Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА
Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
СЕРГЕЙ ЮРСКИЙ

Сергей Юрьевич Юрский (16 марта 1935, Ленинград — 8 февраля 2019, Москва) — советский и российский актёр и режиссёр театра и кино. Народный артист РСФСР.

* * *

 

Всё начнётся потом,

когда кончится это

бесконечное душное, жаркое лето.

Мы надеемся, ждём, мы мечтаем о том,

чтоб скорее пришло

то, что будет потом.

 

Нет, пока настоящее не начиналось.

Может, в детстве...

ну в юности... самую малость...

Может, были минуты... часы... ну, недели...

Настоящее будет потом!

 

А на деле

На сегодня, назавтра и на год вперёд

столько необходимо-ненужных забот,

столько мелкой работы, которая тоже

никому не нужна.

 

Нам она не дороже,

чем сиденье за чуждым и скучным столом,

чем свеченье чужих городов под крылом.

Не по мерке пространство и время кроя,

самолёт нас уносит в чужие края.

А когда мы вернёмся домой, неужели

не заметим, что близкие все почужели?

 

Я и сам почужел.

Мне ведь даже неважно,

что шагаю в костюме неважно отглаженном,

что ботинки не чищены, смято лицо,

и все встречные будто покрыты пыльцой.

 

Это не земляки, а прохожие люди,

это всё к настоящему только прелюдия.

Настоящее будет потом. Вот пройдёт

этот суетный мелочный маятный год,

и мы выйдем на волю из мучившей клети.

 

Вот окончится только тысячелетье...

Ну, потерпим, потрудимся,

близко уже...

 

В нашей несуществующей сонной душе

всё застывшее всхлипнет и с криком проснётся.

Вот окончится жизнь... и тогда уж начнётся.

​

1977

 

 

​

​

*  *  *

 

Прощаюсь, прощаю, прощенья прошу,

Всё заново, всё надо заново.

Тема исчерпана, я ухожу,

И ничего в этом странного

 

Нет.

Забыть про заслуги,

Оставить потуги,

Попытки усилием лёгкость вернуть.

Велением Бога

Другая тревога,

Неясный, но избранный путь.

 

Что было, то было – черта перелома.

Прощаюсь, прощаю, прощенья прошу.

Всё вижу, всё помню, ах, как всё знакомо,

И всё-таки я ухожу.

 

Пытаюсь душою постигнуть былое –

Теперь это можно – оно за чертой.

Наташа со мною, а всё остальное

Уже не со мной.

 

Предчувствую тяжесть несозданных храмов,

Страшусь обновленья – и всё же – спешу

Оставить ушедшее. Милая мама…

Прощаюсь, прощаю, прощенья прошу.

 

Теперь надо вслушаться в новые зовы,

И вскроется заново то, что знакомо,

Меняю покровы, меняю основы.

Восьмое июля – черта перелома.

​

/Восьмого июля 1971 года в Ленинграде умерла мама Сергея Юрского, в тот же день,

что и его отец, только через 14 лет/

 

​

​

 

Рейс Москва – New York

​

Говорят, что стыдно писать в рифму.

Говорят, что пора создавать фирму.

Что ли мир закрутить волчком?

Иль в сторонку, в сторонку бочком?

 

Всё более свободные люди

но всё более дальние дали

летят в одиночку и целыми компаниями

самолётами самых разных компаний.

Мы – граждане высвобождающейся страны третьего мира –

летаем во второй мир,

а иногда

и в первый!

Жж-жж-у-у! Пересекаем Атлантику.

 

За окошком не меркнет свет.

Третий раз принесли обед.

А выпито, выпито сколь!

На десятом часу – в блёв.

В кофе просыпана соль.

Рёв турбин, рёв турбин, рёв.

 

Агу! – На другом континенте!

 

Время уже монреально.

 

Пришли недобрые молодые няни –

«С мест не вставать! Привязаться ремнями!»

 

Прощально и напоследок

Туалетная хлопнула дверца.

 

Снижаемся – жж-жж-у-у! А всё же…

Не бурно, без взбрыка, а так – полулёжа,

прикрывши глаза, без особой надёжи –

серенькой мышкой нью-йоркнуло сердце.

 

За год налётываю тысяч сорок –

целый экватор! Другие больше

(мотыльки, например, вокруг ночного фонаря).

Подумайте только – сорок тысяч!

Так что, совсем уж откровенно говоря,

всех нас, путешествующих ночами и днями,

надо бы не привязывать ремнями,

а этими ремнями высечь.

 

 

​

 

*  *  *

 

​И вправду кажется, что дольше века

наш длится день. Подумать, как давно

я вышел после нашей первой ночи

в асфальтовое море на Светлане,

я обернулся, голову задрал, увидел –

ты явилась на балконе

в рубашке белой длинной. Странный танец

исполнила ты там, на высоте:

летали руки, быстрые пробежки

на маленьком бетонном пятачке

казались лёгким радостным круженьем,

а голова была закинута – вот так

прощалась ты со мной и с этой ночью.

 

Аккомпанировала танцу тишина,

гуленье голубей

и первого автобуса урчанье.

 

Тогда сказал я сам себе, что не забуду,

что бы ни случилось, я этот танец,

полный доброты,

прощанья, и прощенья, и призыва.

 

Вот век прошёл (да, кажется, что век!),

мы многое с тобой перешагнули,

немало создали, так много потеряли

и сами начали теряться в этом мире.

Я забываю имена и адреса,

и лица, и сюжеты прежних пьес,

по многу сотен раз мной сыгранных,

я забываю даже,

зачем я начал этот путь,

чего желал, чем клялся, с кем дружил

забыл, забыл…

но на суде,

на Страшном, на последнем,

когда мне скажут – ну, а что ты можешь

сказать в свою защиту? – я отвечу:

Я, знаете ли, многим грешен, но…

(вам это, может быть, неважно, непонятно…)

я, знаете ли, я не позабыл

и никогда не забывал, как та,

что стала в будущем моей женой,

и родила мне дочь, и прожила со мной

всю грусть и прелесть этой быстрой жизни,

так вот – я не забыл, как ранним утром

она в пустынном городе – лишь мне – рукой махала

и танцевала радость на балконе.

 

 

​

Дома

 

​пространство расчерчено рамой окна

а время не ограничено

вот так органично доходишь до дна

самого самого личного

 

 

​

*  *  *

 

​Целые годы моим жильём

были гостиницы и поезда

Мне странно,

Мне так это странно:

Я иду по шикарному коридору,

В руке моей дымит папироса.

Я ключом отпираю дубовую дверь.

Это я? Неужели?

Как странно.

Ведь это всё атрибуты взрослого,

Уверенного в себе человека.

Мне странно.

Мне так это странно.

Я целую замужнюю женщину,

У меня помада на подбородке.

Я провожаю её, притворяясь,

Будто я совершенно взрослый.

Будто я не стесняюсь её дочки,

Которая называет меня дядей.

 

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

 

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь,

Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
   — Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали