Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь, Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
— Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

ЗАРУБЕЖНАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
ПАУЛ ВАН ОСТАЙЕН

Перевод с нидерландского И. Мальцевой

 

 

ВЕЧЕРНИЕ ЗВУКИ

 

Как будто там белеют усадьбы за опушкой лесной

сверкая голубизной проплывают поля под луной

вечером ты слышишь вдалеке копыта

к реке процокали

потом обманутый тишиной

ты слышишь в родниках движение лунной воды

— вдруг ты слышишь отдельно каждую каплю

вечерней воды —

лошади фыркая пьют

ржанье

и снова к далеким конюшням вскачь

 

 

 

МЕЛОПЕЯ

 

Скользит под луною река длинна

Над длинной рекою устало скользит луна

По длинной реке под луною скользит каноэ к морю

 

Мимо речных камышей

мимо пологих лугов

скользит каноэ к морю

 

под скользящей луною скользит каноэ к морю

И так они следуют к морю каноэ человек и луна

Зачем скользят человек и луна вдвоем послушные к морю

 

 

 

СТАРИК

 

Старик на улице

его короткий рассказ о старой женщине

пустяк дешевая трагедия

его седой голос

дребезжит как нож который точили долго

пока сталь не стала совсем тонкой

голос висит отдельно от старика

над черным длиннополым пальто

Высохший старик в черном пальто

похож на обуглившееся дерево

Посмотрите на него

привкус страха у вас во рту

это первый глоток наркоза.

 

 

 

ЮНЫЙ ЛАНДШАФТ

 

Так почти неподвижно стоят они на лугу

девочка что вертикально висит на канате неба

чья длинная рука держит на длинной прямой веревке козу

и коза чьи тонкие ноги наоборот несут землю

подобрав ее по черным и белым клеточкам

Мне кажется девочку зовут Урсулой

— я и мое одиночество катаемся на лодке —

полевой мак высок

 

Нет слов как это грациозно

изящнее чем кольца рогов зебу

и выдублено временем как шкура зебу —

их ценность открыта порывам души

Так я говорю и связываю слова в единый сноп радости

перед этой девочкой с козой

 

Над кончиками моих рук

на ощупь ищут руки

моих иных рук

вечно

 

 

 

ПЕСНЯ АЛЬПИЙСКИХ ОХОТНИКОВ

 

Voor E. du Perron

 

Один господин по улице вниз

один господин по улице вверх

два господина сходя и всходя

один господин сугубо спускаясь

другой господин сугубо взбираясь

у магазинчика “Хиндерикс-Виндерикс”

 

у магазинчика “Хиндерикс-Виндерикс” почтеннейших шляпников

и горожан

у самых дверей повстречали друг друга

один господин приподнял свой цилиндр

правой рукой

другой господин приподнял свой цилиндр

левой рукой

и вот они мимо проходят друг друга

правый и левый сходя и всходя

правый спускаясь левый взбираясь

и так они мимо проходят друг друга

 

каждый с цилиндром с личным цилиндром каждый с сугубо приватным

цилиндром

и так они чинно минуют друг друга

у магазинчика “Хиндерикс-Виндерикс”

у магазинчика “Хиндерикс-Виндерикс” почтеннейших шляпников и горожан

потом надевают те два господина

правый и левый сходя и всходя

пройдя уже двери а также друг друга

на голову каждый свой личный цилиндр

 

хотелось бы мне чтоб вы поняли верно

 

каждыйгосподиннадеваетсвойсугуболичныйцилиндрнасвоюсоответственно-

личнуюголову

и это заметьте их личное право

приватное право двух этих господ

 

1927 — 1928

 

 

 

 

MELOPEE

 

Voor Gaston Burssens

 

над водой луна усталая скользит

под луной вода усталая скользит

по воде и под луною лодочка плывет в лиман

 

вдоль речного вдоль ночного тростника

мимо луга заливного и песка

плавно следует ладья плывя в лиман

плавно следует ладья с луной в лиман

так они втроем плывут в лиман

лодочка луна (de Maan) гребец (de Man)

почему плывут в лиман de Maan de Man

 

1925

 

 

 

 

Перевод с нидерландского Майи Шварцман

 

 

ОСЕННИЙ ЛАНДШАФТ

 

