Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь, Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
— Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

ЗАРУБЕЖНАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
JEAN ROUSSELOT

* * *

 

О чем они могут друг с другом
Вот так говорить,
Эти люди —
Два часа напролет,
На холодном ветру,
Стоя на тротуаре в мешанине своих испарений?

 

Но мне начинает
Чего-то вдруг не хватать,
Когда они наконец расстаются, расходятся
И каждый перед собою толкает 
Аквариум собственного дыханья.
Чего-то важного вдруг не хватает.

 

 

 


О БЕССМЕРТИИ

 

Роберу Андре

 

Всю свою жизнь, вместе с воздухом, с супом, с благими советами, с дымом табачным, мы время глотаем, глотаем время.
Сколько ни дуем мы — в парус, чтобы плыть чуть-чуть побыстрее, или на раны ближних своих, чтобы им полегчало,—
Сколько мы ни выплевываем, сколько ни извергаем его из себя, все равно в нашей плоти его остается немало —
Достаточно для того, чтобы мы поневоле бессмертными стали.

 

 


НЕТЕРПЕЛИВЫМ

 

Вы не бойтесь, я скоро умру.
Голова у меня уже до отказа набита булыжником, живот нашпигован колючей проволокой, и из меня во все стороны голые сучья торчат.
Со мною уже обращаются будто с уличной девкой: «Ну, да-ай проходи, что ты путаешься под ногами!»
Или будто со старым креслом в прихожей, и я исчезаю под грудой ненужного хлама, плащей, кошачьих приплодов.
Нужно сказать, я и сам иногда ошибаюсь и себя принимаю за весло. И нахожу в этом вкус.
Я еще не дошел до того, чтобы, переходя через лужу, подбирать-подворачивать душу свою, точно полы сутаны, но все же бывает, что я нет-нет да и выряжусь вдруг дароносицей или вены вскрою себе под предлогом сочиненья стихов.
Если случайно вы присядете вдруг на меня и услышите, что я говорю вам спасибо,— можете смело считать, что я уже умер.

 

 


ДРУЗЬЯ-ПРИЯТЕЛИ

 

Самое худшее — даже не то, что вас посадили в кутузку, хуже всего, что обязаны вы, для того чтобы выжить, биться о стены весь день головой.
Среди тех, кто в глазок наблюдает за вами, лишь единицы не верят, что непрерывная эта работа объясняется вовсе не рвением вашим и не вашим отменным здоровьем, а чем-то иным.

 

 


РАДОСТЬ ЖИЗНИ

 

Напиши для нас что-нибудь радостное сказали они
Мы обещаем тебе это все прочитать
На досуге

 

И послушно в чернилах души своей я замешал
Канареек и маки
И зелень собственных глаз
И белизну ослепительных стен
Из которых уже мне не вырваться

 

Я ждал пока снадобье это мое отстоится
И видел меж тем как тысячи раз умирали и опять возрождались они
Под небом размеченным вехами ветхих заветов

 

Но ни разу из них ни один не сошел с мотоцикла
Узнать как дела у меня обстоят
С радостью жизни.

 

 

 


ХЛЕБ ВЫПЕКАЮТ НОЧЬЮ

 

Перевод М. Кудинова

 

В предместьях города, где толп людских не счесть, 
Я с незнакомцами шел ночью по асфальту. 
Шагали молча и уверенно они 
И приняли меня таким, каков я есть.

 

Когда же день настал, увидел я, что люди, 
Не говорившие ни слова, как растенья, 
Покрыли неподвижный круг земли 
И круг абсурдный снов моих тревожных.

 

И, чувствуя, как я расту в молчанье этом, 
Я начал понимать: тут ждут мое зерно 
И я не одинок, раз у меня есть руки, 
Которые всегда должны давать и брать.

 

С тех пор не знаю сам, пишу ли я стихи 
Или размахиваю колоколом сердца; 
Но знаю, голос мой для слуха создан был, 
Услышан он людьми, как мной услышан пекарь, 
Что под землей поет, хлеб выпекая ночью.

 

Хлеб — церковь для людей, и нет у них другой. 
В той церкви — витражи из золотистых злаков, 
И красный цвет ее — цвет ваших красных глаз, 
Сиделки, прачки и шахтеры! Синий цвет —

 

Цвет ваших рук, что посинели от работы, 
Крестьяне, каменщики, бледные служанки, 
Поденщики нужды из дальних деревень, 
Пустившиеся в путь обратный спозаранку.

 

Я видел толпы их. Им не было числа, 
Как нет числа траве. Но было правом их 
Безмолвно умереть иль небу навязать 
Республику своих животворящих соков.

 

И я избрал тогда тех, кто мне руку дал, 
Кто Неожиданность хотел узреть воочью.

Пылал рассвет. Мы шли. Туда, где хлеб нас ждал. 
И был он, как стихи, — плодом бессонной ночи.

 

 

 


* * *

 

Перевод М. Ваксмахера

 

Пространство не знает времени 
Время не знает пространства

 

Они просто друг друга терпят 
Как чета глухих стариков 
Что едят из одной 
Миски

 

Из одной памяти 
Из одной беспамятности.

 

 

 


* * *

 

Перевод М. Ваксмахера

 

Не одевайтесь в надежду — 
Очень уж маркая вещь. 
Правда, можно ее покрасить 
В красный цвет, на манер гладиаторов, 
Или в серый, на манер хлебопашцев. 
А лучше чужую носите надежду, 
Надежду всех в мире людей, 
Но уж тогда не ропщите, 
Мол, очень маркая вещь.

ЖАН РУССЕЛО — JEAN ROUSSELOT (1913-2004 г.)

Французский поэт, прозаик, литературовед. Автор многих книг стихов, среди которых — «Вкус хлеба» («Le gout du pain», 1937) поэма «Июнь» («Juin», 1943), сборники «Переделать ночь» («Refaire la nuit», 1943), «Кровь небес» («Le sang du ciel», 1944), «Дорога молчания» («Route du silence», 1963), «Привычные чудовища» («Les Monstres  familieres». 1986). Стихи Жана Русело в русском переводе печатались в антологиях, книге «Я пишу твое имя Свобода», в 152-м томе «БВЛ», в периодике.. Публикуема стихи взяты из сборников «Пруд» («L'Etang» Paris, Caracteres, 1967), «Тайны Элевзиа («Les mysteres d'Eleusis». Paris, Pierre Bellfond, 1979), «Сбавить тон» («Dechants». Mai seille, Sud, 1985).