Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь, Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
— Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

ЗАРУБЕЖНАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
ANDRE BRETON

ВОЗРАСТ

 

Прощай, заря! Я выхожу из леса 
привидений — в лицо глядят дорог 
палящие кресты. Листвы затягивает 
сладкий омут. Упругий август сметан в 
стог.
Вдыхаю даль, мотаю потихоньку 
клубки дымков.
Я выберу зелёную ограду, легко 
перешагнуть через самшит. 
Деревенька в горячих бегониях 
кудахчет, фыркает, чистит перышки. 
Как дивно кидаются шавки на курчавые 
оборки юбок!
Где искать её.. начнем с фонтана. 
Напрасно я ухватился за ниточку бус-
пузырьков.
Глаза в глаза душистый горошек.

 

 

 


ГЛУХАРИ

 

Глухари на току.. толика страха или
кокетливый ток набекрень
цвета мирабели?
О как она комкает
горячую лайку перчатки,
какой бьет из рукава
потешный бенгальский огонь!

 

В Тироле, когда лес все гуще,
отринув
докучного долга
аляповатый лубок,
но совесть:
скребущий наждак,
вытряхиваю настурции из ее письма.

 

 

 


Мы знаем приближение грозы

 

Мы знаем приближение грозы,
Бильярдного раскатистого треска, —
Позвякивают ведра и тазы,
Кликушествует злая занавеска.
В такую ночь в гостинице меня
Оставил сон и вынудил к беседе
С самим собой. Педалями звеня,
Горбун проехал на велосипеде
В окне моем. Я не зажег огня.
Блажен, кто спит. Я встал к окну спиной.
Блажен, кто спит в разгневанном июле.
Я в сумерки вгляделся — предо мной
Сиделкою душа спала на стуле.
Давно ль, скажи, ты девочкой была?
Давно ль провинциалкой босоногой
Ступни впервые резала осокой,
И плакала, и пела? Но сдала
И, сидя, спишь в гостинице убогой.
Морщинки. Рта порочные углы.
Тяжелый сон. Виски в капели пота.
И страшно стало мне в коробке мглы —
Ужели это все моя работа!
С тех пор боюсь: раскаты вдалеке
Поднимут за полночь настойчиво и сухо —
На стуле спит усталая старуха
С назойливою мухой на щеке.
Я закричу, умру — горбун в окне,
Испуганная занавесь ворвется.
Душа вздрогнет, медлительно очнется,
Забудет все, отдаст усталость мне
И девочкой к кому-нибудь вернется.

 

 

 


Свернулось молоко сорочки на стуле

 

Свернулось молоко сорочки на стуле. 
Солнечный зайчик шелковой шляпки 
преследует по пятам. 
Ах, юноша.. Зеркало мстит за тебя, 
ехидно судачат обо мне башмаки в 
углу. 
Мгновение пятится, возвращается, 
чтобы облапить плоть.
Я сброшу рассохшиеся стены. Дом 
ходит ходуном. Трясёт! Постель 
подмигивает вышитой подушкой.
Тверди, тверди скрипучий трудный 
стих ступенек.

 

 

 

Уж лучше жизнь

 

Уж лучше жизнь чем плоские эти 
призмы кричащие краски
Чем эти смутные времена и жуткие эти 
машины 
в которых бьется холодный пламень
Чем перезрелый камень
Уж лучше сердце — опасная бритва
Чем бормочущий пруд
Чем растекающийся по воздуху и по 
земле белый туман
Чем брачный благовест 
который окрутит меня со вселенской 
суетой —
Уж лучше жизнь с путаницей 
простыней
С рубцами побегов
Уж лучше жизнь уж лучше круглый 
витраж над могилой моей
Жизнь и рядом другой человек просто 
рядом другой человек
Чтобы звучало ТЫ ЗДЕСЬ и в ответ 
раздавалось ТЫ ЗДЕСЬ
Увы меня здесь в сущности нет
Но все же пускай мы и смерть 
превратим в игру —
Уж лучше жизнь

 

Уж лучше жизнь уж лучше жизнь 
достопочтенное Детство
Лента которую из кармана тянет факир
Похожая на рельсу по которой куда-то 
пятится мир
Даже если солнце — просто обломок 
затонувшего корабля
Все равно оно похоже на женское тело
И мыслишь провожая взглядом всю 
траекторию
Или просто закрыв глаза на 
таинственную грозу
что зовется твоею рукой —
Уж лучше жизнь

