сложим вязальные спицы ночных пичуг.

 

Наши кромешные нити печалей, титлы и тайны —

стени шагов на половицах миров, —

дворцы и фонтаны флэшки и битые файлы,

кубики льда для коктейлей из плоти.

 

…а на глиняных вазах с любовным зерном

все сюжетные линии об одном.

 

 

 

 

• • •

 

Грядет страстной четверг, я темен и нечист, —

потерянный подкаст, запиленный плэйлист…

Карабкаюсь с трудом, скотинкою скуля,

но тянет меня вниз голодная земля.

Я как игла в стогу, вдруг не услышит Бог,

зациклен в цифре свет, отлайкан под итог.

Из скошенной травы свою надежду шью,

но каждый раз ловлю холодную змею.

Сырой земли комок, хриплю как беглый зэк,

не ведал что творил, забыл, что человек,

Забыл, кого любил, я сам почти исчез,

но мякиш мял в вине, и знал — Христос Воскрес,

Мой псих, мой страх, мой прах, и все, что написах,

где жало твое, смерть? — я ликовал на Пасху…

Как вор на пир проник, пел Богу невпопад

 

За левым плечом — мир, за правым — только ад.

 

 

 

 

 

• • •

 

Артему Верле

 

Вот не было ни мыслей, ни умений,

Такие академические чувства

Самовыражение вместо истины (у англосаксов - правды),

Много раз дискредит…, злоупотреб…, обезвреж…

 

Крестовые походы через Константинополь, трофеи на площади Сан-Марко (правда и

истина)

 

Молчание без золотых коронок,

Желание убраться поскорей

Молчание-молчание-молчание

 

Взмыленная лошадь

И темнота за воротами

 

 

 

 

* * *

 

Обечайка — стыдливое сердце,

эхо в амбарах превратилось в музейный квадрат.

Далеко-далеко на мельнице

вертелась сестра твоя круглая луна.

перелетные птички подзаряжали гироскопы на скрипучих лопастях, пахнувших молодым

хлебом.

Расскажи историю со счастливым концом, обечайка.

Кто зашёл и не вышел,

спрятался и не нашли,

кто оттолкнулся и взлетел,

как зерновая шелуха на пёрышке.

Отвечает обечайка:

обернись кругом,

собери спелых колосьев,

сплети их венцом,

раскрутись, закрутись,

толкай барабан,

дай мне красной муки,

дай помол, наконец.

 

 

 

 

ТЕКСТЫ ПОНЯТНЫЕ/НЕПОНЯТНЫЕ/ИЗ ТЕЛЕФОНА IV

 

1.

Еще один теракт, пустыня уже зацвела, но никак не взвеселится

 

2.

Филологи пишут профессиональные стихи

Филологи пишут стихи профессиональные

Профессиональные филологи пишут стихи

А я вот думаю

Думаю а вот я

А я думаю

Вот почему профессиональные стихи Т9 меняет на профнастил?

 

3. осень:

созреет мед и скиснет джем

и наше лето превратится в самогон

 

4.

мнемоническим скольжением

распылили неземное

 

5.

время думать о Боге и только о Нём, время думать о Боге и только о Нём, время думать о

Боге и только о Нём, время думать о беге и только огнем

это время никогда не кончится, это время никогда не кончится, это время никогда не

кончится это время думать о Боге и только о Нём

 

6.

кто все эти люди?!!

 

7.

Смотри на меня до тех пор, пока грунт под твоими ногами не загудит как данспол

 

 

 

 

• • •

 

в Таврическом саду

на поляне

усыпанной желудями

голубоглазый мужчина никак не может отловить

своих мальчиков-близнецов

под тяжкое дыхание бывшего ребенка, ловящего будущих отцов,

пью вино, кручу цигарки, всматриваюсь в проходящие парочки, у кого можно попросить огня

 

 

 

 

СИНДРОМ ЗАМЫКАНИЯ

 

Отправь меня отдохнуть на каменный остров,

где смотритель маяка рыжий тонкокостный великан из 11-го измерения заваривает чай на

самом краю кратера,

не проронив ни звука…

 

 

 

 

• • •

 

дрянной люд отлайкан,

пахнет большой войной,

лютики на сельских тропинках

с самоотдачей цветут,

в стране детства, в СССР,

мы называли их куриная слепота

 

 

 

 

 

КОГДА Я ДУМАЮ О ФИЗИКЕ

 

1.

Ничтожное потряхивание головы во сне —

в подземельях летает поезд,

в этой части города

метро самое глубокое в мире

(не считая Китая)

 

2.

щелчок сгоревшей лампочки

хлопок ресниц электричества

 

3.

бежать

от матери материального,

от отца непостижимого —

— в сиротский пролет

 

4.

но все по закону —

твердое, жидкое, неосязаемое,

исчезновенное, зарождаемое —

структура целесообразность прожорливость

 

5.

обозримые воображаемые — такие неуверенные в себе миры

а ветер усилился

 

6.

(кто-то инстинктивно чиркнул спичкой и защитил ладонью кусок огня)

 

7.

на каруселях электрончики, похожие на детей,

поднимаются к облакам,

радуга жирно горит и говорит реке

 

8.

солнечный луч

мой луч-ший друг

 

9.

немного шансов выжить

у атома, застрявшего в слезном мешке,

наподобие осколка.

 

 

 

 

 

• • •

 

Страна без молитвы не спит,

Плюет диким медом из нор

Кто там надсадно стучит —

Трикстер ль, убийца, вор?

 

Зри же: с рождения хром

Ходит ребенок-храм,

Ищет в руинах родительский схрон

По смарагдовым пустырям.

 

Клевер хлебнув луговой,

Смотрит в меня пустота,

Пухнет как улей перед войной

Прорезь небесного рта

 

Рой за роем гудит

Пчел золотая орда,

На материнской груди

Больше не лечь никогда.

 

Страна без молитвы не спит,

Почву едят мертвецы,

Летят в темноте гигабайты молитв

Лапки в липкой пыльце.

 

СПБ

 

Апрель-сентябрь 2018

 

 

 

 

 

 

 

ТРАНСГРЕССИВНЫЙ СУБЪЕКТ

 

УЛИЦА ГАГАРИНСКАЯ

 

за домами ночью, как в шоу-руме,

всегда мерещится рассвет, и в Ветербурге,

этой резервации для художников,

по улицам гуляют монстры

на свободе и рычат,

некоторые хозяйские - петляют с огрызками поводков,

с абразивными ошейничками на горле,

иные – вольные и голые,

 

и еще такие, что разодеты в пух и прах –

в секондхендовых шинелях от Вивьен Вествуд,

в винтажных космических конверсах,

 

— последние воют громче всех.

 

 

 

 

• • •

 

За окном ктулху играет в лото с отставным морнингстар,

Ржавый танкер шагает, у реки тревожные мысли о доме…

Одурев от запахов черных сигар

Мы лежим с открытыми глазами в липкой истоме.

Нет ни верха, ни низа, тела как вершины гор,

Звуки долин, всплески вод без конца и края,

Но больничный свет из лабиринтов космических нор

Ледяным холодом пробирает.

Когда в усыпальницах дальних галактик очнемся мы

В окруженье тонкогубых ревнивцев, клыкастых дев и мужей,

То сразу вспомним: выбираться из тьмы

Лучше с помощью нежных объятий\выкидных ножей.

 

 

 

 

НОЧНЫЕ ХРОНИКИ

 

«Я бармен со странностями,

наливаю после четырех утра бесплатно

лимонную наливку, э, что такое?

хочешь кумыс с шампанским?

Эй, ты дура, что орешь? иди домой!

Эй, ты, придурок! что вырубился под дверью?

Минус два в декабре!

(ангелы хранители дежурят у академии Штиглица,

шелестят конфетной фольгой, глотают виски из бутыли),

скажу им, что не люблю пидоров

скажу им, что не люблю людей,

не люблю феминисток,

пьяных гопников и детей,

я усталый бармен из Roses bar,

лучший работник соляных копий Санкт-Петербурга!»

 

 

 

 

 

 

Я — ЭТО ТЫ

 

не видеть друг друга в упор,

и множить видения (инди)вида

длинными гендерфлюидными перьями,

пуская вентильные феромоны электричества из щупалец, —

слышь ты, как стучит наш двигатель,

подвечный и завечный,

увечный и извечный, провечный и перевечный ,

правечный и ненавечный?

 

вот и я говорю:

да, стучит, звук как картошка сыпется.

 

 

 

 

• • •

 

У нас хоть соборная жопа, а у вас одиночные камеры;

У нас хоть соборная жопа, а у вас жизнь - супермаркет в сезон распродаж;

У нас соборная жопа, а у вас работодатель бог;

У нас хоть соборная жопа, а у вас страховщик – жена;

У нас соборная жопа, а у вас евангелие от бухгалтера;

У нас соборная жопа, а у вас грехи только перед налоговой;

У нас хоть соборная жопа, а у вас реаниматолог судья;

У нас соборная жопа, а у вас гражданские права;

У нас хоть соборная жопа, а у вас обеденный перерыв как благодать;

У нас хоть соборная жопа, а у вас антидепрессанты;

У нас соборная жопа, а у вас психоаналитик;

У нас хоть соборная жопа, а у вас все заканчивается на кладбище;

У нас соборная жопа, а у вас полиамория;

У нас соборная жопа, а у вас секшуал харастмент;

У нас соборная жопа, а у вас уорхолл;

У нас соборная жопа, а у вас мультикультурные друзья;

У нас хоть соборная жопа, а у вас девиации и травмы;

У нас хоть соборная жопа, а у вас деменция;

У нас хоть соборная жопа, а у вас плиткасобянина;

У нас хоть соборная жопа, а у вас реновация;

У нас хоть соборная жопа, а у вас диктатура большинства;

У нас хоть соборная жопа, а у вас олигархи;

У нас хоть соборная жопа, а у вас финансовый кризис;

У нас хоть соборная жопа, а у вас лайков маловато на фотографии профиля;

У нас хоть соборная жопа, а у вас никого нет, кроме самих себя, и это тоже жопа.

