КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь, Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
— Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали

МОСКВА. УЧПЕДГИЗ. 1952

УЧЕБНИК ПОЭЗИИ

Над книгой работали семь составителей, среди которых — ведущий сотрудник Института языкознания РАН, руководитель Центра лингвистических исследований мировой поэзии Наталия Азарова; литературовед, переводчик Дмитрий Кузьмин; лингвист, доктор филологических наук Владимир Плунгян и другие.

 

Учебник «Поэзия» — обширный 886-страничный труд, который формально состоит из двух блоков, следующих друг за другом (порядок чтения блоков — на выбор читателя). Первая часть — теоретическая, вторая — рекомендуемые стихотворения и переводы поэтов XVIII–XXI веков под заголовком «Читаем и размышляем». Такой диапазон авторов/текстов очерчивает хронологические границы русской поэзии. Благодаря тематическому принципу мы можем встретить стоящие рядом стихи Александра Пушкина и Геннадия Гора, баллады Иосифа Бродского и современного московского поэта Андрея Родионова. 

Любой читатель знает, что длина стихотворения может говорить о многом: скорее всего, если текст занимает много страниц, он будет нарративным (описание всех поворотов сюжета требует довольно много места), а если умещается на одной или в крайнем случае на двух страницах, то лирическим (часто потому, что в лирике поэт стремится к точности и сжатости, к предельной концентрации эмоций и смысла). Но никаких правил, которые ограничивают длину стихов, не существует: нарративное стихотворение вполне может быть сравнительно коротким, а лирическое – длинным и даже очень длинным.

2.2. Поэмы, длинные и короткие
стихотворения

Некоторые поэты сознательно экспериментируют с длиной текста – стремятся уместить все повороты сюжета в небольшое количество строк или, напротив, пишут пространные лирические стихи (первое бывает реже, а второе – чаще).

В более коротком нарративном стихотворении происходит предельная схематизация сюжета: поэт отказывается от подробностей и сосредоточивается на тех событиях, которые он хочет описать. Благодаря этому возникает значительный эффект остранения: читатель ожидает, что сюжет будет разворачиваться долго и последовательно, но все происходит стремительно.

Например, в «Балладе о синем пакете» Николая Тихонова (18.2.3. Баллада) происходящих событий хватило бы на большую поэму или роман, однако все они умещаются в пятьдесят строк: в центре этой баллады судьба важного документа («синего пакета»), который пытаются как можно быстрее доставить по месту назначения, пока содержащаяся в нем информация еще важна для адресата:

 

* * *

Локти резали ветер, за полем лог,

Человек добежал, почернел, лег.

 

Лег у огня, прохрипел: «Коня!» –

И стало холодно у огня.

 

А конь ударил, закусил мундштук,

Четыре копыта и пара рук.

 

Два шага – прыжок, и шаг хромал,

Человек один пришел на вокзал,

 

Он дышал, как дырявый мешок.

Вокзал сказал ему: «Хорошо».

 

«Хорошо», – проревел ему паровоз

И синий пакет на север повез. [313]

 

Персонажи прилагают героические усилия, чтобы доставить синий пакет в срок, однако все оказывается бесполезно – письмо приходит слишком поздно, и его получатель говорит в конце:

 

«Оно опоздало на полчаса,

Не нужно – я все уже знаю сам». [313]

 

Такая развязка может производить большое впечатление на читателя именно за счет того, что предшествующие ей события излагаются очень сжато: поэт стремится показать, что действие развивается очень быстро – герои баллады изо всех сил спешат, чтобы доставить синий пакет адресату.

Длинный лирический текст может возникать за счет стремления к детализации, прояснению мельчайших нюансов душевного состояния и внутреннего мира или за счет перефокусировки внимания. Именно так устроены поэмы Марины Цветаевой – «Поэма воздуха», «Поэма конца» и другие:

 

* * *

Полная срифмованность.

Ритм, впервые мой!

Как Колумб здороваюсь

С новою землей –

 

Воздухом. Ходячие

Истины забудь!

С сильною отдачею

Грунт, как будто грудь

 

Женщины под стоптанным

Вое‑сапогом.

(Матери под стопками

Детскими…)

В тугом –

 

Шаг. Противу – мнения:

Не удобохож

Путь. Сопротивлением

Сферы, как сквозь рожь

 

Русскую, сквозь отроду –

Рис, – тобой, Китай!

Словно моря противу

(Противу: читай –

 

По́ сердцу!) – сплечением

Толп. – Гераклом бьюсь!

– Землеизлучение.

Первый воздух – густ. [334]

 

(«Поэма воздуха»)

Ни в этом отрывке, ни во всей поэме (а ее общая длина около 400 строк) не возникает никаких явных признаков нарратива – она вся строится как очень длинное лирическое стихотворение.

В русской традиции длинные стихотворения часто называют поэмами . Изначально считалось, что поэма может быть только нарративной и, более того, что она должна повествовать о подвигах богов и героев (или, в крайнем случае, иронически перетолковывать эти подвиги). В прошлом именно такой тип поэмы признавался центральным явлением в литературе. Поэтому в русской поэзии XVIII века неоднократно предпринимались попытки создать героическую поэму (незаконченная «Петрида» Антиоха Кантемира, «Телемахида» Василия Тредиаковского, «Россияда» Михаила Хераскова), но ни одна из них не была признана современниками удачной, и место главного произведения русской поэзии на протяжении всего XVIII века пустовало.

Несмотря на то, что главной русской поэмы так и не было создано, в XIX веке эта задача уже не казалась поэтам важной: поэмы продолжали писаться, но на первый план в них выходили не героические подвиги, а перипетии жизни отдельных людей, которые показались бы незначительными поэтам XVIII века (даже если поэма была посвящена исторически значимым событиям – как «Полтава» Пушкина, ведь Пушкина интересовали отношения персонажей, а далеко не только их подвиги).

Уменьшился и общий объем поэм: если поэмы XVIII века занимали сотни страниц, то поэмы первой половины XIX века были относительно небольшими, редко превышали тысячу строк. Все большее значение в них приобретали лирические фрагменты, которые вносили разнообразие в монотонное развитие сюжета: поэма осмыслялась не только как нарративный, но и как лирический текст. Благодаря этому грань между поэмой, длинным стихотворением и циклом стихов постепенно размывалась (9.4. Стихотворный цикл).

Начиная со второй половины XIX века поэмы редко привлекали внимание читателей (исключениями были только большие поэмы Николая Некрасова, например «Кому на Руси жить хорошо», в которых поэт сосредотачивался на анализе социальной ситуации, что было немыслимо в «старой» поэме). Возрождение поэмы произошло уже в ХХ веке: в 1910– 1950‑е годы было написано множество поэм, занимающих важное место в истории поэзии. Поэмы писали Александр) Блок, Велимир Хлебников, Владимир Маяковский, Марина Цветаева, Анна Ахматова, Сергей Есенин, Илья Сельвинский, Павел Васильев, Александр Твардовский и многие другие. Эти поэмы часто обращались к поворотным событиям русской и мировой истории ХХ века: революции («Двенадцать» Блока), гражданской войне («Улялаевщина» Сельвинского), репрессиям («Реквием» Ахматовой), Великой Отечественной войне («Василий Теркин» Твардовского).

Отдельное место среди этих поэм занимает «Поэма без героя» Анны Ахматовой: эта поэма создавалась по частям на протяжении многих лет – с 1940 года до 1965‑го. Она представляет собой размышление обо всем ХХ веке – времени больших исторических сдвигов и катастроф. Основное ее действие происходит в 1913 году – году, непосредственно предшествующем Первой мировой войне, с которой, по общему мнению, принято отсчитывать «настоящий» ХХ век (первое десятилетие ХХ века часто воспринимается как продолжение XIX века). Ахматова изображает расцвет культурной жизни предвоенного Санкт‑Петербурга, и в том, как выглядела эта культурная жизнь, она видит корни будущих катастроф и потрясений:

 

Из года сорокового,

Как с башни, на все гляжу.

