Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь, Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
— Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
СЕРГЕЙ ЕРОХИН  «МЮРЪ И МЕРЕЛИЗЪ»

Сергей Ерохин родился 12 февраля 1918 года на Дону, в городе Каменск-Шахтинский. Однако Декретом Совета народных комиссаров от 26 января 1918 года, при переходе на григорианский календарь в Российской республике, этот день в числе других четырнадцати дней (с первого по четырнадцатое февраля) был анулирован и вычеркнут из времени российской истории.

 

В 1921 году Сергей Ерохин вместе с семьей эмигрировал во Францию, а затем в Латинскую Америку. Детство и юность Сергея прошли в Уругвае. Своё первое образование Сергей получил в тюрьме Santos Pecadores в Монтевидео, где отбывал три с половиной года за торговлю марихуаной.

 

В 30-е годы Сергей Ерохин неоднократно возвращался во Францию, где совместно с Андре Бретоном и Эмилем Ажаром создал адвокатскую контору "Рога и копыта единорога". Два доклада — "Юридические аспекты контрацепции Непорочного Зачатия" и "Страхование жизни после смерти" — представленные соавторами на Брюссельской научной конференции в 1937 году, предсказали и на несколько десятилетий предвосхитили создание Европейского союза.

 

В годы Второй мировой войны, по некоторым данным, Сергей Ерохин нелегально находился в Норвегии в рядах Сопротивления. На Шпицбергене, в созданной им секретной военной лаборатории при норвежской исследовательской фирме Norsk Hydro, Сергей Ерохин, в одном из фьордов, в доменной печи замаскированной под скалу, буквально тоннами топил лёд-9 доставляемый немцами из Гренландии и затем под видом тяжелой воды продавал Третьему рейху простую пресную воду, даром что ледниковую. Подлог так и не был выявлен, а группа Гейзенберга без качественной тяжелой воды не смогла осуществить самоподдерживающуюся ядерную реакцию, в результате чего "Урановый проект" немецких ядерных физиков (Uranprojekt Kernwaffenprojekt) не был выполнен в поставленные сроки — 9-12 месяцев.

 

После Второй мировой войны адвокатская контора "Рога и копыта единорога" пришла в упадок. Эмиль Ажар и Андре Бретон отошли от юриспунденции и занялись непосредственно литературой. Сергей Ерохин, в силу своего участия в собственных проектах в Уругвае и на Кубе, так же не мог серьезно заниматься управлением конторы. Вскоре, по указаниям из высших инстанций ГРУ СССР, "Рога и копыта" были переведены из Франции в восточную Германию. Головной офис расположился в городке Темплин в одном из приходов лютеранской церкви. Теперь адвокатскую контору возглавил некий Хорст Каснер, который одновременно являлся пастором этого прихода и отцом будущего канцлера Германии Ангелы Меркель. Отношения между Хорстом Каснером и Сергеем Ерохиным не стали гладкими. При личных встречах, в оффициальной переписке и в СМИ, Хорст Каснер неоднократно склонял Сергея Ерохина сначала вступить в СЕПГ, а затем в Staatssicherheit (Stasi — Штази). Каснера часто использовали "втемную", и наивный и недалёкий пастор не мог знать, что одним из учередителей "Рогов и копыт единорога", помимо Лютеранской церкви, была именно Штази. Сергей же не собирался входить в одну реку дважды, и конфликт все более разрастался. Поэтому в июле 1957 года Сергей Ерохин вместе с командой ГДР по водным видам спорта отправился в Москву на IV Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Так Сергей Ерохин возвращается в СССР.

 

В хрущёвские и брежневские времена он учится и работает в закрытых, прикрытых и в вовсе не существующих институтах. Защищает диссертацию: "Суператтрактор в динамических полях квантовой запутанности текста". Продолжает развивать свои проекты в Латинской Америке. Уже с начала 70-х занимаясь нанотехнологиями, Сергей вместе со своим лаборантом Барри Алибасовым задумывает небезызвестный нанапроект, который Алибасов самостоятельно воплощает в 1989 году уже без руководящей поддержки Сергея Ерохина.