 

Уж лучше жизнь с ее залами ожидания
Где знаешь что все равно тебя не 
допустят внутрь
Уж лучше жизнь чем эти хоромы для 
омовений
Где тебя окрутят под видом услуги и 
неги
Уж лучше жизнь бесприютная длинная
Чтобы книги запирались на самых 
надежных полках
Чтобы там было лучше легче вольнее 
—
Уж лучше жизнь

 

Уж лучше жизнь презрительная 
подоплека
Этой разительной красоты
Как противоядие совершенству 
которое так желанно и так жестоко
Жизнь это девственные листы 
подорожной
Городишко навроде Понт-а-Муссона
И поскольку сказалось все раз навсегда 
—
Уж лучше жизнь

 

 

 

Это праздник. Розы в ванной

 

Это праздник. Розы в ванной.
Шумно, дымно, негде сесть.
Громогласный, долгожданный,
Драгоценный. Ровно шесть.
Вечер. Лето. Гости в сборе.
«Золотая» молодежь
Пьет и курит в коридоре.
Смех, приветствия, галдеж.

 

Только-только из-за школьной
Парты, вроде бы вчера,
Окунулся я в застольный
Гам с утра и до утра.
Пела долгая пластинка.
Балагурил балагур.
Сетунь, Тушино, Стромынка —
Хорошо, но чересчур.

 

Здесь, благодаренье Богу,
Я полжизни оттрубил.
Женщина сидит немного
Справа. Я ее любил.
Дело прошлое. Прогнозам
Верил я в иные дни.
Птицам, бабочкам, стрекозам
Эта музыка сродни.

 

Если напрочь не опиться
Водкой, шумом, табаком,
Слушать музыку и птицу
Можно выйти на балкон.
Ночь моя! Вишневым светом
Телефонный автомат
Озарил сирень. Об этом 
Липы старые шумят.

 

Табаком пропахли розы,
Их из Грузии везли.
Обещали в полдень грозы, 
Грозы за полночь пришли.
Ливень бьет напропалую,
Дальше катится стремглав.
Вымостили мостовую
Зеркалами без оправ.

 

И светает. Воздух зябко
Тронул занавесь. Ушла
Эта женщина. Хозяйка
Убирает со стола.
Спит тихоня, спит проказник.
Спать! С утра очередной
Праздник. Все на свете праздник —
Красный, черный, голубой.

 

 

 

Все школьницы разом

 

Часто ты вонзая в землю каблук говоришь как если бы
На кусте раскрывался цветок дикого
Шиповника кажется целиком слитого из росы
Говоришь Все море и все небо ради одной
Детской счастливой сказки в стране пляски а лучше ради
Одного объятья в тамбуре поезда
Летящего в тартарары сквозь пальбу на мосту а еще лучше
Ради одной бешеной фразы из уст 
Глядящего на тебя в упор
Окровавленного человека чье имя
В отдалении перелетает с дерева
На дерево то появляясь то исчезая среди 
Нескончаемых снежных птиц
Одной фразы где же всё где
И когда ты так говоришь все море и все небо
Рассыпаются брызгами словно
Стайка девочек по двору интерната
С очень строгими правилами поведенья 
После диктанта в котором они быть может
Вместо "вещее сердце"
Написали "вещи и сердце"

 

(Перевод Марка Гринберга) 

 

 


Совершенно белые мужчина и женщина 

 

Я вижу волшебных проституток укрывшихся под зонтами 
Их платья древесным цветом слегка поджелтил фонарь 
Они гуляют а рядом свисают лохмотья обоев 
Сердце щемит как посмотришь на этот полуразрушенный дом 
На беломраморную раковину слетевшую с каминной доски 
На смутные вереницы вещей в зеркалах вставших за ними 
Кварталом где бродят они овладевает 
Великий инстинкт сгоранья 
Они подобны опаленным цветам 
Далекий их взгляд взвивает камни вихрем 
Но сами они неподвижны и пропадают 
В сердцевине этого смерча 
Для меня ничто не сравнится со смыслом их вялых мыслей 
Свежестью ручья куда они окунают тень своих остроносых 
ботинок 
Плотностью летучих клочков сена их затмивших скрывших из 
виду 
Я вижу их груди последние капельки солнца в глубоком мраке 
Они опадают вздымаются и этот ритм единственная 
Точная мера жизни 
Я вижу их груди и это звезды 
Качающиеся на волнах 
Их груди внутри которых всегда рыдает незримое синее 
молоко 


(Перевод Марка Гринберга) 
 

БРЕТОН АНДРЕ (19 февраля 1896, Теншебре, Франция — 28 сентября 1966, Париж) — известный французский писатель и поэт, основоположник сюрреализма. 

 

 

Краткая биография
 
Бретон родился 19 февраля 1896 года в нормандском городе Теншебре в буржуазной семье. Его отец некоторое время прослужил в канцелярии жандармерии, однако, работа в государственном секторе была непродолжительной: вскоре он устроился в частную контору. У Андре не было братьев и сестер, поэтому вполне предсказуемо, родители постарались дать своему единственному сыну классическое образование, открывающее дорогу к престижной и доходной профессии. Бретон окончил церковную школу, затем учился в одном из парижских колледжей, чтобы по окончании курса отправиться в Сорбонну, где Андре стал студентом медицинского факультета. 
В 1915 году юный врач был мобилизован: Первая мировая война вносила определенные коррективы в жизнь каждого француза. Уже на фронте Андре, служивший санитаром, познакомился с известным поэтом Гийомом Аполлинером. Эта встреча стала поистине судьбоносной для начинающего психолога Бретона: Аполлинер представил его Филиппу Супо, который впоследствии станет ближайшим соратником Андре. Луи Арагон, еще один фронтовой товарищ Бретона, открыл для него творчество Лотреамона. 

 

В 1919 году в одном из литературных журналов было опубликовано сочинение Андре Бретона и Филиппа Супо «Магнитные поля», написанное с применением нового метода творчества — автоматического письма. Именно эта работа стала предвестником сюрреализма: многие элементы этого художественного направления проявились уже в 1919 году. 
Вокруг Бретона сформировался кружок талантливых эпатажистов: Луи Арагон, Поль Элюар, Тристан Тцара. Начиная с 1920 года они стали устраивать шокирующие презентации своих работ, регулярные драки на банкетах, многочисленные скандалы. Буржуазная публика с опасениями следила за приключениями молодых поэтов. 

Бретон отлично понимал, что стихийность и перманентное бунтарство не смогут стать фундаментом новой художественной платформы. После публикации первого Манифеста сюрреализма, состоявшейся в 1924 году, движение сюрреалистов обрело ясную программу, декларативно изложенную в документе, и вождя, которым стал Андре Бретон. 
Затем последовал памфлет «Труп», в котором Бретон и товарищи радовались смерти Анатоля Франса, которого они называли «последним стариком французской литературы». 

 

Лидерство Бретона приобретало все более авторитарный характер: скандалы и склоки затронули сюрреалистический кружок. Группу покинули ближайшие соратники Бретона Роже Витрак и Филипп Супо. Однако творческая деятельность становилась все более продуктивной: в доме Бретона на улице Фонтэн было открыто Бюро сюрреалистических исследований, стали издаваться многочисленные сюрреалистические журналы. Идеи движения стали поистине интернациональными: кружки, подобные бретоновским, стали открываться в других европейских столицах. 
Интересно отметить, что постоянная ротация состава, столь характерная для окружения Бретона, приносила свои плоды. Молодая кровь, казалось, придавала сюрреализму новые силы: место Арагона и Супо заняли Бунюэль и Дали. 

Бретон принимал участие в политической жизни: в 1920-х годах он призывал сюрреалистов вступать в коммунистическую партию, в 1930-х — встречался со Львом Троцким в Мексике. Андре устраивает по всему миру выставки сюрреалистического искусства, в США представления были чрезвычайно успешны — многие искусствоведы утверждают, что поп-арт вырос из зерна, брошенного выставкой сюрреалистов 1942 года. 


Во время Второй мировой войны Андре Бретон жил в США, где продолжал литературное творчество, вступил в полемику с Сальвадором Дали после того, как испанский художник заявил: «Сюрреализм — это я». 

В 1946 году Бретон опубликовал во Франции множество своих работ, организовал ряд выставок. Все последующие годы он боролся за независимость движения от различных внутренних и внешних источников. 
Андре Бретон умер 28 сентября 1966 года во время обострения болезни дыхательных путей. Похоронен на кладбище Батиньоль. 

Андре Бретон (фр. Andre Breton) (1896 – 1966), французский поэт и прозаик первой половины 20 в., основатель и теоретик сюрреализма. Родился 18 февраля 1896 г. в г. Тиншебрей в Нормандии (департамент Орн) в буржуазной семье. Отец его некоторое время прослужил в канцелярии жандармерии, но устроился впоследствии в частную контору. 

У Андре не было братьев и сестер, поэтому родители постарались дать своему единственному сыну классическое образование и помогли приобрести престижную и высокооплачиваемую профессию. Бретон окончил церковную школу, затем учился в одном из парижских колледжей. По окончании курса отправился в Сорбонну, где стал студентом медицинского факультета. Изучал медицину, предполагая заниматься в дальнейшем психиатрией, однако вскоре занялся литературным творчеством. Дебютировал как поэт. Учителями считал Стефана Малларме и своего друга Поля Валери. 
В 1915 во время Первой мировой войны был мобилизован. Серьезно изучал труды Ж.М. Шарко, одного из создателей невропаталогии и психотерапии, Зигмунда Фрейда, основателя психоанализа. В 1916 в госпитале познакомился с молодым поэтом Жаком Ваше, непримиримым противником войны (в 25 лет покончил жизнь самоубийством), «Военные письма» которого оказали сильное воздействие на настроения художественной интеллигенции того времени. Также на фронте Андре, служивший санитаром, знакомится с известным поэтом Гийомом Аполлинером (Именно он является автором слова «сюрреализм»). Эта встреча стала поистине судьбоносной. Аполлинер представил его Филиппу Супо, который впоследствии станет ближайшим соратником Андре. Луи Арагон, еще один фронтовой товарищ Бретона, открыл для него творчество Лотреамона. 

После демобилизации вернулся в Париж и включился в литературную жизнь. Бретон штудировал труды З. Фрейда и стихи У. Блейка, Лотреамона, А. Рембо и Г. Аполлинера. Вошел в окружение Гийома Аполлинера, чью поэзию высоко ценил. В 1919 создал вместе с Луи Арагоном и Филиппом Супо журнал "Литература" ("Litterature"). Напечатал там "Магические поля" ("Champs magnetiques") - первый текст написанный им в соавторстве с Ф. Супо методом автоматического письма. Именно эта работа стала предвестником сюрреализма: многие элементы этого художественного направления проявились уже в 1919 г. В том же году сблизился с Тристаном Тцара и другими дадаистами, переехавшими во Францию из Швейцарии (движение зародилось в Цюрихе.). Вместе с друзьями участвовал в эпатажных дадаистских манифестациях. В начале 1920-х разошелся во взглядах с Т. Тцара. В 1922 посетил Вену, встретился с З. Фрейдом; интересовался его опытами в области гипнотических снов. В 1923 опубликовал свой первый поэтический сборник "Свет земли" ("Clair de terre"). 
В 1924 возглавил группу молодых поэтов и художников (Л. Арагон, Ф. Супо, Поль Элюар, Бенжамен Пере, Робер Деснос, Макс Эрнст, Пабло Пикассо, Франсис Пикабия и др.), которые стали называть себя сюрреалистами, пользовался у них непререкаемым авторитетом. В 1924 опубликовал первый "Манифест сюрреализма" ("Manifeste du surrealisme"), где сюрреализм определялся как «чистый психический автоматизм, при помощи которого предполагается в устной или письменной форме, или каким-либо иным образом передавать реальное функционирование мысли», как «диктовка мысли вне всякого контроля разума, вне каких-либо эстетических и нравственных соображений»; А. Бретон требовал полного разрушения всех существовавших до того психических механизмов и замены их механизмом сюрреалистическим, единственно возможным для постижения высшей реальности и для решения кардинальных вопросов бытия. 

Бретон отлично понимал, что стихийность и перманентное бунтарство не смогут стать фундаментом новой художественной платформы. После публикации первого Манифеста сюрреализма движение сюрреалистов обрело ясную программу, декларативно изложенную в документе, и вождя, которым стал Андре Бретон. 
Затем последовал памфлет «Труп», в котором Бретон и товарищи радовались смерти Анатоля Франса, которого они называли «последним стариком французской литературы». 
Враждуя, как и дадаисты, с буржуазной цивилизацией, сюрреалисты стремились обнажить первоосновы человеческого бытия, раскрепостить духовную энергию личности, подавляемую "искусственными" нормами логики, стереотипами социального мышления и т.п., утвердить в правах интуицию, спонтанность, непосредственность. При этом они объявили подлинную войну разуму, логическому познанию, материализму. Сюрреализм мыслился как способ овладения человеком своими внутренними возможностями и условиями своего существования, но на путях автоматической фиксации подсознательного. Многие его идеи были восприняты современными авангардистскими и леворадикальными течениями, а сюрреалистическая техника усвоена широким кругом прозаиков, поэтов, художников, кинематографистов, используется в рекламе, в художественном оформлении книг, помещений и т.п., вырождаясь в формализованную технологию. Сюрреалисты стремились вписать свой бунт в контекст социально-политической борьбы, однако ориентировались на левацкие, троцкистские группировки. 

В декабре 1924 переименовал журнал "Литература" в "Сюрреалистическую революцию" («Revolution surrealiste»). В 1925 в эссе "Революция сначала и навсегда" ("Revolution d'abord et toujours") сформулировал свое понимание сюрреалистической деятельности относительно литературы, искусства, философии и политики. Публично осудил колониальную войну Франции в Марокко 1925–1926 гг. Стал сотрудничать с органом французских коммунистов "Кларте". В январе 1927 г. вступил в коммунистическую партию вместе с Л. Арагоном, П. Элюаром, Б. Пере и Пьером Юником. В марте 1928 опубликовал очерк о творчестве П. Пикассо, М. Эрнста, Ман Рея, Андре Массона, Джорджо де Кирико под заголовком "Сюрреализм и живопись" ("Le surrealisme et la peinture"), разделив тем самым, оба эти понятия: не могло существовать «сюрреалистического стиля» в искусстве, ибо сюрреализм был не художественным методом, а способом мышления и образом жизни. Тем не менее, на живопись Бретон оказал глубокое и продолжительное влияние: в течение двух десятилетий большинство молодых художников во Франции и других странах черпали вдохновение в идеях сюрреализма. 
Лидерство Бретона приобретало все более авторитарный характер: скандалы и склоки затронули сюрреалистический кружок. Группу покинули ближайшие соратники Бретона Роже Витрак и Филипп Супо. Однако творческая деятельность становилась все более продуктивной: в доме Бретона на улице Фонтэн было открыто Бюро сюрреалистических исследований, стали издаваться многочисленные сюрреалистические журналы. Идеи движения стали поистине интернациональными: кружки, подобные бретоновским, стали открываться в других европейских столицах. 

В июне 1928 издал знаменитый роман "Надя" ("Nadja") о любви к женщине с даром ясновидения, окончившей свои дни в психиатрической клинике. Серьезные расхождения, возникшие в среде сюрреалистов, побудили его выпустить в 1930 г. "Второй Манифест сюрреализма" ("Second manifeste du surrealisme"); изменил название своего журнала на «Сюрреализм на службе революции» ("Surrealisme au service de la revolution"). В том же году создал в соавторстве с П. Элюаром и Рене Шаром поэтический сборник "Замедлить работы" ("Ralentir travaux") и в соавторстве с П. Элюаром прозаический текст "Непорочное зачатие" ("Immaculee Conception"), где сконструировал сюрреалистическую модель человеческой жизни, начиная с зачатия и кончая смертью. Самобытность, оригинальность Бретона как поэта проявилась в собрании стихов 1932 года "Седовласый револьвер" ("Revolver a cheveux blancs"). В этом же году появилось психоаналитическое исследование "Сообщающиеся сосуды" ("Les Vases communicants"), в котором он попытался выявить связи между состояниями сна и бодрствования. 
К началу 1930-х кризис внутри сюрреалистической группы углубился; ее покинули Л. Арагон и Жорж Садуль. Интересно отметить, что постоянная ротация состава, столь характерная для окружения Бретона, приносила свои плоды. Молодая кровь, казалось, придавала сюрреализму новые силы: место Арагона и Супо заняли Бунюэль и Дали. 
А. Бретона все больше тяготило пребывание в коммунистической партии; сюрреалистическая свобода была несовместима с политической борьбой; кроме того, он критиковал руководство КПФ за замалчивание сталинских репрессий. В конце 1933 г. был исключен из коммунистической партии вместе с П. Элюаром и Рене Кревелем. В 1937 издал роман-дилогию "Безумная любовь" ("L'Amour fou"). В 1938 г. организовал первую Международную выставку сюрреалистов в Париже. В том же году посетил Мексику, где вместе с Л.Д. Троцким и Д. Риверой основал Международную Федерацию независимого революционного искусства. В соавторстве с Л.Б.Троцким написал "Манифест для независимого революционного искусства" ("Manifeste pour l'art independant revolutionnaire"); резко осуждал Московские процессы 1936–1938 гг. Перед началом Второй мировой войны вернулся на родину. 