Как будто прощаюсь снова

С тем, с чем давно простилась,

Как будто перекрестилась

И под темные своды схожу. [27]

 

Несмотря на возрождение поэмы в первой половине ХХ века, постепенно интерес к ней падает, и поэты конца ХХ – начала XXI века крайне редко пишут поэмы, а если пишут, то такие поэмы трудно отличить от длинного стихотворения. Характерно, что Иосиф Бродский в юные годы, еще на подступах к собственной творческой манере, работал над несколькими крупными поэмами, но в его зрелом творчестве немало весьма длинных текстов, ни один из которых поэмой не назван.

Следует иметь в виду, что длина стихотворения в разное время воспринималось по‑разному. Например, в XIX веке восьмистишие считалось очень коротким стихотворением, миниатюрой, а длинные с нашей нынешней точки зрения элегии поэтов пушкинской поры казались стихами средней длины. В ХХ веке широкое распространение получили стихотворения совсем малого объема (одна, две, пять строк), на фоне которых восьми‑ или двенадцатистишия перестали казаться короткими.

Некоторые поэты второй половины ХХ века сознательно ограничивали себя и писали почти только сверхкраткие стихи (таких поэтов иногда называют минималистами1): они исходили из предположения, что поэтические миниатюры привлекают внимание читателя максимальной концентрацией смыслов и заострением всех художественных особенностей текста.

 

а светло‑то

 

светло так

как будто там ты [223]

 

Всеволод Некрасов

Если есть поэты, пишущие только короткие стихи, то должны быть и поэты, пишущие только длинные, хотя про поэтов‑«максималистов» (в отличие от поэтов‑минималистов) говорить не принято. Стремление писать длинно обычно не становится для поэта самоцелью. Как правило, оно возникает из‑за того, что поэт ставит перед собой такие задачи, которые, с его точки зрения, не могут быть выполнены в коротком тексте. Иногда это связано с тем, что поэт рассказывает сложную историю (как Федор Сваровский или Фаина Гримберг), иногда с тем, что поэт строит текст как череду ассоциаций, каждая из которых требует последовательного и долгого развития (как Аркадий Драгомощенко или Андрей Тавров).

Соотношение длинных и коротких стихотворений в разные эпохи хорошо показывает поэтический эксперимент филолога М. Л. Гаспарова, который попытался «перевести» классические русские стихи с языка «старой» поэзии на язык «новой», чтобы воссоздать то впечатление, которое эти стихи производили на их первых читателей. Для этого ему пришлось избавиться не только от специфических поэтических слов и выражений (15.2. Поэтизмы), размеров, рифм и строфики, но и значительно сократить сами стихи, которые современному читателю кажутся слишком длинными.

Например, стихотворение Константина Батюшкова «Мечта» в оригинале состояло из 211 строк, а в «переводе» М. Л. Гаспарова – из 35. Приведем начала обоих текстов, чтобы показать, как именно выполнялся такой «перевод»:

 

Батюшков :

Подруга нежных муз, посланница небес,

Источник сладких дум и сердцу милых слез,

Где ты скрываешься, Мечта, моя богиня?

Где тот счастливый край, та мирная пустыня,

 

К которым ты стремишь таинственный полет?

Иль дебри любишь ты, сих грозных скал хребет,

Где ветр порывистый и бури шум внимаешь?

Иль в Муромских лесах задумчиво блуждаешь,

 

Когда на западе зари мерцает луч

И хладная луна выходит из‑за туч?

Или, влекомая чудесным обаяньем

В места, где дышит всё любви очарованьем,

 

Под тенью яворов ты бродишь по холмам,

Студеной пеною Воклюза орошенным?

Явись, богиня, мне, и с трепетом священным

Коснуся я струнам,

Тобой одушевленным!

 

Явися! ждет тебя задумчивый пиит,

В безмолвии ночном сидящий у лампады;

Явись и дай вкусить сердечныя отрады!

Любимца твоего, любимца Аонид,

 

И горесть сладостна бывает:

Он в горести – мечтает.