 

В Соединенных штатах Америки Сергей Ерохин побывал лишь однажды, в связи с убийством 35-го президента США Джона Кеннеди. С ноября 1963 года по октябрь 1964-го Сергей нелегально работал в Комиссии Уоррена (председателя Верховного суда США) по расследованию этого преступления, в результате чего комиссии так и не удалось доказать заговор американских и советских спецслужб и их непосредственную причастность к убийству Джона Кеннеди. Эта темная история стала еще темнее, значительно темнее. Однако о пребывании Сергея Ерохина в США нет никаких данных. Ни в архивах тех или иных спецслужб, ни в СМИ или Интернете, ни просто в памяти людской, ни где либо еще. Об этом никто ничего не знает. Возможно, именно так, окольными путями, Сергей Ерохин добирался на отдых к своим родственникам в Уругвай, и просто импровизировал в свободном поиске.

 

Сергей Ерохин, honoris causa. Основные языки – русский, испанский, немецкий, вульгарная латынь, вспомогательные — английский и норвежский. Военные специальности – телеавтоматика и телеуправление космическими объектами; травматология при уничтожении личного состава противника; выживание в тылу врага при крайних степенях распада энтропии; общая диверсионная деятельность. Гражданские специальности – два направления – телевизионный дизайн, видеомонтаж, компоузинг, анимация; современная русская литература, поэзия Серебрянного века, синтаксис русского языка и церковнославянская криминалистика.

 

В данное время Сергей Ерохин проживает в России, вероятно в Москве. Кстати, тюрьма Santos Pecadores в Монтевидео теперь носит его имя.

 

В ЗАПАДНОЙ ЧЕХИИ ВЫПАЛ СНЕГ


Мои признания в любви —
это небольшие
с виду глуповатые растения
с круглыми и твердыми листьями.

Раз в году,
когда в западной Чехии выпадает снег,
они начинают цвести.

И каждую ночь
я спускаюсь в оранжереи своих снов,
чтобы ухаживать за ними.
Только утром,
возвращаясь в свою постель,
мне трудно что-либо вспомнить.

Вот и сегодня —
в западной Чехии выпал снег.
Как грустно и больно
от невысказанной утраты.


1993

 

 

 


МЮРЪ И МЕРЕЛИЗЪ

 

Уборщики передвигали мусор
и мусор передвигался
какие-то люди
заходили и выходили в дома
где гардеробщицы заведений
пронзительно зевали внутрь
самих себя и это было
одно из самых обычных июньских утр

Мюръ и Мерелизъ 
прогуливались
Мюръ и Мерелизъ
о чем-то разговаривали и переглядывались
И их длинные седые бороды
развевались по ветру
как серые дымы теплоцентралей
как мучительные минуты ожиданий
поезда и любви и именно тогда
я их встретил чтобы так и не узнать
что один из них когда-то не станет
не станет моим отцом
а второй любовником моей бывшей жены
только кто из них — Мюръ или Мерелизъ
совсем и не важно

На крышке люка на крышке колодца
Мюръ и Мерелизъ
надпись по кругу литая чугунная
На краешке солнца
каждым дыханием жизни к Тебе
пытаюсь сказать
Слово неизреченное

 

 


 


31 – 13

 


Cлушая крик кукушки в ночь
с тридцать первого на тринадцатое,
я понял, что нужно сроч-
но убираться от сюда. Но
не знал ку-куда.
И кукушка кудахтала: да,
ку-ку-да, ку-ку-да, ку-ку-да?
Филин слетел с Е2
едва на провода и говорит:
фигли-мигли тебе,
не уедешь, ба-андит!
Мимилиция по тебе плаачет!
Я ответил конем на C3,
дал пинка емусво акролю,
и на первой попавшейся кляче
скачу наудачу. С три-
дцать первого на тринадцатое,
с понедельника на воскресение
мое спасение.
Эх, весеннее настроеннее!
Будут деньги – потрачу,
филлингами дам сдачу,
кукишь – кукушками.
Кишки заливаю кружками
пива. За чтением Филдинга
жизнь красива!
Пасторальная периферия –
мир лучше, и чище, и проще
в мотиве пастушьей песни.
Городская же шизофрения
похожа на писккомара.
Ура, господа! Ура!
Гаудеамус, Аве Мария!
Выстрелил в воздух.
Пах! Бабах! –
тридцать один филин
и тринадцать кукушек
рассыпались в виде веснушек
на моем счастливом лице.
Это было в начале…
Или в самом конце?

 

 

 

 

 

* * *


Не получается... И наперекосяк
стихи выходят из-под старенького штампа.
Не получается чертеж — формат не тот;
масштаб не в силах столь огромные детали
поставить на ладонь листа. Когда-то
я прозу сочинял и не грешил
у классиков воруя выраженья,
ну а теперь мне стыдно посмотреть
в любое зеркало, там — шулерская морда.
Не получается роман, совсем не тех
причудниц мое сердце выбирает;
забыл я, что в московских ресторанах
не веруют ни в черта, ни в Христа.
А, может быть, я дьяволу продал
в порыве откровенья свою душу?
И не достойно мое худенькое тельце
болтаться на кресте? Давай скорей
суди меня молва! Боюсь, что снова
в моем растоптанном врагами пепелище
затеплится огонь, и новый жар
хоть чем-то потревожит эту зиму.

 

1989

 

 

 

 

 

НА ЭТАЖАХ

 

И на каждом этаже
он любил женщин похожих на трубы —
стройных, высоких, глазастых.
Он приглашал их в свой тесный круг,
и при этом они мечтательно смотрели в небо
и восклицали: О-о-о!

И на каждом этаже
он любил женщин глубоких, как море.
Но, питаясь планктоном и нефтью,
он болтался по волнам, словно щепка,
потому что боялся утонуть,
и не мог дотянуться до дна.

И на каждом этаже
он любил женщин похожих на вечер,
с фонариками на щеках
и немного печальных.
Но, когда провожал их домой,
спотыкался о звездное небо.

И на каждом этаже
его ждала одна из этих женщин.
Но жизнь пролетала в пропасть
сорвавшимся лифтом.

 

1990

 

 

 

 

 

* * *

 

Переведи на свой язык мои глаза.
Ты в них сможешь увидеть осень,
когда умирают деревья.

Приручи мою боль.
Она станет твоей собакой.

Переложи на ноты мой голос,
и ты услышишь разговоры китов,
чувствующих беду.

Посмотри мои сны. Может быть
я еще не разучился спать.

Ты знаешь,
у меня замерзают руки.
Это надвигаются льды.

 

1990

 

 

 

* * *

 

Одинокий вечер
наедине с немытой посудой.
Несколько бесполезных,
безвкусных телефонных разговоров.
И книги,
которые не хочется читать.
И мысли,
которые не хочется думать.
Перепутанные воспоминания
прошедшего дня,
как скучный, затянутый фильм.
Переполненная окурками пепельница.
Бесконечный дождь за окном.
И безрадостное ожидание рассвета.
И страх
перед мучительным желанием
что-то изменить.

 

1991

 

 

 


ВИСТА

 

Снег.
Ты посмотри —
он чист. Он абсолютно чист,
как истинная форма.
Море! —
в нем есть великое волнение души,
которому внимают скалы —
это вечность,
стоящая над нами.
А любовь,
ну что любовь —
блуждающая чайка,
украденная ветром у меня.

 

1991

 

 

 

 

ДЕТСКИЙ САНАТОРИЙ

 

Семейная вечеринка
несколько затянулась
и закончилась шахматной партией
в день похожий на среду

Наблюдая за женщинами
подметающими трамвайные пути
мы докуривали свои сигареты
и прикуривали новые

Одетые в мокрые простыни
нанизанные на велосипедные спицы
мы вращались в пространстве шахматного поля
и были похожи на ангелов

И как-то странно и смешно что мы встретились
женщины подметающие трамвайные пути
и наша семейка
в день так похожий на среду

 

1992

 

 

 


* * *

 

Я буду спать Я
буду очень тихо
лежать
Хотя
мне кажется что я пою
но я 
на самом деле 
люблю уснуть 
и петь Я
буду очень долго смотреть
закрытыми глазами на тебя

 

1991

 

 

 

 

* * *

 

Надежде Коган

 

На улицах горят прожектора.
Стрелки уныло чистят пулеметы.
И бродят проститутки до утра
без денег, без надежды, без работы.

Уснул на бочке пьяный командир.
Остатки водки вылились из фляжки.
Дымится прожженный бычком мундир,
и нет звезды на старенькой фуражке.

Слышна гармонь. Разбитый контрабас
лежит на тротуаре темным трупом.
Вчера нам негры здесь играли джаз,
сегодня едут танки по их трубам.

Три обезьяны, спрятавшись в ветвях,
сидели накануне перестрелки.
И виделись им в низких облаках
бананы, ананасы и тарелки.
                                                           

1990

 

 

 

 

НАБЛЮДАТЕЛЬ ПТИЦ

 

Я наблюдал
как кормятся морские птицы
и жаль что многие из них
не замечали не хотели
меня понять
Отверженные люди
живущие на кратере вулкана
предупреждали здесь опасно
здесь радиация ты должен уходить
и не было в их воспаленных лицах
ни капли лжи
но я не верил им
Молчите я шептал молчите
вы что не видите
что я хочу стать птицей
а если нет — то просто умереть
когда они умрут но вместе с ними
И люди покидали эти камни
и уплывали в государство пеликанов
а я стоял средь птичьего базара
и чувствовал как вырастают крылья.