 

 

 

 

• • •

 

левее леворадикала

нищий дух возжелавший

 

 

 

 

• • •

 

корабли ярости в пустоте

поднимают фемины

больше некого любить

 

 

 

 

ШАХИДСКАЯ НЯНЯ

 

они называли ее Белый Снег.

как это звучит по-арабски?

aliththalaj 'abyd?

рассказывала им на ночь сказки? про мурманские пазори?

бомба убила сразу всех?

или дети еще лежали и дышали под обломками?

а она по-русски? по-арабски? искала слова утешения? стонала? молилась?

думала о своем сыне, оставленном в Багдадском приюте?

в пустыню быстро скатилась ночь,

и шахада Марьян Ицанкова наконец зашагала, как белый снег, на небо вспять.

 

ничего отсюда нам не понять.

 

 

 

 

 

 

 

АЛКОГОЛИЧКА-СМЕРТЬ

 

Либеральная инферна,

традиционная каверна,

гендерная война,

плач по человекам, плач по кладбищам, по больницам, по родильным домам,

по тюремным камерам, по квартирам,

над городами всадник смеется ртом полным горящих углей,

хайп по человекам, хайп!

хайп по человекам, хайп!

плач по светлым ликам с манией убийства

по нашим бесподобным деткам –

розовым плодам оргазмирующих частиц,

 

хайп плач хайп!

 

Наше визионерство недобрых,

ваше ренегатство прекраснодушных

идет жирная война,

кровь цепляется за кровь,

кости танцуют хипхоп, старомодную джигу,

победитель шоу становится богом.

 

хайп, плач,

хайп плач

 

дети — космические дыры

в родительских спальнях

тише ты, ах, тише, милая, ооо!

 

тише, слышь!

 

за стеной пьяная смерть спит

 

 

 

 

 

 

• • •

 

Говорят, семь колен на территории СССР

отменил ангел с ржавыми крыльями

за это он лишился бессмертия

и ходит дорогами каина

спит на голой землице

его руки гноятся

струпья застилают лицо

стонут тени убиенных в ушах

кровоточат глаза

но в нашей стране

где каждый четвертый

потомок палачей и стукачей

никто не знает про краденое прощение

никто не слышал про своевольного ангела,

тут перебирают кости предков-орденоносцев, в гордыне сладострастно сходят с ума,

нахлебавшись чувства вины, точно кислоты,

лелеют гнилостные закутки семейных легенд о доблести убийц,

о святых офицерах НКВД, требующих реабилитации,

в архиве под грифом секретно величиной с континент

перебирая страницы,

они воскликнут:

никто не вправе красть грехи нашего рода,

дороже всего на свете эта память об аде глубоком,

где души предков, лежа в могилах как раковинах, будут петь советские песни о светлом

будущем до Страшного суда,

где это светлое будущее, оплаченное душами наших дедов?

мы жаждем ответа, мы требуем возмещения!

горько заплачет ангел со ржавыми крыльями,

тогда матерь Божья спустится к нему и погладит по голове…

 

 

 

 

 

 

 

Я — ЧЕЛОВЕК ИЗ НАРОДА

 

минипоэма

 

1.

Я человек из народа. У меня голова всенародная, тельце природное. Мысли на родном

языке. Душа только инородная. Но это ничего, заживет в могиле.

 

2.

Это ты мой - нежновеличавый и суровый, с которым мне так недосягаемо, так обрушающе,

не то плохо, не то едино.

 

3.

Я хлебная крошка со стола в деревне Бабинино. Меня чуть не съела полевка. Но ветер

подхватил и унес в соседний огород к бабе Пане. Девяностолетня Паня приметила меня на

картофельной грядке и покачала головой: Как бы насос в колодце тут мне не засорили!

 

4.

В глиноземе ополья лежу и слушаю лошадей. Они говорят, здесь всех бросает в кювет

именно так – лицом к небу, задницей в лютики.

 

5.

Ты плакал под песни Высоцкого, сидя в проходной на скамейке у компьютерных колонок,

сжимая бутылку водки в левой, обнимая правой Леху, который обнимал правой другого

Леху, они тоже рыдали. Сидела на кровати напротив, любовалась. Пить уже не было сил.

Только за Россию, только стоя и из горла, — это да...

 

6.

И поэты умирают как люди. Люди умирают, и как поэты. Как и поэты, люди умирают. И,

люди, как поэты умирают? Поэты, и как? умирают люди?

 

7.

В этой стране я далеко. Меня не достать. Я глубоко внутри, рябь на поверхности и то —

только мста. Леска превратилась в струну. Русалка в продавщицу ночного алкоголя. Марья

в желтую больничную простыню. Иванушка в козлинобородого хипстера. Грозный царь в

блядь. Со всех колоколен дают онлайн небесный набат.

 

8.

Просто глупые. У нас сорок сороков. А они только трещат: сорока, срок, рок, ок сорос, сор, оков, ор… А нам просто нужен просвет благовеста в окно.

 

9.

 

Фанатики в политике еще страшней, чем неофиты в церкви. Но им простительно. У нас молодая политика и древняя церковь.

 

10.

 

Гражданское сознание рождается через сечение Кесаря. Прочувствованно, безнаркозно.

 

11.

 

В северной коди будь белоглазая счаст-лива чудь, сказала синица под можжевельником.

 

12.

 

Не-вые-банный на вые банный лист последний.

 

13.

 

Она не знает, кто я. Но квантовый скачок творит чудеса, видите, бармен уже смеется, его русский стал идеален,

 

14.

 

21 - век, такая архаика, там еще были слова, от которых рождались дети.

 

15.

 

В России все так: своим путем, его стезя, ее тропинки, наша дорога, их колея, ваша

полоса, вы сошли с маршрута, на твоих дорожках, мои ноги несут. Дороже дорожное

инобытие, пре-бывание, при-быть, от-бы. за-бы , собы, небы-уби, убыть, бы бы бы бы бть,

бть дрог, дорг дрга дурга, дурга, дурга! Дорогадургадорогадурга богомать.

 

 

 

 

 

 

• • •

 

Поедем на балтийские острова,

где трусливы гадюки,

ледяной закат дует в лицо.

 

Поедем к приморской кирхе,

заметенной рыбной чешуей.

 

Сядем у окна в столовой и закажем горячий хлеб

острые зубки часов промелькнут в темноте,

котенок схватит за палец,

заурчит, покусывая аметист.

 

Поедем кругом, поедем вдоль моря, набрасывая эскизы вечных садов.

 

Я положу ладонь тебе на колено,

ты на секунду сбросишь скорость.

 

В свете фар метель оттолкнется от земли

и превратится в царя небес.

 

 

 

 

 

 

КАЛИМБА

 

СРЕДА

 

Проснулся в среду, в сердце у седмицы,

как нищий среди темных комнат,

где детство провалилось в омут,

и всю отвагу выжгло линзой тупо.

 

Умылся в среду, вытер полотенцем

анатомические признаки нетрупа,

где труд с ярмом, влюбленные друг в друга,

господствуют и с воплями кончают.

 

Что делал в среду? Послужил в зверинце,

где на витринах головы рычали,

разинув рты в беспомощной печали,

привычной для пресыщенной столицы.

 

Закончил среду дракой с одним перцем,

шахтером с красной рожей мексиканца,

кровь утерев, пошли пивком брататься,

тереть, что за дела в Донецке.

 

Под утро он сказал — хоть пьян был — веско,

не гадко ль телу блеять по-овечьи,

живешь в силках бабла, недобрых женщин,

да ты и не живешь, браток, мертвец ты

 

Начать четверг - считай расчетвериться,

мир костенеет гипсовый, как нэцкэ,

кормить дракона внутреннего не с кем,

как хочется проснуться и подраться

 

А что потом? Отправился на трассу,

тянула печень, телефон выл адски,

как ангелы садились мне на плечи

воробьи, а я боялся по-солдатски…

 

…солдатики солдатики кристаллы из слюды

смешались с воробьиными мальчишечьи следы…

 

 

 

 

SOLAR SISTO

 

эй, не видели мальчика

в майке с Джой Дивижн

на слете племен?

молитвы электронной паствы

в кислоте и молоке,

творимые разрушенными ртами,

не доходят до края полей,

они идут адонье

по свихнутым озерам

из лазерных снов,

пропахшие грибами и дымом,

они прорезают дюны и сливаются с заливом —

рот-в-рот, из уст в уста, как бесконечная марочка времени…

 

эй, не видели мальчика в майке с джой дивижн?

 

 

 

 

* * *

 

сверкают в воздухе винты

по рации галдеж гайцов

меланхолично прут менты

в костюмах зомбомертвецов,

раздавлен бабушкин сервиз,

маркс, энгельс, ленин, пастернак

сигают головами вниз,

на свалку выкинут чердак,

чертог надежд, рулон ковра,

дуршлаг, ковчег кухонных грез,

разверзлась черная дыра,

чтоб всяк себя в нее привнес…

героя пионерских драм,

бабулек с нижних этажей,

мещанок нервных по углам, тех, кто не за мужем уже,

рыбацких удочек, маджонг, иконы, слоников, тахту

розетку, птичку счастья, гонг,

икеевскую ляпоту,

стеллаж и фикус, фисгармонь

с трюмо, — потащит в темноту,

а в трюме хищно ждет всех хтонь

с ногами чьими-то во рту…

на спинах тонких облаков

утопий топких, злых химер,

плыви, корабль дураков

к предвечному ссср,

мой друг, счастливей нет судьбы!

взлетают дружно в мир иных

пятиэтажные гробы

с зеленых улиц лубяных.

 

 

 

 

 

 

• • •

 

Весна:

Все одиночество, вся радость в темноте.

Весна:

рассвет со всех сторон.

 

Весна и ее зеленые феи,

и ее губастые змеи,

рецепт вечной молодости

красными иероглифами поперек лба.

 

Весна 2017:

 

Дека фортепьяно в подворотне, —

грязная и восхитительная,

возвышенная и бесполезная, —

моя весна.

 

 

 

 

 

 

• • •

 

а слушала бы Грейвса,

собирала бы ведьмину траву,

подцепила бы майское небо длинным шестом

и помешивала бы его кипяток,

легко сняла бы шары омелы

с печального ясеня сухостоя на горе Магоби.

 

нет, я не слушала никого

мой шест едва ли касается двухэтажных гор

облака гуттаперчевые мимо идут на забой

беспомощно машу руками

на пальцах жгуты

от кружевной занавески — тень трискеля на лице.

 

плюют на меня птицы семенами,

вдыхая землю под молодой луной,

а я кричу им в копошении дубов

в червивых дуплах крестьянских сараев,

пропахших котами

Магоби, Магоби, Магоби!

Магоби, Магоби, Магоби!

 

 

 

 

 

ИЗ ПЕСЕНОК БЕЛЫХ ДОРОГ

 

«У меня сегодня так,

слева полдень, справа – мрак…»

Андрей Полонский

 

«У меня сегодня этак:

Нет ни тёток, ни нимфеток»

Евгений Мякишев

 

1)

то ли эдак, то ли так, —

морок – придурь, отходняк,

снятся белые дороги,

стану ночью дрейфовать

тропкой светлой, понемногу

сладко думать, уд сосать,

 

2)

будет свет мигать под дверью

луч взбираться в высоту,

закружимся, точно звери,

и отменим суету,

 

3)

засмеется Зороастр,

возмутится митры гонг,

но неистовое счастье —

направленье, не закон,

 

4)

скинем пепел мимо тары,

дунем белую пыльцу

и помчимся, как отара,

по безбрежному лицу

 

 

 

 

В ГАЛЕРЕЕ СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА

 

От каких клочков земли

Бутана или Сомали

Кореи иль Туркменистана

сувениры повезли —

 

Всем космическим туристам

пожирателям дорог

эгоистам и теистам

урожденным в belle epoque

либертенам и буддистам

алконафтам — фаталистам

феминистам и фашистам

ипохондрикам — марксистам

бошам боссам глобалистам

фрикам пост-постмодернистам

спляшет свежий ветерок

 

Взвеселитесь же, поэты,

едет жирная ракета,

за ней черная карета,

светит лазерный зрачок,

всем в подарок встанет лето

от заката до рассвета,

даже тем, кто ни при чем,

зажигай теперь, а чо?

 

Сложим в изумленье губы,

выпьем красного портвейна,

розовуши и голубы,

за свое исчезновенье,

примем умные таблетки,

в голубое зря окно,

за окном летают детки —

ангелочки как в кино

 

Раздается детский писк

Отче, хватит спать – проснись!

 

Сын кладет ладонь на лоб,

ножкой топ, глазами хлоп.

 

 

 

 

 

 

М. Ц.

 

В твой день рождения, Марина, я беру кокосовую калимбу,

осторожно дергаю пальцами металлические язычки,

я так хочу рассказать тебе о свободе,

о том, что за краем, который покажется тебе пропастью,

побежит следующее поле и вырастет новый лес.

слышишь, тебе играет калимба —

про поля, прошиваемые ветрами, леса скрываемые снегами, поля пронизываемые

дождями, леса — раздвигаемые дорогами,

за дорогами — многоэтажные хайвеи, за хайвеями - небоскребы, за небоскребами

супермаркеты, театры, школы и парки, салоны красоты, кладбища, сады и людское варево,

смертное, одинокое как и прежде в миру, Марина.

но когда под рукой калимба,

проводник радости и печали,

даже смерть смягчает хватку на горле ее подопечных.

Кокосовая калимба несется, как дождь по пустыне,

в затемненных пространствах

дрожат крепкие струны —

по улицам Москвы, по улицам Петрограда

в день твоего рождения, Марина,

в Тарусе, Лозанне, Берлине, Аддис-Абебе и Лхасе- гудит маленькая африканская безделушка.

Спой, калимба, про времена, где война затаилась и дремлет

в туне до неясного срока,

и больше не надо скрываться, ловить большевистские пули, прятать веревку

в злом доме напротив мыльни.

 

Пой Марине, калимба!

про раскрепощенных девушек, смешных юношей и их безрассудство,

про руферов и зацеперов, блоггеров, диггеров, хипстеров, рэперов и стендапкомиков,

веганов и сепарпатных феминисток, о стимпанках, готах, фриках и фэнах футбола, о

Ленноне, Джопплин, Боуи, Бродском, Айги, Искренко, Высоцком и Горбачеве, Кеннеди и

Коэне, Индире Ганди и Бэнкси,

о подростках, что вечно рисуют на стенах японских героев с расширенными глазами,

синими волосами, проколотыми пупками, щупальцами и клыками

 

Пой Марине, калимба!

Я так хочу рассказать тебе про женщин надежнее сейфа,

про мужчин утомленных работой,

свободных от страха неведомого,

зато им подвластны такие удивительные вещи,

что каждый, едва родившись, жаждет обладания

по миллиметру, по капле,

по дюймам, по милям, промилям

по строчкам, выдохам, вдохам,

с точностью автомата.

Спой, калимба, как мы теперь служим

богу контроля в люминесцентом свете,

ангелам самоконтроля, в идеально сидящих нарядах,

уверенно смотрим в глаза времени

через электронное табло —

точно в справочники и словари.

 

Спой, про холодную силу, что стала выше неба

и поселилась в доме каждого живущего.

Спой Марине, калимба! И пусть твой голос пронзит покрывало глухоты!

 

Спой, калимба, и за последним краем побегут поля и вырастут леса – из ничтожнейших

наших телодвижений, хаоса поцелуев, неприличных истерик, безответных писем, сладких

дежавю, восклицаний, ристаний, часов отчаяния, бессмысленных жертв, превращений и

обрушений, из воплей всех живых, блуждающих во мраке, под мольбу мертвых,

сиганувших в пекло.

 

Металлические язычки кусают меня за пальцы,

я так хочу рассказать тебе о надежде, Марина!

но правдивая калимба

не ведает человеческой речи

под моей горячей ладонью —

только струны, и больше ничего у меня нет.

 

 

 

 

 

 

 

НЕПОНЯТНЫЕ/ПОНЯТНЫЕ ТЕКСТЫ (ИЗ ТЕЛЕФОНА-II)

 

1.

Питер – свингует, Москва — тангуэрит,

Питер — велосипедит, Москва — в пробке сидит,

в Питере — небо морское, в Москве — мещанское

в Питере рюмочные — по квадратам, в Москве по кругу

укатила подруга на Московский вокзал,

мост Катьке долго вслед хуем махал!

 

2.

погоди – значит, целый год ждать,

подожди – дождем изойдешь, пока ждешь,

ждешь, ждешь, ждешь, пока не станешь наждачкой, или даже гра-жданкой,

а нежданчик – это поезд, которого в расписании нет,

мы его никогда и не на —де —ждали, оттого он случается

 

3.

к Володарскому мосту в вишневом сидане

социопатически крадется Шерлок Холмс – обросший и похмельный.

очутившись в России, он исправно применяет метод дедукции по главным вопросам

интеллигенции — кто виноват и что делать. и у него отлично получается!

подрезал одного, побибикал другому и говорит: да элементарно, блядь!

 

4.

святее римского папы

плод гибридной войны -

цитрусовые крылья чаек по имени

Любовь-и-Смерть-в-Проклятых-Мегаполисах

 

5.

Зигмунд Фрейд был моим дедушкой.

Он называл меня Конституция Наполеона.

Когда пил кофе,

в его слоистых линзах

троекратно отражались предметы,

и в комнатные провалы заплывала голая горничная, из ее толстого живота не спеша росли

тройные пуповины с фаллоподобными младенцами в сияющих пеленках.

«Ты мне не дочь! Ты мне не сын!» — отвернулся Фрейд от младенчиков.

Тогда я заплакала и спросила: «Дедушка, а я? я тебе не внучка?» —

«Ну что ты, что-ты, сказал мне ласково дедушка», — и погладил по корешку.