В тумане медлительный вол колымагу воловью

влачит монотонно в тумане неспешного ритма

вол с воловьим возком

Сквозь туман ковыляет телега хромающим шагом

правит не дремлет возница качаясь с повозкою слитно

затуманенный сном

 

Сзади возка забивает фонарь прикреплённый                     

света расплывчатый клин в глуботёмный проём

 

 

 

 

ГОРОД В СТИЛЕ НАТЮРМОРТ

 

Последней журнальной страницы виньетка

к примеру печать светлая

красная  розово жёлтая цвета морей

последнее фото как чёрная метка

или ещё темней

 

цвет ириса никнет уходит в кислотно-болотный

цепенеет недвижно последнее фото

текст под ним говорит о победе злой феи

поверженном замке

конец эпопеи

 

все веселые краски  по верху страниц как положено                   

камеристки пажи леденцово-оранжевые цвета

что засняты в журнале

все уничтожены

темной тяжестью в нижнем правом углу листа

 

Я задавлен ребяческим страхом отвращением

чёрный

квадрат

как журнал в развороте раздавлен распорот

безжизненный      

лежит                             

город                                 

город

безжизненный

 

 

 

 

ПЕСНЯ ДЛЯ СЕБЯ САМОГО

 

Господь, вот мой корабль плывёт.

Я не прошу тебя скорей пригладить  море.

Кто жалуется, тот ли не несёт в себе самом пучину вод,

что поглотит его же с головою?

 

Не станет мой корабль дремать на рейде,

чтоб слышать только шум забав прилива и отлива;

под проливным дождём, под солнцем златогривым –

пусть через шторм плывёт, свободным морем бредя.

 

Я верю сам в свою ладью, пусть вал высокий к кораблю

с форштевня бьётся и с кормы грозит своей расправой.

Быть может, после бурь волна примчит останки корабля

в какую-нибудь гавань?

 

Я продолжаю переправу.

Найду ль желанный я причал, никто не знает, звёзды тоже.

А волны всё поют хорал: за нами, к нам, сюда, скорее!

Иль это зов и голос Лорелеи?

 

По-детски смел неведеньем, стою

у пропасти меж гибелью и жизнью.

Неужели,

мой Бог, возможно лодке утонуть,

несущей только лёгкий вес моей души лазурной?

 

А если всё же быть тому,

Господь, смогу ли я грешить тогда, как прежде, бурно?

Нет... нет... все голоса поют: на море, в путь, скорее –

волной Спасителя, волною Лорелеи!

 

 

 

 

ЛЕТНЕМУ ЛИВНЮ ПЕСНЬ

 

Ливень, омовение вне меня,

очищение улиц, всё тех же,

любовников, заждавшихся этого изобилия ласки,

но теперь их тела от тоски летней душной свободны

и качаются мерно в объятьях, в затяжной дождевой поцелуев пляске.

 

Добела отмытые дороги,

покорные, покойные после объятий улицы в хронологии,

деревья вдоль бульваров, живой победы пророки,

звонкие рожки, воскресающей жизни восторги,

чистой после очищения.

 

Люди, бежащие чистоты дождя,

но даже они, в кофейню войдя,

остаются частью великого

очищения.

Коммивояжер, который спеша

в кофейню забежал, чувствует вдруг, как душа

его проникается свежим паром,

исходящим от дождевика.

Осторожно орудуя проводами и отряхиваясь,

словно четвероногий друг,

так, что капли летят вокруг,

появляется трамвай. Восторгом

переполненный его сигнал

захлёбывается и напоминает щенячий лай.

 

Покорно, тяжело дыша, лежит страна в объятьях,

под серой королевской мантией скользящего тумана,

но полотнище дальнего дождя ничего не может скрыть.

Пар от пашни, песнь земли,

внове явленноя ясности трели

из золочёной гортани жаворонка. Земля, что

позволяет тонким, слабым

пальцам возлюбленного гладить себя.

Мороси ритм россыпью,

что идёт к победе поступью армии пигмеев;

ливень, марш сонмища живописных поражений,

проблеск жизни. Прорвавшийся пафос,

могучий и властный; материнские лобзания первенца.

Деревни, обвитые в пылкую ветра страсть,

после услады забвению преданы;

как пряди, колосья растрёпаны нежной рукой

любимого. Вековая земля, недолюбленная всласть

и ненасытная, почувствуй, как ветер очищает

тело твоё от страстей.