В 1939 работал врачом в военно-летной школе Пуатье. После поражения Франции в 1940 уехал в Марсель. Находился под подозрением у вишистских властей, которые запретили публикацию его поэмы Фата Моргана ("Fata Morgana") и Антологию черного юмора ("Anthologie d'humour noir"). Опасаясь репрессий, в марте 1941 эмигрировал в США, где продолжал литературное творчество. Вступил в полемику с Сальвадором Дали после того, как испанский художник заявил: «Сюрреализм — это я». 
Работал диктором на радио; активно выступал в поддержку антигитлеровской коалиции. В 1942 основал вместе с художником Марселем Дюшаном журнал «VVV» (символ тройной победы). Пропагандировал сюрреалистическую доктрину: организовал с М. Дюшаном и М. Эрнстом Международную выставку искусств; прочел лекцию о сюрреализме французским студентам Йельского университета (декабрь 1942); написал "Предисловие к третьему манифесту сюрреализма или нет" ("Prolegomenes a un troisieme manifeste du surrealisme ou non"). 
После Освобождения вернулся во Францию. В 1945 опубликовал работу "Положение сюрреализма между двумя войнами" ("Situation du surrealisme entre les deux guerres"). Прилагал усилия, чтобы возродить распавшееся во время войны сюрреалистическое движение, пытался издавать журналы, которые могли бы стать его организующими центрами, но, не встретив отклика, отказался от этой идеи. Ограничился участием в организации международных парижских выставок художников, близких к сюрреализму (1947, 1959, 1965). Продолжал литературную деятельность: «Аркан 17» (Arcane 17, 1945 г.), в 1947 г. опубликовал "Оду Шарлю Фурье" ("Ode a Charles Fourier"), в 1948 "Лампу в часах" ("La Lampe dans l'horloge"), в 1948 сборник "Поэмы" ("Poemes"), в 1953 г. "Побег на свободу" ("La Cle des champs"). С конца 1940-х проявлял большой интерес к оккультным наукам, в том числе к алхимии. 
Андре Бретон умер 28 сентября 1966 г. в Париже во время обострения болезни дыхательных путей. Похоронен на кладбище Батиньоль. 

Для истории французской культуры А. Бретон в первую очередь – создатель сюрреализма, самого значительного художественного течения первой половины ХХ века. Сюрреализм повлиял на творчество многих поэтов и художников, среди которых и те, кто прославил французское искусство. Бретон уловил настроения мыслящей интеллигенции в переломную для Европы эпоху. Он сумел распознать и обозначить то главное, что объединило самых различных по убеждениям, таланту, рождению, культуре людей в союз единомышленников, – волю к освобождению от пут логики, привычной морали и буржуазного общества. Хотя этот союз был недолговечным и распался, тем не менее участники его впитали многое из этого сотрудничества, что не могло не сказаться на их творчестве. 
Роль главы и теоретика сюрреализма обычно затеняет значение Бретона как писателя и поэта, хотя он занимает далеко не последнее место во французской литературе благодаря силе и необычности образов, пристрастию к таинственным сторонам жизни, богатству интонаций, в которых слышатся отзвуки и библейской Песни Песней, и искусства доколумбовской Америки, и немецкого романтизма. 

Известный и авторитетный знаток французской литературы Сергей Дубин писал в журнале «Иностранная литература» (1996, № 8), посвященном 100-летию Андре Бретона: "Не сумев, быть может, вывести собственные словесные достижения из круга маргинальности и привлекательности лишь для редких любителей, сюрреализм тем не менее своей уличной дерзостью, критикой рутинной или помпезной эстетики - а порой и этики – и, в особенности, триумфальным "открытием" роли произвольного, чудесного в творчестве проник во множество мельчайших щелочек современного искусства и художественного быта. Поп-арт, концептуализм, новый роман, роман-коллаж, "action painting" Поллока, магический реализм писателей Восточной Европы и Южной Америки, словесные эксперименты Реймона Кено и Жоржа Перека – за всеми этими артистическими феноменами незримо присутствует львиная грива Бретона".