 

6.

Урд, Верданди,Скульд,

Шива, Вишну, Ганешу,

Отец, Сын, Дух святой…, —

Трансмиссия — это такая деталь,

реверс вечного движения,

привод камешка, толкнувшего океан,

давай, давай, давай, поехали!

 

7.

на зеленых человечков

три зеленых червяка

на зеленых человечков

три зеленых червяка!

принесли свою наживку

два бывалых рыбака

два сурьезных мужика

шесть бутылок коньяка

пять бедонов молока

десять тонн порожняка

двадцать лет отходняка

да на зеленых человечков

три зеленых червяка

да на зеленых человечков

три зеленых червяка!

что-то не пойму никак

где человечек где червяк

дело плевое пустяк

разберешься коль дурак

а рыбак издалека

примет всё за червяка

и зеленых человечков

и второго рыбака

да на зеленых человечков

да три зеленых червяка!

 

8.

есть ли у Будды хобби?

или быть буддой — это и есть хобби,

а на самом деле он менеджер среднего звена.

 

9.

Мысли, как волки перед едой: улыбаются, высунув шершавые языки.

 

10.

вся наша жизнь — деревня Ищево,

а дом там всегда один

 

11.

люди уловы люди запилы люди узлы,

блуд отставных барабанщиков у козы,

все мы тут как бы, да хуй вам, и как-то так,

гордая баба идет по сугробам, и рдеет у люда елдак.

нам бы без бля бы,

но лбы безыдейны грубы

 

балдейте, грудастые жабы,

на разрыве шаблона весна

проставляет гробы!

 

12.

ангел смерти: педофил, геронтофил, зоофил, полиаморный бисексуал

 

13.

Да не конъюнктура, а тащи коньяк, дура!

 

14.

У него московские глаза: плотные жалюзи с рассеянным светом

 

15.

 

у сакуры в китайском дворике

ствол гладкий, как лодыжка древнегреческой статуи Афродиты,

отполирован ладонями горожан

 

16.

на громоотвод села стрекоза

И подумала: сейчас ебанет всё будет

У меня вырастут умные крылья,

Тело ляжет лучом на горизонт

И еще подумала: я ж стрекоза, которая села на громоотвод!

Как же хорошо думается перед грозой, а?

 

 

 

 

 

 

М-10

 

ПРОБОИНА

 

Вот я в провинции у моря

жила, не раз не два, бывало

на серпантине в поворот входить в спортивном резком стиле,

про секс не буду здесь сейчас, и так все ясно,

что за сучка

неромантичная, вполне все идеалы удались —

случался в лицах парадиз,

в пампасах зоркий всхлип под Фриппа,

так, провожу по языку шершавому в бегах,

смотри —

все семигорья, семиречья, все виноградные долины,

кому не помню — отдарились, не важно, мертвым иль своим, —

там мальчик с призраком собачьим мороженое просит нежно,

там теневой старик идет за каплей кап костыль нога,

идет ко мне старик с реки,

он все идет, а я сижу,

собака ушки подняла, а он идет — нога костыль,

вокруг темно,

на море штиль,

и ураган идет с озер,

на улице пустая ночь,

старик идет беззвучной тьмой,

все нетерпение мое —

как будто ужас ждал внутри,

чтоб перемножиться впотьмах

с ничейным ужасом чужим

 

 

 

 

 

• • •

 

девушка отелефоненные глаза

заэкранные губы

юноша

кнопчатые пальцы

заархивированый рот

их конвертированное дыхание

их сжатые голоса

я где-то видела

обоих

в треснувших рамках

сквозь крошево кристаллов

под треск тупиковых туннелей

они крутили любовь

7 на 10

9 на 12

поигрывая битами

 

 

 

 

NACHTARBEIT

 

А.П.

 

брожу-бренчу,

разносчик быстр,

предплечья веток – костыли,

то ланч, то бранч, то много искр,

пока заказ не обнулил:

земле – змею,

звезде – зрачок,

на голову — колпак-култук,

а в голове нам дурачок

то так, то эдак, то — тук-тук,

банален день,

бездонна ночь,

сюжет наивен как нарцисс —

умо́й, накрась и очулочь,

исполнь каприз, разносчик пицц…

пойдет по зеркалу волна,

за окнами припухнет рябь,

запашет дикая страна

и обнулит нас прямо рай…

 

 

 

 

• • •

 

Красивый-как-пес

шелковистый и энергичный,

Он встал под ангелами на лепнине,

Расправил плечи до хруста в голове,

Обычный приступ деменции в солнцеворот,

Меркурианские блохи распрыгались под рубашкой,

Но сегодня он сможет уснуть

И будет счастлив часика три,

У студентов светлые мысли

Старый бард им говорит о любви

Хрипло умно́ и туманно

Красивый-как-пес высоко поднимает руки.

 

Значит еще не все потеряно, — думает он

 

 

 

 

• • •

 

Девушка из Стуковий

Приехала в Бронницу,

На первое свидание у реки М.Ниша,

Она надеется на проникновение

И еще немного взаимопонимания после,

У нее айфон и сокровенные мысли,

Шейный позвонок искривлен,

Чухонская курносая кнопочка,

Верхняя губка весны ботичелли,

Нижняя губка джоли,

Пуховик расстегнут,

В сердце четыре камеры с уголовниками,

В руках вафельный тортик,

Она еще не знает, что он не пригодится,

На М.Нише лед и туман,

На краю деревни горит церковный сарай.

 

 

 

 

• • •

 

В Миронежье взлетная полоса размером с автобан,

Все это знают и готовы расплачиваться контрабандой,

Миронежские жены никогда не плачут, от потомков им досталась железная воля и

остроугольные крылья,

Миронежские мужики чинят эти крылья три раза в год, смазывают их и расписывают тонкой

кистью,

47 женщин, 38 мужчин обладают взлетной полосой безраздельно,

За это в Новгороде их ненавидят,

Когда над Волховом разыгрывается гроза,

Ильменские вурдалаки поскуливают и упорней качают люльки,

тогда на объездной исчезает сила трения,

и дальнобойщики, зная в чем дело, бросают свои фуры на обочине,

закуривают и бегут смотреть на зарево мери, — такие красные сочные облакарыбы над

рекой, если кто не в курсе…

 

 

 

 

• • •

 

Бессонница, к Неве примерзла корабель,

я список мальчиков прочла до середины,

один вот душка, дутый, жаль, поэт

/филологи культурные не в счет,

их алтари без жертвенных треног на чистой цифре

переживут и изобилье/...

И снова мальчик здесь, но ведь совсем другой,

плюет он по утрам в кривое отраженье, и

это утреннее слюноотделенье

уже часть гения с оттенками сероза,

он добр как горящий куст,

и это вызвало у многих раздраженье,

что не урод он вот, а златоуст,

короче в заднице заноза.

Другой по списку, словно в сказке пьян,

и каждого здесь наречет он другом,

когда он пьян втройне, я друг ему втройне,

и имя мне почти что легион,

но вот он трезв почти, слегка опохмелён,

и фиг и хрен мой вспомнит номер, блин!

Четвертый - извини, забыла как зовут,

ах да, волшебно, не дождетесь тут.

На пятом мозг, скучая, тормозит,

вот так бессонница моя скользит,

Нева в подол поймала корабель,

и ясно: безмятежных снов не будет до весны.

 

 

 

 

 

 

 

В ДОРОГЕ/ИЗ ТЕЛЕФОНА

 

1

Заторчу часок в Торжке,

морда в сладком пирожке.

 

2

Бросит девушка в Твери —

не трави тварь, а твори!

 

3

На самом деле, Мик Джаггер из Трегубово.

 

4

Из Выдропужска в Добывалово

леший пашет пешкодралом,

не автостоп — а попадалово,

то мымра злая, то священник

 

5

Какая Она, из Бабино-2?

 

6

Под Вышним Волочком: большой брат что-то больше тебя не любит, — мрачно заметил антирадар и замолчал

 

7

В Хотилово все гадюки летят параллельно парковке

 

8

В Винах все так невинно, даже полицейские – и те в костюмах зайчиков.

 

9

Конный парад на МКАДе:

в нарядных повозках —

генералы дешевого времени,

боги отчаяния

и их верные рабы, отводящие взгляд

 

10

В два ночи совершаю скачок через квантовый мост, и тут звонит суховеееееееееееееееее

 

 

 

 

 

 

 

ТЕКСТ ИСЧЕЗНОВЕНИЯ

 

Переехал в город антихриста,

где кикиморы на колокольнях дичают четвертую сотню,

шлепают в честь свадеб и похорон

жабьими перепонками по холодным язычкам.

 

В конце времен всё жил, жил и жил, как все:

у пращуров брал взаймы, молодняку раздавал в долг кулаков.

 

Видел Милорадовича в шлюпке на облаке,

блаженную Ксению с мужичками у бара на Морской,

слыхал про печального Пушкина с татуировкой нацика через лицо,

играл бронзового кота в объятьях несепаратной феминистки с челкой цвета фуксии, с

купоросной прядью, с апельсиновыми серьгами-бубенчиками.

 

Скурил призрака матроса на Царицыном лугу,

дышал через трубочку Невку,

спал с немками у Кривуши,

работал у нежновеличавого жида сторожем / рожателем/ книг,

скалился Гекате в зеркальце заднего вида,

умирал вместе с армией рыб

в клювах воскресных чаек,

наряжался в деменции абсентовых оттенков,

исступлённо, скрывая слезы, целовал, целовал будущих покойников и покойниц, тщась

запомнить все дыхание, каждую вспотевшую пору, каждую трепещущую падь.

 

Читал лежа на животе,

шептался над светлым болотцем,

с эндогенными колониями мотыльков с лицом Мао на брюшке,

женился, работал,

купил мотоцикл,

разбил мотоцикл,

купил выпивку,

распил выпивку в честь наводнения 2024

над треснувшкй дамбой,

увидел дверь,

увидел дерево,

дверь и дереводверь, так и не понял,

открыл дерево ключом от старого почтового ящика,

заглянул,

отпрянул,

запер,

припер моноблоком,

шел не оглядываясь до фонарей.

 

На перекрестке

его уже ждали двое с песьими хвостами, хотели принять почти как родного,

махнул им рукой и ушел вбок,

 

как испарился.

 

 

 

 

 

 

ВТОРОЙ СВЕТ

 

1

 

бесконечный зуммер —

бомжеватый бог —

говорят, что умер,

нам же — стыд и смог,

ходим суки судари

с пчелкой на цепи,

каждый в своем сумраке

на полную втопил,

улица излучина,

больничный окоем,

набиваем чучела,

непрерывно шьем

сумерки чужие, сумерки свои,

радужные сумерки

на твоих двоих,

летать нельзя помиловать,

у мрака рыбья кровь,

мир давно могила нам,

шумит над ней — ну да — __________.

 

2

 

благопристойное безлюбье

блюдя как буржуазный шик,

уродливо ругался с кем-то

тридцатилетний немужик,

 

кальян курился из кафе,

как призраки на селфи-палках

девицы висли в зеркалах…

 

и каждый селф был подшофе,

и никого было не жалко,

когда всех покарал подкравшись

на цирлах мстительный аллах

 

ду-дух-ба-бах

та-ра-ра-рах.

 

3

 

неисторический вполне

конструктор шведы

дают по сказочной цене

всем малышам,

любите лего, вашу мать,

носите кеды

а не стреляйте, малыши,

из ППШ!

 

из пистолета не,

и в танке тоже не,

живи, малец, на лучшей стороне,

в пластмассовой броне

по рыночной цене

не быть тебе солдатом на войне!

 

а если кто дурной придет в наш чадолэнд,

помнет газон, сломает чудо-град,

в расход пойдет тот гад — на полипропилен,

и станет он полезная деталь

 

4

 

послушай, ангел

или дьявол

забезнадежно лижет бок,

нехай во сне под одеялом

бессовестным сойдет все с рук,

слова в заслон,

слова в настил,

кладу на ны прибор, еще

запостил кто и что простил,

и где сверчок когтями щелк…

счастливый разжевав билет,

билетом встречным закусив,

играю с тьмой в вопрос-ответ,

и визг стоит: спроси! спроси!

 

5

 

жить наяву не на войне —

тупеть жиреть любиться тихо

 

Мати, мати, белая матерь,

площадная танцовщица ушла домой,

Мати, мати, белая матерь, твое полотно с кровяными прожилками вытекло через трещины

на асфальте

 

жить наяву и на войне —

стареть торчать держать за бедра

 

Матко, матерь, белая матерь,

площадная девка убежала с повстанцами за угол,

ныне ее отрубленная голова вертится на флагштоке над городами

 

жить наяву, но на войне

бросать бежать и ненавидеть

 

Матко, матерь, белая матерь,

площадная танцовщица отлетела к радуге, связанная в багажнике, с порванным ртом,

 

и только твои руки, белая мати, сверкая перстнями, зависли в воздухе над ее веселым

привалом!

...жить наяву не на войне

наверно невозможно,

не.

 

6

 

Allons plus loin encore, à l’extrême bout de la Baltique...

("Anywhere out of the world", Ch. B.)

 

не морщи скатерть, детка,

бери скорей пинцет,

зашей карман на брючках

и сделай мне минет,

не морщи лобик, детка,

гитара на мели,

зови скорей соседей,

пока не замели,

не морщи скатерть, лобик

и выше нос держи,

поедем с тобой в Гоби,

поедем с тобой в Арктику,

поедем с тобой Южную Африку,

поедем с тобой в Сибирь и на Атлантику,

поедем с тобой в Кабардино-Балкарию,

поедем с тобой в Лавдалию,

поедем с тобой Гренландию и Лапландию,

поедем же, поедем, там говорят, есть жизнь!

 

7

 

а вот и дождь

о котором столько рассказывали мне

затяжной

подростки играют в шахматы

ты дегустируешь сигару

осень стоит на крыше /девственница-лунатичка/

и собирается взлетать

 

сентябрь 2016

 

 

 

 

 

 

ХРОНИЧЕСКИЕ СУЩЕСТВА

 

1

 

исповедовался, что украл куриную грудку из супермаркета,

рассказал, что Ф. с недавних пор считает людей биороботами,

биомашины запрограммированы мыслить себя свободными существами.

показал две длинные царапины у пупка.

смеялся что у П., вдруг похожего на Дэвида Линча, не растут волосы

на ногах, и что нас еще не забрало, разве что самую чуточку.

сидели втроем в узкой комнате и с силой дышали через курильню,

снаружи кто-то темный и малоподвижный терся широким лбом о стекло.

внезапно дух Чехова обвинил нас в инфантилизме,

он бы покурил опиума на нашем месте,

а ему здесь рассказывают о Витгенштейне,

возмутился и улетучился подпол серой плясеёй…

где-то глубоко внутри на цыпочках ходила весенняя незримая

с льдинками на сосцах, о ней мы вовсе не проронили ни слова.

 

зато говорили о бледном Эде в проходной, не пора ли ему дать поспать,

о правдоносцах, укомплектованных сумраком,

о вечнопраздных, голозадых философах,

/так случайно поцарапаться, как такое возможно?/

 

еще о биполярном расстройстве тел, таких одиноких во множестве.

 

2

 

цифровое полотно стерильно, в режиме онлайн,

и случаются же помехи — крылышко пепла на заслонке, капелька пота

на заслонке, капелька слюны, капелька кислоты, капелька грязи,

капелька крови — плюх — вылетела на лицо,

заслонка открыта, воздух внутри, оказывается, пригодный,

и полная темнота

 

лучше не смотреть, как мертвый шахтер возится с выключателем своего фонарика,

он слишком яркий теперь.

 

3

 

расскажу я, как погиб тот чилиец Хара на стадионе, в него выпустили 34 пули,

а родился он в крохотной хибаре

 

другой поэт улетел под кайфом

 

третий лег под луну на асфальте

 

мы даже не знаем, могут ли писать друг другу мертвые, а если да,

то можно ли издавать их книги тут, и вообще вести переписку

 

заодно было бы здорово обсудить проблему биороботов, и что мертвые

думают о втором законе термодинамики, не знаю, помогут ли кому эти

книги, заселят ли сады надежд или поглубже вскопают бесплодную геенну

 

но я знаю таких криптографов, которые не верят в тепловую смерть,

рисуют электронные нимбы в киберпространстве

 

есть такой горячечный философ с зелеными глазами — я слышу, как он

разговаривает c полулюдьми-полуфункциями хуматонами, они приходят

к нему в образе плоских египетских богов, он расчесывает их золотую

шерсть, давит песчаные гниды за ушами.

 

иногда я ломаю голову, почему

через пятимерные двери чаще всего попадаешь в двухмерную одиночку?

 

но родился же, говорят, способный книжник, что вычислил палмирский фрактал

на передвижных и башенных лесах, охота у математика, похоже, любимое хобби

 

зато я знаю художника, у которого при мысли о взрыве водородной бомбы встает хуй

 

лучше не смотреть, как мертвый шахтер возится с выключателем своего фонарика,

он слишком яркий теперь.

 

4

 

расскажу я о женщине с большими грудями, хочется на них свернуться младенцем и

уснуть, даже когда она хохочет, сбивая волной мандарины с веток

 

о кудрявой киевлянке, что в юности умела кружиться

против солнца, время растягивалось и пузырилось;

догорая, ее свечи превращаются в полые кораллы из пчелиных сот

 

о юноше с узким лицом и шрамом на скуле, в моряцких клешах,

стыренных из моей спальни, — вовсе не портовое жулье из города семи морей,

но недурно вальсирующий, Ж.Жене с Б.Блие были бы довольны

 

еще о поэте, чтоб не делать перерывов во время боя в Абхазии, он закидывался

феназепамом и ссал на свой пулемет, когда тот раскалялся от натуги.

потом он долго жил в полиэтиленовом городе, и город не поглотил его

 

однажды я была необъяснимо взволнована, узрев глухонемую

на реке Суре. темногубая, голая, с оленьими глазами, она ходила

в широких ножных браслетах, брала у фаерщиков еще уроки огневерчения,

она научилась говорить, голос был низкий и сдавленный, словно зверь урчит к радости

секса, словно квалифицированные духи с горячими щипцами повисли над ней

 

я видела гипнотически красивых детей с ДЦП, с трудом отлепляла

глаза от ужаса

 

первый трансцендентный опыт, мускул и мускус присутствия, испытала на платформе

Болшево, когда бездомный пес вдруг забился в приступе эпилепсии

 

когда-то я встретила отлученного епископа, поэта и наркомана, основавшего собственную

церковь. нигде дольше 3 дней он не жил и молился о своих любовниках, растаманах,

панках, складывал храмы в тайных гротах и готских пещерах, —

я о нем думаю

 

 

лучше не смотреть, как погибший шахтер возится с включателем своего фонарика,

он слишком яркий теперь.