Покойно-пресыщенная изысканность поцелуев,

объятие дождя,

спокойное и покорное повиновение

юным, несмелым лучам солнца.

 

Ливень: омовение.

Добела умытые улицы, дребезжащие трамваи,

белые дороги, линии игривого света,

возродившиеся незапятнанными.

Свет, заливающий кофейни и магазины:

ожидание Спасителя.

Дождь прошел по земле Божьим посланником:

Иоанн, что души причащает песнопением.

Так ливень: высшее омовение во мне.

Я вижу людей в уличной толкотне,

они походят на свежее бельё из прачечной; и нет иной

цели у дождя, кроме как мир подготовить,

очистить перед приходом солнца.

Я знаю Божьей милости весть святую —

и несу сквозь дождь радость живую,

иду по улицам и вдоль домов, как и они, торжествую

под потоком святым очищения.

Величественна прогулка: осознанный внешний ритм

безмолвно протекающего внутреннего мышления.

Ритм моего "Я", растворённый во всеоблемющем ритме элементов.

Прогулка, сквозь ливень путь,

а путь сквозь вневременную благодать есть ливня суть.

Желание идти ичувствовать, как умирают капли

в холоде моего дождевика.

Иная реальность: мягкий дождь, что поглощает меня;

резкий порыв, что вбирает меня и дальше

в себе несёт, лицо и ладони леденя;

нереальная реальность, такая неожиданная,

но и ждущая того, что сама она подготовила.

Очищение.

 

Ведь как уносятся дождя потоки

после очищения, свершив своё предназначение,

так точно улицы бегут с одной лишь целью —

достигнуть площади,

которая, случившегося не осознавая

и всё ещё чиста и непорочна настоящей красотой,

отдохновение нашла

в серёдке лужи солнечной.

 

Ощеломлённое недавней битвой,

выглядывает солнце

промеж побеждённой армии облаков.

ПАУЛ ВАН ОСТАЙЕН (Paul van Ostaijen; 22.02.1896 — 18.03.1928) — известный бельгийский авангардист голландского происхождения. Проводя внешние аналогии, этого поэта можно было бы сравнить с Хармсом, Хлебниковым, Маяковским.

Паул ван Остайен родился в городе Антверпене, что расположен во Фландрии (части Бельгии, делящей с Голландией общий язык), в семье строгого католического уклада. В отрочестве он получил сильное душевное потрясение, вызванное смертью любимого брата, а затем и сестры, — оба умерли от туберкулеза, что угрожал также и Паулу ван Остайену всю его недолгую жизнь.

Свою деятельность (для заработка) он начал в качестве чиновника (1914 — 1916 годы) в том же Антверпене, однако уже в этот период состоялся и его поэтический дебют: вышла первая книга. В ноябре 1918 года, опасаясь преследований за свою оппозиционную политическую деятельность (он выступал за придание Фландрии статуса независимости), Паул ван Остайен перебирается в Берлин.

Берлинский период (1918 — 1921 годы) играет громадную роль в духовном и профессиональном формировании ван Остайена. Испытав нигилистический кризис, он сближается с дадаистами, а также со многими художниками других направлений. В это время ван Остайен пробует силы в жанре сатирического рассказа, пишет критические статьи по литературе и искусству. Что касается стихов, тогда же ван Остайен постепенно создает и утверждает свою собственную поэтику, так называемый “органический экспрессионизм”, только на пути которого, как был убежден этот автор, может развиваться “чистая поэзия”. Он соединил поэзию с молитвой, считая лирику как таковую только низшей ступенью мистического экстаза. Эта новая, “синтетическая”, лирика (“магическая алхимия”, как называл ее ван Остайен) стремилась главным образом к автономизации стихотворения от его лирической предпосылки...

Из наиболее известных изданий поэта следует указать книги стихотворений: “Music-Hall” (“Мюзик-холл”, 1916, дебют), “Sienjaal” (“Сигнал”, 1918), “Bezette stad” (“Захваченный город”, 1921), “Het eerste boek van Schmoll” (“Первая книга Шмолла”, 1928), “Feesten van angst en pijn” (“Пиры страха и боли”, 1928, посмертное издание).

Поэтическое направление, в рамках которого экспериментировал Паул ван Остайен, для того времени является чуть ли не всеевропейским. Однако в голландской поэзии именно Паул ван Остайен по праву считается самой значительной фигурой этого течения.

Переведен почти на все западноевропейские языки.