То вдруг он пренесен во Сельмские леса,

Где ветр шумит, ревет гроза,

 

Где тень Оскарова, одетая туманом,

По небу стелется над пенным океаном;

То, с чашей радости в руках,

Он с бардами поет: и месяц в облаках,

 

И Кромлы шумный лес безмолвно им внимает.

И эхо по горам песнь звучну повторяет.

 

Или в полночный час

Он слышит Скальдов глас,

Прерывистый и томный.

Зрит: юноши безмолвны,

 

Склоняся на щиты, стоят кругом костров,

Зажженных в поле брани;

И древний царь певцов

Простер на арфу длани… [38]

 

 

Гаспаров :

Где ты ищешь счастья, моя богиня?

Грозные скалы, шумные бури,

Задумчивые закаты,

Благоуханные рощи над воспетыми берегами.

 

Воротись, я жду

Ночью, в тишине, у лампады, горестный,

Уносясь мечтою

В дикий север, к туману и океану:

 

Скалы, лес, луна в облаках,

Пышущие костры,

 

Хриплым арфам внемлют воины над щитами,

Дух героя над тризной взлетает ввысь

 

В радужные раздолья храбрых. [72]

 

«Переводчик» убрал из этого стихотворения все, без чего, по его мнению, оно могло бы обойтись, если бы было написано современным автором, который почти всегда предпочитает сказать «короче», чем поэт XIX века. Батюшкову было недостаточно просто упомянуть музу в начале – ему обязательно нужно сказать о ней подробно, используя различные риторические фигуры2 и иносказания: муза для него – не просто муза, а посланница небес, / Источник сладких дум и сердцу милых слез… В «переводе» муза превращается просто в богиню : предполагается, что именно так бы сказал современный поэт, для которого краткость и точность более привычны, чем длинноты и риторические украшения. Далее у Батюшкова довольно много строк посвящено возможным местам пребывания покинувшей поэта музы: в «переводе» это длинное описание сжато до трех строк: Грозные скалы, шумные бури, / Задумчивые закаты, / Благоуханные рощи над воспетыми берегами, где в сжатом виде названы те же места, что и в оригинальном тексте. Действуя таким образом, «переводчик» сильно сокращает исходный текст, делает его более сухим и лаконичным, а следовательно, по мнению «переводчика», более похожим на современную ему поэзию.

Этот эксперимент показывает, что представление о длинном и коротком стихотворении связано не только с количеством строк, но и с содержанием текста: предпочтение той или иной длины зависит от особенностей поэтического языка эпохи, от того, какие его элементы поэты считают необходимыми и обязательными. Так, в начале XIX века стихи были немыслимы без риторических фигур, но в конце ХХ века их обилие кажется избыточным и неуместным.

 

 

 

 

Читаем и размышляем 2.2

 

 

 

Евгений Баратынский, 1800‑1844

 

Осень

 

  1

И вот сентябрь! замедля свой восход,

Сияньем хладным солнце блещет,

И луч его в зерцале зыбком вод

Неверным золотом трепещет.

 

Седая мгла виется вкруг холмов;

Росой затоплены равнины;

Желтеет сень кудрявая дубов,

И красен круглый лист осины;

 

Умолкли птиц живые голоса,

Безмолвен лес, беззвучны небеса!

 

  2

И вот сентябрь! и вечер года к нам

Подходит. На поля и горы

Уже мороз бросает по утрам

Свои сребристые узоры.

 

Пробудится ненастливый Эол;

Пред ним помчится прах летучий,

Качаяся, завоет роща, дол

Покроет лист ее падучий,

 

И набегут на небо облака,

И, потемнев, запенится река.

 

  3

Прощай, прощай, сияние небес!

Прощай, прощай, краса природы!

Волшебного шептанья полный лес,

Златочешуйчатые воды!

 

Веселый сон минутных летних нег!

Вот эхо в рощах обнаженных

Секирою тревожит дровосек,

И скоро, снегом убеленных,

 

Своих дубров и холмов зимний вид

Застылый ток туманно отразит.

 

  4

А между тем досужий селянин

Плод годовых трудов сбирает;

Сметав в стога скошенный злак долин,

С серпом он в поле поспешает.