 

5

 

расскажу я лучше про мертвого замоскворецкого гитариста-альбиноса,

в его клуб ходили танцевать городские психи и художники, что с психами заодно

 

знаю человека, он давно в горах застопил ветер в образе пастуха,

с тех пор из его рта выходит кристальный пар.

девушка, что обнимает его, утверждает: в зеркале отражаются трое, когда они в постели

 

издалека наблюдаю за девушкой, она стрижет собак с утра до ночи, а ее внутренний

человек светится как ноктилюка в океане

 

помню парня, сбрившего все волосы на теле, когда впервые влюбился,

патлы у него были до пояса, про остальные подробности я не помню

 

еще я знаю много про подозрительно жизнерадостного, он показывает лазы между мирами.

насвистывая идет через синь беcконечного леса:

железные деревья и буки, лианы и длинные, как гитарные рифы, тропы по фьордам.

он говорит: вдали, вероятно, есть просвет, но может быть всё, что угодно.

я говорю: оно ТАМ связано с движением наших ног, жестикуляцией рук, криком из глотки.

он улыбается, якобы ему надоело злословить, и проводит двумя пальцами по моему

позвоночнику

 

думаю о цыгане с белыми волосами, что отстал от табора. он говорит: его волосы связаны с

дорогами индийским узлом

 

плачу о человеке-перевертыше и его горьких трудах вочеловечивания и расчеловечивания,

перекидываться в человека все сложней,

но в ангела вообще уже нереально

 

видела тут старика через окно, он сидел на кровати ко мне спиной

и пел по-французски, потом он сказал: не строй деточка, не строй корабли,

зачем запускать их в пустоту?

 

потом слушала мертвых старух и их родо-племенные чувства вины, от которых неприятно

протрезвела

 

лучше не смотреть, как погибший шахтер возится с включателем своего фонарика,

он слишком яркий теперь

 

6

 

луч выхватил кусок и остановился там

 

7

 

где стволы снопы колонны линии стопы уд шея нотные пюпитры кроны

переплетены

пристальность, пристрастность, абсент или портвейн, —

слишком все это серьезно для ночной болтовни тел и веществ

 

/внутри существ органы висят в невесомости,

глаголют кровяные тела, напрягаются клавиши,

внутри существ — жидкости сообщаются, перекатываются шифры

и смазываются механизмы/

пока молекулы занимаются величественной архитектурой

неотвратимого

единства

 

2016

 

 

 

НЕПОНЯТНЫЕ / ТЕКСТЫ / ПОНЯТНЫЕ

 

• • •

 

им дали в полночь по стволу

сказать не рыпаться

и растеклися по столу

хотя бы выспаться

ты расчехлился очень злой

еще удолбан вдрызг

а в воздухе не песий вой

а бабий визг

 

 

 

 

• • •

 

увечная весна

тебе тебя твои

крюки уда блесна

уключины наив

ты кровяной комок

ты ковок груб и мним

но ты не одинок

хоть и совсем не зрим

 

 

 

 

• • •

 

ты куда неверный пыжик

пестик черный ли бухой

до монголии в париже

на руках идешь на кой

нет — нет — да

бурятским словом

остановишь сердца гон

горлом грузным грохнешь мовом

монголоидный ты дрон

на шатре худого мира

распустились швы причин

потому ль из этих дырок

все течет и все кричит

абуабы грубиянка голодранская тоска

не простая пошла пьянка

резец татский у виска

серединки златокудрей

нет как нет воюй себе

кшатри вайшьи брахмы шудры

вперемешку на гробе

передышка слухи кличат

что в конце туннеля страх

света нет но есть наличка

с желтой пеной на устах

кому веришь пьяный пыжик

с кем танцуешь полонез

говорят с тобой в париже

приключился энурез

говорят клошары выли

на клошарскую луну

и все звезды разом всплыли

когда ты пошел ко дну

 

 

 

 

 

• • •

 

Вдогонку эхо нам не взмолвит,

Вдогонку ветер не пришепчет,

Сознание темно, как взморье

Зимой, эгоистичной сучкой,

 

Что там дитя лепечет, ручкой

Тилиская бобы какао,

Увечья наши не случайно

На фьердах неба отступают,

А я пишу и джин лакаю,

А я внимаю секси мьюзик

Курящихся бла-бла, какая

У этой девушки улыбка,

 

Как будто боже отдыхает

Как будто прощена ошибка

Упрощена задачка, Каин

Раскаянный уснул в пустыне

 

 

 

 

 

• • •

 

Этой осенью, а такое уже случалось, мы загружены чувственностью под завязку, жизнь

состоит лишь из поэзии и секса,

с нами теперь появился третий, вуайерист,

он валяется и курит общую сигарку

промеж смятых простыней,

неустанный и неостановимый,

болтает весь сумасшедший за наперстком жаркого кофе в бистро,

обнимается с нами на галерке на театре,

мчится впереди всех по набережной,

где нас, велосипедистов,

порой сносит от ветра,

а порой несет наперегонки с танкерами,

крадущимися по реке;

он шепчется с нами о ерунде,

о сокровенном,

а мы переглядываясь слушаем его звучание,

он то постанывая, то философствуя, целует нас своим длинным языком,

вдыхая в нас запах едко-желтой осенней патоки.

Наш новый прекрасный любовник, СПБ.

 

 

 

 

 

• • •

 

д.д.

 

мой брат суров и лаконичен,

приехать, выпить, разобраться,

дискурс и гламур, код двоичен

и мы двоимся, если вкратце,

приезд-отъезд, сигарз–вино,

последний вруб недосягаем,

когда нам станет все равно,

эффэктно так мы запорхаем.

дадут не пращуров почет,

а воздух струйный под вожжами,

замашем лапками еще,

а кто освоится — ушами

 

 

 

 

 

• • •

 

Петроград в ветра обулся,

Гул дерев, небес стояк,

В печных трубах кто на гуслях,

А кто свищет просто так.

Разве только что бродяга

Опрокинул водки флягу,

Загрустил, устал, прилег

Он на Невку поперек,

И теперь тут пьяный мост

Виден с самых дальних звезд!

 

 

 

 

• • •

 

П.

 

Шла от бедра возница снов,

Пружиня в кедах, бил озноб.

По остролистным чартам дней

Даров халявных лил елей.

Под сенью девочка в джинсе,

Под чем- то мальчик лучше всех,

Струился холм и жизни хлам

Взрывал апрель, чет по губам, —

И-цзин кривился в темноте.

Казенный дол, её постель

Примята музыкой нирван,

А он, гадатель, странно пьян,

В лесу проталины восток,

Арабской вязью брызжет сок

В заречной пыльной бересте

На той магической версте, —

Чужой толкаем мы авто

И воздух эл полощет ртом.

 

 

 

 

 

 

ПОНЯТНЫЕ ТЕКСТЫ

 

1.

 

Готские литвы запечные

рцы

ольнодумися

духовидася

нехуясе

 

2.

 

Ты нырок без лишних брызг

такая безднатая картинка

 

3.

 

Мерц

Кач

Вздых

 

4.

 

По отрицательным склонам идут поезда

Со всеми остановками

Круто - то как.

 

5.

 

Разговор с растерянным моллюском внутри раковины,

Бывает и такое — о луне

 

6.

 

В устройстве слишком много песка

В песке нет смысла

один только мем

 

7.

 

Опять бессонница сама в себе

как барабанчик мантр

Сухое стуки-стуки

Вращает полый круг

Я что-то упускаю упустила

Так редко на коленях

Счастливлюсь ясностью тебя.

В завековой праоблачный эфир

Дерзаю представляюсь всезабудкой

Я снова буквы прошиваю

Сама легчайший сбивчивый игрок

Бесстрашные слова

Я что-то упустила

Крошатся так легко

Мои упрямые лучи.

 

8.

 

Ты говоришь: кристалл,

по граням движутся не стражники, —

свершенные пропорции текут до срока,

в лучах кристалл шевелится, как жизнь в утробе, тьма и кровь.

 

9.

 

Внутренняя глушь

......., ........, ...

Разрастается.

 

10.

 

В чаше чащ ходил

Дикая глина, плод сам в себе,

Вот и надкусил самого себя

Вот сладостно красно стало во рту

Вот ангелы мне трубят

На хвостах комет

 

11.

 

...............................,

Шумно и темно в брюшках древних пчел.

 

 

 

 

 

 

ИЗ ТЕЛЕФОНА

 

1.

 

внутренний человек ушел на майдан с ведерком на голове

 

2.

 

метель Александра в 6-30 утра греет ноги в печных трубах малого мраморного дворца на

Гагаринской, превращается в косой ливень по периметру города к 10 30 . К вечеру

Александра перерождается в ураганчик Билли, дующий по Фонтанке к Неве.

 

3.

 

Хайратые инди-рокеры на тайной вечере. электронный носитель, техника смешанной

радости, Иуда обкурился и не донес.

 

4.