 

1990

 

 

 

 

МЕТАМОРФОЗЫ

 

Нам в полдень объявили ночь.
Затем перерубили кабель,
и в наших многоярусных кварталах
все замерло. Слепых детей
полуслепые женщины рожали,
но все надеялись и ждали —
а вдруг вернется свет?
Но — нет отверженным спасенья...
Наш город был обезображен
кривыми лабиринтами траншей,
повсюду брошены машины,
плиты, трубы...
Мы все привыкли к свалкам площадей.
Но вдруг
привычный этот пейзаж,
на радость вымирающим собакам,
заполонили зайцы, зайцы, зайцы...

С тех пор мои друзья —
немецкий карабин, ночной прицел,
нейлоновая сетка...
Я рад одной своей заботе —
уничтожать ушастых грызунов.

Да будет свет!... Какой там свет...

 

1989

 

 

 

 


ПОСЛЕДНЯЯ ОСЕНЬ МОРЯ

 

Город гибкой архитектуры
где водоросли домов тянутся к свету

Облака —
молчаливые рыбы
Они
пролетая над нами
все чаще теперь умирают
И мы говорим - это дождь
И мы говорим - это осень

А рыбы
с выпученными от ужаса глазами
знают что высохнет море
и не могут сказать нам об этом

 

1990

 

 

 

 

АПЕЛЬСИН

 

Маленьким перочинным ножиком ты чистила апельсин.
Глаза твои  улыбались, как  может  улыбаться  только весна. 
Ты молчала. Слова были слишком тяжелы и неуклюжи, 
чтобы выразить твое счастье. 
И я тоже  радовался. Ветру, солнцу, твоим надеждам.  
Все, что  думает о тебе, все, что живет благодаря тебе — 
заключено во мне. 
Так мне казалось. Я даже забыл о том, что скоро умру.

Какой странный апельсин, подумала ты.

 

1990

 

 

 


ШКОЛА

 

                 — А может, реки не было? 
                 — Может и не было.
                 — Ну а как она называлась?     
                 — Река называлась.


                                       (Саша Соколов "Школа для дураков")


Не он. Не я. Не он. Я. Мы. Были. Вчера.
Но, мы, забыли,
кто он, кто я. Пора
отправляться в свадебное путешествие
людям в чехлах из стали.

Спали. Штукатурили небо.
Создавали оттенки заката.
Помнили. Хранили.
Выбрасывали в вечность
дорогие подарки,
ретроспективные жесты.
Незащищенная поверхность Луны
служила нам оправдвньем.
Пальцы, губы, дыхание женщины
служили нам оправданьем.

И мы отправлялись к берегу,
чтобы увидеть берег.
Мы знали. Мы были уверены.
Но. Мы. Забыли. Где он. Где я.
У берега Леты
застыли две новые статуи,
и радость слепого мальчика,
прозревшего утром,
светилась в воде.

 

1992

 

 

 

* * *

 

Неожиданное прибытие Бременских музыкантов
заставило насторожиться жителей города N.
Сонные шлюхи  и полицейские вышли на улицы.
Оживилась торговля жевательной резинкой,
спиртными напитками и презервативами.
Водопроводчики включили фонтаны,
а стрелочники перевели стрелки.
Городской транспорт начал работать бесперебойно.
Дворники сжигали накопившийся годами мусор,
уставшие от безделия пожарные его тушили.
Мэр города вернулся из отпуска
и устроил пресс-конференцию.
В общем — все в городе двигалось, бренчало и совокуплялось.
Однако, Бременских музыкантов это мало интересовало.
Они выпили пива и уехали. 

 

1992

 

 

 

* * *

 

Я ей приносил конфеты
дарил фломастеры и зажигалки
водил по лучшим аптекам города
и покупал технические каталоги
но она умоляла о смерти

Я ей диктовал по телефону
новые рецепты борщей и салатов
рассказывал про африканских животных
объяснял как пользоваться лобзиком
но она умоляла о смерти

Я научил ее чинить велосипеды
и размораживать холодильники
раздобыл пропуск в иранское посольство
и показал на карте Америку
но она умоляла о смерти

Однажды я ей принес мертвого котенка
как она ликовала!

 

1990