 

Гуляет серп. На сжатых бороздах

Снопы стоят в копнах блестящих

Иль тянутся, вдоль жнивы, на возах,

Под тяжкой ношею скрыпящих,

 

И хлебных скирд золотоверхий град

Подъемлется кругом крестьянских хат.

 

  5

Дни сельского, святого торжества!

Овины весело дымятся,

И цеп стучит, и с шумом жернова

Ожившей мельницы крутятся.

 

Иди, зима! на строги дни себе

Припас оратай много блага:

Отрадное тепло в его избе,

Хлеб‑соль и пенистая брага;

 

С семьей своей вкусит он без забот

Своих трудов благословенный плод!

 

  6

А ты, когда вступаешь в осень дней,

Оратай жизненного поля,

И пред тобой во благостыне всей

Является земная доля;

 

Когда тебе житейские бразды,

Труд бытия вознаграждая,

Готовятся подать свои плоды

И спеет жатва дорогая,

 

И в зернах дум ее сбираешь ты,

Судеб людских достигнув полноты, –

 

  7

Ты так же ли, как земледел, богат?

И ты, как он, с надеждой сеял;

И ты, как он, о дальнем дне наград

Сны позлащенные лелеял…

 

Любуйся же, гордись восставшим им!

Считай свои приобретенья!..

Увы! к мечтам, страстям, трудам мирским

Тобой скопленные презренья,

 

Язвительный, неотразимый стыд

Души твоей обманов и обид!

 

  8

Твой день взошел, и для тебя ясна

Вся дерзость юных легковерий;

Испытана тобою глубина

Людских безумств и лицемерий.

 

Ты, некогда всех увлечений друг,

Сочувствий пламенный искатель,

Блистательных туманов царь – и вдруг

Бесплодных дебрей созерцатель,

 

Один с тоской, которой смертный стон

Едва твоей гордыней задушен.

 

  9

Но если бы негодованья крик,

Но если б вопль тоски великой

Из глубины сердечныя возник,

Вполне торжественный и дикой, –

 

Костями бы среди своих забав

Содроглась ветреная младость,

Играющий младенец, зарыдав,

Игрушку б выронил, и радость

 

Покинула б чело его навек,

И заживо б в нем умер человек!

 

  10

Зови ж теперь на праздник честный мир!

Спеши, хозяин тороватый!

Проси, сажай гостей своих за пир

Затейливый, замысловатый!

 

Что лакомству пророчит он утех!

Каким разнообразьем брашен

Блистает он!.. Но вкус один во всех,

И, как могила, людям страшен;

 

Садись один и тризну соверши

По радостям земным твоей души!

 

  11

Какое же потом в груди твоей

Ни водворится озаренье,

Чем дум и чувств ни разрешится в ней

Последнее вихревращенье –

 

Пусть в торжестве насмешливом своем

Ум бесполезный сердца трепет

Угомонит и тщетных жалоб в нем

Удушит запоздалый лепет,

 

И примешь ты, как лучший жизни клад,

Дар опыта, мертвящий душу хлад.

 

  12

Иль, отряхнув видения земли

Порывом скорби животворной,

Ее предел завидя невдали,

Цветущий брег за мглою черной,

 

Возмездий край, благовестящим снам

Доверясь чувством обновленным,

И бытия мятежным голосам,

В великом гимне примиренным,

 

Внимающий, как арфам, коих строй

Превыспренний не понят был тобой, –

 

  13

Пред промыслом оправданным ты ниц

Падешь с признательным смиреньем,

С надеждою, не видящей границ,

И утоленным разуменьем, –

 

Знай, внутренней своей вовеки ты

Не передашь земному звуку

И легких чад житейской суеты

Не посвятишь в свою науку;

 

Знай, горняя иль дольная, она

Нам на земле не для земли дана.

 

  14

Вот буйственно несется ураган,

И лес подъемлет говор шумный,

И пенится, и ходит океан,

И в берег бьет волной безумной;

 

Так иногда толпы ленивый ум

Из усыпления выводит

Глас, пошлый глас, вещатель общих дум,

И звучный отзыв в ней находит,

 

Но не найдет отзыва тот глагол,

Что страстное земное перешел.

 

  15

Пускай, приняв неправильный полет

И вспять стези не обретая,

Звезда небес в бездонность утечет;

Пусть заменит ее другая;

 

Не явствует земле ущерб одной,

Не поражает ухо мира

Падения ее далекий вой,

Равно как в высотах эфира

 

Ее сестры новорожденный свет

И небесам восторженный привет!

 

  16

Зима идет, и тощая земля

В широких лысинах бессилья,

И радостно блиставшие поля

Златыми класами обилья,

 

Со смертью жизнь, богатство с нищетой –

Все образы годины бывшей

Сравняются под снежной пеленой,

Однообразно их покрывшей, –

 

Перед тобой таков отныне свет,

Но в нем тебе грядущей жатвы нет! [34]

 

 

 

Всеволод Некрасов, 1934‑2009

 

* * *

Погоди

 

Я посмотрю

 

Как идут

Облака

 

Как идут дела [224]

 

 

 

Владимир Бурич, 1932‑1994

 

Земля

сама себя лечит

травами

прикладывает подорожник

к незаживающим ранам

дорог [53]

 

 

 

Михаил Нилин, 1945

 

* * *

Хребтина тряского аэроплана…

заболотье, осины… Летное поле…

Рампа электрических огней

сверкает – на манер солнца в тучах.

 

…канистр

касторовым маслом, керосином. [230]

 

 

 

Анна Ахматова, 1889‑1966

 

Поэма без героя

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

 

[Отрывок]

 

 

  И под аркой на Галерной…

  А. Ахматова

 

 

  В Петербурге мы сойдемся снова,

  Словно солнце мы похоронили в нем.

  О. Мандельштам

 

 

  То был последний год…

  М. Лозинский

 

 

Петербург 1913 года. Лирическое отступление: последнее воспоминание о Царском Селе. Ветер, не то вспоминая, не то пророчествуя, бормочет:

 

 

* * *

Были святки кострами согреты,

И валились с мостов кареты,

И весь траурный город плыл

 

По неведомому назначенью,

По Неве иль против теченья, –

Только прочь от своих могил.

 

На Галерной чернела арка,

В Летнем тонко пела флюгарка,

И серебряный месяц ярко

Над серебряным веком стыл.

 

Оттого, что по всем дорогам,

Оттого, что ко всем порогам

Приближалась медленно тень,

 

Ветер рвал со стены афиши,

Дым плясал вприсядку на крыше

И кладбищем пахла сирень.

 

И царицей Авдотьей заклятый,

Достоевский и бесноватый,

Город в свой уходил туман.

 

И выглядывал вновь из мрака

Старый питерщик и гуляка,

Как пред казнью бил барабан…

 

И всегда в темноте морозной,

Предвоенной, блудной и грозной,

Жил какой‑то будущий гул…

 

Но тогда он был слышен глуше,

Он почти не тревожил души

И в сугробах невских тонул.

 

Словно в зеркале страшной ночи,

И беснуется и не хочет

Узнавать себя человек,

 

А по набережной легендарной

Приближался не календарный –

Настоящий Двадцатый Век. [27]

 

  ТАКЖЕ СМ.:

  Эдуард Багрицкий (2.1),

  Александр Твардовский (4),

  Алексей Парщиков (7.1),

  Андрей Поляков (19.1),

  Александр Блок (21.2).

 

1  Минимализм – направление в разных видах искусства (включая поэзию) во второй половине XX века. Минималистические произведения складываются из минимального количества самых простых элементов: коротких фраз, отдельных слов (часто служебных), часто они сами очень кратки, а если длинны, то основаны на множестве повторов. Минимализм может искать большой смысл в малом, а может сомневаться в том, что есть какие‑то смыслы, кроме малых. Основные представители минимализма в русской поэзии – Всеволод Некрасов и Иван Ахметьев.

 

2  Риторические фигуры – языковые обороты, усиливающие выразительность речи. Набор основных риторических фигур был сформирован еще в античности, когда риторика, ораторское искусство, была важной и уважаемой общественной практикой.