 

своевременная диффузия человека

 

5.

 

Трахаться до дрожи в днк

 

6.

 

365 дней прошло с тех пор, как инопланетяне высадились на Антарктиде. Международные

организации в первые же часы скомпрометировали себя и были немедленно

расформированы, нервные переговоры с земными правительствами, всеми, кроме КНДР и

ИГ, также оказались малоуспешными. Сценарий конфликта на Украине с последующим ее

развалом и началом третьей мировой войны, оказался удачным масс-медиа маневром для

отвлечения внимания земной общественности. Невероятно, но за целый год в прессу не

просочилось ни единого достоверного факта об истинном положении вещей.

К Рождеству удалось прийти к консенсусу и собрать для пришельцев необходимое

количество золота и мела. Они уе*али.

 

7.

 

симптом сетевой интоксикации: чувство лайкового мира вокруг.

 

8.

 

В прошлой жизни я была косточкой, самореализовавшейся в вишневое деревце. К концу

жизни, медитируя верхними веточками на рассвет и почесывая корни о камешки под

землёй, обрела чувство реальности и способность к мульти сатори. В результате чего

остаток жизни вела интереснейшие беседы сначала с птицей, затем с человеком, которому

было тогда около 10 лет. Птица советовала мне отправиться в путешествие как-нибудь и

рассказывала об увиденном. Человек рос и беседы становились все более философичные,

он явно страдал оттого, что его, меня и птицу ждет смерть. Однажды птица не вернулась из

своего путешествия. Спустя 50 лет меня сломал ураганный ветер, человек сделал из моих

корней курительную трубку и брал её всюду с собой. Но я уже сама переродилась в

человека. Когда пришло время человеку с трубкой умирать, мне было почти 18, я

потратила немало сил , чтоб найти своего старого собеседника, наконец я отыскала его в

отдаленной районной больнице. Он умирал без мучений, почти в полном маразме, впрочем

когда я нашептала ему фрагменты из наших бесед, он будто встрепенулся, сел на постели,

облегченно вздохнул и умер. Я взяла из тумбочки трубку и вышла из здания. На автобусной

остановке было безлюдно. Я громко свистнула, заработали автомобильные сигнализации.

 

9.

 

Питер, большая разночинная

пирогова

площадь репина калинкин мост

четверть пирогова 28

от улицы декабристов

синагога лермонтовский

ом лоцманские бани

 

10.

 

смотрящий ветер сел на реку

электрические рукопожатия полыхнули

 

11.

 

ангел

хранитель

вылетел из магазина

закурил воздух

лег на тротуар и приложил ухо к асфальту

— эй! ты еще тут?

— не-а!

и вообще !

 

12.

 

умножение на

слышимое и неслышимое

возможное и недосягаемое

дивное и неопознанное

говорю же: тут ни о чем, нечем, так вот и нечего

 

декабрь 14

 

 

_________________________

 

 

атараксия ἀταραξία

 

1

я выхожу на улицу, где снег проржавел,

голубь сплевывает под чартерный дауншифтинг,

девушка в бесконечнокрасном шарфе лижет облако до самозабвения,

ее коронный узор перерождается снова и снова

в звоне стекла, сиянье бубенчиков, —

каждое грассированное «я» ударяется о воздух со свистом.

 

2

столкновение неизбежно,

гигантские доберманы карабкаются на шпили высоток, преследуя догхантеров,

оранжевые рисуют мандалы, паря над бетонными скрепами,

свистулька с водой в животе с зажатым клювиком ходит по губам –

утешение умиление ненормальных,

мы бочки талого снега,

наши головы гудящие чаши.

 

3

выезжают титаны из снов,

аггелы солнца, ихтиотвари,

колеблется город существ,

  тщится по переходам,

и бомбы с цветочными ларцами взлетают на воздух

под электронную музыку, словно пух,

если долго смотреть в пустоту,

становишься полым ветром.

 

4

все, что пугает, переживешь,

как полотенце в огне.

 

2014

 

 

 

 

ТЕКСТЫ ИСЧЕЗНОВЕНИЯ

 

2008-2016

 

 

КИТАЯНКА

 

Моя китаянка давно потерялась в жемчужной сети,

Теперь ее не найти, даже под LSD,

Она пила черный ром, призывала шторм,

Чтобы он выпил ее сок, отправил на корм.

Она родилась на китобойной шхуне, это было давно,

Вела дневник с пяти с половиной лет,

С детства знала: берег — это просто кино,

Короче, берега нет.

Она видела сон, что кит проглотил их как рыбку,

Капитан продал корабль дьяволу самому,

На берегу ей было зябко и зыбко,

Она жила с морем и верила ему одному.

Даже когда корабль был и вправду продан,

Она поселилась на плавучем борделе, где взяла каюту в наем,

Готовила девушек, принимала у женщин роды,

Рисовала картины, творила свой новый дом.

Ее истомленные ласками нефритовые девицы

В тонких морских ожерельях, как голоногие подростковые сны,

Ходили по палубе, распевая о бедняках и русалках, факирах и императрицах,

Ни в одном порту не были внимания лишены…

Да, когда она пила ром черней чернила,

Как взбесившаяся обезьяна, призывая шторм на себя,

Даже тот моряк, кого она так опытно и крепко любила,

Предпочитал вырубить ее ударом по челюсти, тоже любя.

Поначалу он, конечно, сквозь зубы уговаривал помолчать красотку,

К чему из глубин звать белого старика,

Шутить как с любовником, приманивать его к лодке,

Он приберет их всех к себе в бороду, не будет ни китаянки, ни лодки, ни моряка…

Грозил моряк Линь, да исчез через год,

Сказали, белый дух дорвался до его агатовых глаз,

Китаянка ждала, когда ее тоже кто-нибудь заберет

На недостоверный берег, зыбкий как порошок или газ…

Дальше она не скажет ни строчки, ее дневник обрывается на…

 

Каллиграфический почерк кусается и рычит,

 

Как у безумцев, взывая ко мне.

 

2008

 

 

 

 

• • •

 

ады опустели,

серые подошли, берега в плясее,

не говори мне,

что бомба утолит нашу ярость

 

2015

 

 

 

 

ПО СЛЕДАМ НОЧНЫХ БЕСЕД

 

Слезы досады мои, говоришь, неизбежны,

Стареющий Пан тропы до нитки проплакал,

Таем в воде как гетеры на фресках безбрежных,

Меркнут одежды девичьи перед величием мрака.

Точно менады, нарядные духи предплечья,

тонкой иглой нанесенные бледным индусом,

что они вечности? — тушь и людские увечья,

как и созвездья на небе глубокие волчьи укусы…

 

Телом по телу проложены тайны живого,

ходим кругами под тоннами белого пара,

тело под телом в теле кого-то другого,

в безветрии ямы, в воздухе дикого яра.

 

2016

 

 

 

 

СТРАСТИ ПО АМСТЕЛЮ

 

На площадь Дам бегут молчальники, анабаптисты вправду голые,

Во всеоружии стоят встречальники блаженным бюргерам управить головы,

Сушить веслом, топить в утопии и заливать по гланды олово,

Не подфартили и не подсиропили, а деффка рыжая дерется здорово,

Мужик с улыбочкой, сам боров ласковый, идет на нож как в царство Божие,

Под лавкой кот шныряет глазками, и лодки вспыхнули в порту с вельможами,

У горожан святоугодники пошли с проклятьями все против всех,

И голозадые бегут на подвиги, всего-то пятеро, какой успех.

Вот бы равнинную, еще бы сытую, еще торговую бы им судьбу,

Висят повинные с башкой пробитою, прибиты намертво кишки к столбу.

 

Что время-палево, а Бог безмолвие, в сосуде глиняном во мраке гной, —

По плацу Дам туристка полуголая идет и хмурится под коноплей

 

По плацу Дам туристка полуголая идет и хмурится под коноплей.

 

2015

 

 

 

 

НАБЛЮДАЯ ПОЛЕТ СВЯЩЕННЫХ ПТИЦ

 

на вульгарной латыни

седовласый старик,

серебряная голова, каменная голова, плачущая голова —

кричит мне:

все стропила на небесах

склеены из наших ключиц

 

2014

 

 

 

 

• • •

 

Трут ноги руки кости зубы

на толковище тмущ и тыщ

рожденные в гробах и ступах

летим из недр пепелищ.

Но завещал великий леннон

мечи мечту — твой меч и мяч —

пускай мачьем ее по венам

и хохочи, а хочешь — плачь.

Завьются волосы свободы

и дыбом встанут панкера,

урод обнимется с уродом

и будет счастлив до утра.

 

2016

 

 

 

 

КРЫМСКОЕ

 

так ли светло в умах

этих постояльцев и бродяг

за одним столом:

вино, сигареты, долгие утра, поздние вечера,

 

совместность, неуместность, слова — вырубки, зацепки,

сцепки, телесность, пропадание, рачительность языка…

так ли светло в груди

потерянного книгодавца

на его опытной книгодавильне

в виллах, знаете ли, на побережье

такой быт, такой жареный салат!

 

мокрый купальник философствует на веревочке,

человек в окружении виноградной засухи

и маленьких еще друзей совсем плох,

наверное, скоро ему конец

 

2013

 

 

 

 

 

 

• • •

 

в отцовском саду пил гранатовый сок,

четырехлетний брат на ковре узрел сов

и кричал ошпаренный: бум* летит, зырь!

но в молитвах моих прятался нетопырь

через реку персики плыли гуще встократ,

бадахшанский шофер на базар небогат,

без улыбки твердил, что он - автомат

Калашников, собрал Азраил его, а не кат

 

вниз по долине — пули и лепестки,

бесконечные пули и лепестки

ныряли в холодные норки реки,

пули и лепестки…

 

явился святой, собрал всех слепых,

не оставил в долине калек и хромых,

снес щенков по мешкам под бабий вой.

За блокпостом чужая дорога, войной

сыт не будешь…

 

Служите цементом дворцам,

бетоном и камнем чужим подлецам…

Цементом, бетоном служу, но забыть не смог

нетопыря, слизнувшего с губ моих гранатовый сок

 

Пули и лепестки,

Пули и лепестки…

 

*[ бум ] — сова (перс.)

 

2016

 

 

 

 

• • •

 

кончают нас в оранжереях

торговка кривозубая мила

нас бальзамирует умело

мы разлагаясь сладко выдыхаем

нас пеленают мы бесстыжи

безвольное всегда бесстыдно

мы тихо движемся без слез и слов

потом мы исчезаем

но хотим сказать

 

2009

 

 

 

 

 

НЕВОЗМОЖНАЯ ПЛОЩАДНАЯ МОЯ

 

…жить наяву не на войне —

тупеть, жиреть, любиться тихо…

 

«Мати, мати, белая матерь,

танцовщица ушла домой,

Мати, мати, белая матерь, твое полотно с кровяными прожилками вытекло через трещины на асфальте!»

 

…жить наяву и на войне —

стареть, торчать, держать за бедра…

 

«Матко, матерь, белая матерь,

площадная девка убежала с повстанцами за угол,

ныне ее отрубленная голова вертится на флагштоке над городами!»

 

…жить наяву, но на войне

бросать бежать и ненавидеть…

 

«Матко, матерь, белая матерь,

площадная танцовщица отлетела к радуге, связанная в багажнике, с порванным ртом,

и только твои руки, белая мати, сверкая перстнями, зависли в воздухе над ее веселым привалом!»

 

...жить наяву не на войне

наверно невозможно,

не…

 

2016

 

 

 

 

 

ИЗ FB

 

Здесь каждый явил характер

И рассказал о секшуал харастмент,

И явилась Афродита из пены с фейспалмом Моники Левински:

И подняла корабли ярости и мести,

И все захотели утолить ненависть по несколько раз,

Будь проклят Мазох, улыбка де Сада,

К черту армию любовников и желтую субмарину

К черту самцов с длинными изогнутыми фаллосами,

Не нужны ваши нежные язычки и мускулистые задницы,

Тонкие царапины и засосы, вы виновны, и да вершится суд.

Никто не смеет попрать наше достоинство, нашу благодетельность,

наше чистое бабство…

Аминь, я сказала.

 

2016

 

 

 

 

 

• • •

 

Пенсионер второго ранга

Егермейстер Джим — гондон,

Наш хиппан из Джалтаранга,

Прибыл тепленький в Сайгон.

Снейк, смешной и полосатый,

Всех поил, а Джим вопил,

У него зудит в простате

От страпонов и стропил.

Он в рабочий класс не верит,

В блади бынду на стриту,

Отторчалась его Мэри,

Отлетела за черту,

Так последние солдаты,

Рок-н-ролльные сыны,

Приобняв подруг помятых,

Коротают вместе сны.

Под сурдинку вечно даты,

Перетрут, кому звонил

Ангел смерти бородатый,

Вежливый как педофил.

 

2016

 

 

 

 

 

ОБ ОДНОМ ОРГАЗМЕ

 

покажи ключи, отпирающие тело тебя,

покажи мне шифры твоих бегущих мурашек,

брось мимоходом пароль, за которым необъятность вдыхания всего ты,

где напряженные хорды кровеносной системы и ее посланников из

нездешней радуги, все лучистое подвздошье твое, нейроны, что шепчутся

в смолистом вакууме и закусывают удила,

будто дети грызут печеньки в сокровенном чуланчике,

где трещат нерожденные еще мысли и сподвижные им извивания языка,

дай дотянутся до твоих бедер,

где с винтовой башни слышатся гимны,

где рисунок пор, маленькие щипучие зеркальца, где дрожание молекул,

сладострастные молоточки рояля, гремят, и мое сердце

наливается острым соком,

ты поворачиваешь ключ,

там ни двери, ни тебя — только ветер в темноте.

 

2014

 

 

 

 

 

 

 

ПРОБОИНА

 

Вот я в провинции у моря

жила, не раз не два, бывало

на серпантине в поворот входить в спортивном резком стиле,

про секс не буду здесь сейчас, и так все ясно,

что за сучка

неромантичная, вполне — все идеалы удались —

случался в лицах парадиз,

в пампасах зоркий всхлип под Фриппа,

так, провожу по языку шершавому в бегах,

смотри —

все семигорья, семиречья, все виноградные долины,

кому не помню — отдарились, не важно, мертвым иль своим, —

там мальчик с призраком собачьим мороженое просит нежно,

там теневой старик идет за каплей кап костыль нога,

идет ко мне старик с реки,

он все идет, а я сижу,

собака ушки подняла, а он идет — нога костыль,

вокруг темно,

на море штиль,

и ураган идет с озер,

на улице пустая ночь,

старик идет беззвучной тьмой,

все нетерпение мое —

как будто ужас ждал внутри,

чтоб перемножиться впотьмах

с ничейным ужасом чужим

 

2016

 

 

 

 

 

 

Как происходит старение молниеносцев?

 

Пританцовывающим человечком в конце улицы,

исчезновением смычковых из партитур

только низы из подземных сфер, amour blesse`?,

не помню, говорила ли я тебе, моя милая саламандра,

какое вкусное было мороженое в ту ночь — с облачком дыма во рту?

а какое еще будет?

невременным этого не понять.

Всем привет.

 

2016

 

 

 

 

 

 

• • •

 

Переехал в город антихриста,

где кикиморы на колокольнях дичают четвертую сотню,

шлепают в честь свадеб и похорон

жабьими перепонками по холодным язычкам.

 

В конце времен всё жил, жил и жил, как все:

у пращуров брал взаймы, молодняку раздавал в долг кулаков.

 

Видел Милорадовича в шлюпке на облаке,

блаженную Ксению с мужичками у бара на Морской,

слыхал про печального Пушкина с татуировкой нацика через лицо,

играл бронзового кота в объятьях несепаратной феминистки с челкой

цвета фуксии, с купоросной прядью,

с апельсиновыми серьгами-бубенчиками.

 

Скурил призрака матроса на Царицыном лугу,

дышал через трубочку Невку,

спал с немками у Кривуши,

работал у нежновеличавого жида сторожем / рожателем/ книг,

скалился Гекате в зеркальце заднего вида,

умирал вместе с армией рыб

в клювах воскресных чаек,

наряжался в деменции абсентовых оттенков,

исступлённо, скрывая слезы, целовал, целовал будущих покойников и покойниц,

тщась запомнить все дыхание, каждую вспотевшую пору,

каждую трепещущую падь.

 

Читал лежа на животе,

шептался над светлым болотцем

с эндогенными колониями мотыльков с лицом Мао на брюшке,

женился, работал,

купил мотоцикл,

разбил мотоцикл,

купил выпивку,

распил выпивку в честь наводнения 2024

над треснувшей дамбой,

увидел дверь,

увидел дерево,

дверь и дереводверь, так и не понял,

открыл дерево ключом от старого почтового ящика,

заглянул,

отпрянул,

запер,

припер моноблоком,

шел не оглядываясь до фонарей.

 

На перекрестке

его уже ждали двое с песьими хвостами, хотели принять почти как родного,

махнул им рукой и ушел в бок,

 

как испарился.

 

2016

 

 

 

 

 

ЗОНГ

 

Шутовство да шумство,

солнца краткий всхлип,

тело — только чувство,

что серьезно влип.

Освежаю голову

мыслью ледяной?

время — вымя полое, —

млеко кровь да гной,

Растопи, истошница,

распиши тоску,

смертную и тощую,

что в моем боку.

Око перекошено,

заблудил чуток,

пошли мне сны хорошие —

лучше на восток.

 

2015

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

 

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь,

Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
   — Вернер Гейзенберг

Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

© 2009–2024  schokn.ru

Стояли звери около двери,

В них стреляли, они умирали...

Стихи очень маленького мальчика

Все материалы размещенные на сайте принадлежат их владельцам. При копировании материалов ссылка на источник обязательна! Администрация не несет ответственности за нарушения авторских прав, все материалы содержатся на сторонних ресурсах, все ссылки скрыты.

КОНТАКТЫ

 

Россия, г. Москва, ул. Зорге, здание COMCON.   

schokn@mail.ru  |  +1 212 736 3100

КОНТАКТЫ

 

Россия, г. Москва, ул. Зорге, здание COMCON.

schokn@mail.ru  |  +1 212 736 3100

КОНТАКТЫ

 

Россия, г. Москва, ул. Зорге, здание COMCON.   

schokn@mail.ru  |  +1 212 736 3100

КОНТАКТЫ

 

Россия, г. Москва, ул. Зорге, здание COMCON.   

schokn@mail.ru  |  +1 212 736 3100