Schokn / ЩЕкн

КВАНТОВАЯ ПОЭЗИЯ МЕХАНИКА
Настоящая поэзия ничего не говорит, она только указывает возможности. Открывает все двери. Ты можешь открыть любую, которая подходит тебе.

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ

Джим Моррисон
ЧЕН КИМ

Чен Ким

 

Александр Владимирович Носков (сетевой псевдоним, под которым известны все стихи и все остальные тексты, — Чен Ким) родился в 1958 году в "закрытом" городе Свердловск-45 (нынче г. Лесной). Окончил школу в городе Рыбинске, на Волге. Работал на заводе. Потом ушел в программирование. Первые стихи написал в 2005 году. Публикуется в сети. Живет в Москве.

Трудно быть богом. Но приятно

 

Через поле на автобус

по тропинке я иду

Никакой земля не глобус!

Ну имеется ввиду

Что она не шар на палке

А нормальный плоский блин

Как если раскатаешь скалкой

Тесто или пластилин

 

И потом на плоскость эту

Выпустишь людей гулять...

Рады? С круглой-то планеты

Раньше скатывались блять...

 

© Copyright: Чен Ким, 2007

 

 

 

 

Подмосковная сирень

 

Вечерний воздух тих и влажен.

Свою старательную тень

На скудный двор пятиэтажек

Бросает старая сирень.

Собрав коляски у подъезда,

Мамаши юные сидят.

Та что в футболке "Црвена Звéзда"

Тихонько курит. Дети спят.

 

И я хочу чтоб каждый день

Вся эта жизненная малость -

Дворы, сиреневая тень,

Не исчезая повторялась.

На их и на моем веку,

Пронизанном простой любовью...

"Девчонки, может по пивку?

Свекровь? Да хрен с ней, со свекровью!"

 

© Copyright: Чен Ким, 2022

 

 

 

Кем быть?

 

А я не терзаюсь этим вопросом,

Я знаю: в конце концов,

В следующей жизни я стану матросом,

Как Николай Рубцов.

Буду ходить на барже-сухогрузе

Большою русской рекой.

Рек до хрена в советском союзе,

Мне все равно какой...

 

По берегам огоньки жилья,

Дизель работает тяжко,

И на корме, средь людского белья

Сохнет моя тельняшка.

 

 

 

Про больницу. Новый год

 

Как хорошо-то после перевязки...

У батареи — будто у костра.

И белый цвет бинтов из зимней сказки,

И елкой пахнет Света-медсестра.

 

Наш доктор в чистом, праздничном халате

Поздравит нас, пока не напились.

В конце попросит не курить в палате

И меньше ржать. Чтоб швы не разошлись...

 

 

 

Поздняя осень

 

На прекрасный пример бескорыстья

Поглядеть по тропинке иду —

Золотые шикарные листья

В поселковом холодном пруду.

 

Глуповатые мысли о смерти

Осень тут же дает мне взаймы.

В тихом омуте мокрые черти

Ожидают прихода зимы...

 

 

 

Апрель

 

Вот туннель, по которому души

Под давлением в пять атмосфер

В рай летят, что не очень-то нужен

Нам, родившимся в СССР.

Мы мелком на просохшей дороге

Проведем роковую черту,

За которой советские боги

Будут ждать нас в аэропорту —

Там, где праздничный гул самолетов,

Чистый холод хрустальных небес,

Золотые шевроны пилотов,

Голубые глаза стюардесс...

 

 

 

Смерть одинокого инженера

 

Оркестр нестройный, гроб, венки...

В углу тихонько плачет кто-то,

Молчат угрюмые станки

И с черной ленточкою фото

Висит. Где ты удачно снят

В венгерской импортной рубашке

Лет двадцать пять тому назад

Для заводской многотиражки.

 

Чтоб помянуть хватило мест,

Сколотят грубые скамейки...

И от завода сварят крест.

Хороший крест. Из нержавейки.

 

 

 

Утро светлого дня

 

"Ночь, улица, фонарь, аптека"...

И вдруг свободный шум морской —

Художник Александр Дейнека

Раздвинул шторы в мастерской.

 

Роса последней чистой каплей

Сверкает в городской траве,

И тени белых дирижаблей

Скользят по утренней Москве.

 

Они так схожи с облаками

И отличаются от них

Лишь бортовыми номерами

На легких корпусах льняных.

 

 

 

Коногон

 

Мужчина моется в реке.

Наколот якорь на руке.

Он трет и трет остервенело

Работой скомканное тело...

 

Так драит палубу матрос

Эсминца северного флота.

А в легких зверский силикоз

И, может быть, похуже что-то.

 

Пропитан угольною пылью,

Мужчина молится реке...

Раскрыв свои стальные крылья,

Выходит ангел из пике.

 

 

 

Общежитие

 

Курим на кроватях и болтаем.

Ждем, когда просохнет мытый пол.

Стол накрыт (пока недосягаем),

Два портвейна украшают стол.

 

Дышит все любовью и покоем,

Чистота тогдашних наших лиц

Кажется сравнимой с чистотою

Освещенных солнцем половиц...

 

 

 

 

Зимняя теория механизмов и машин

 

Вот москвичи бегут, не глядя

По сторонам. И пусть спешат!

А ты стоишь — не взрослый дядя,

А прям какой-то детский сад...

 

Есть в странных механизмах тайна,

Что на морозе битый час

Снегоуборочным комбайном

Заставит любоваться вас.

 

 

 

 

Круговорот

 

У вас бывает? У меня бывает —

живешь-живешь, а жизнь не убывает,

а только прибывает, как вода

в пруду весною. Правда, иногда

бывают сложности. Когда уж через край

как долбанет... И старенький сарай,

штакетник ветхий, грядки с огурцами

смывает полностью, практически с концами...

И снова строить с чистого листа —

сарай, штакетник, грядки... красота!

 

 

 

 

Ангел

 

В слепом окошке в тихом коридоре

За кабинетом старшей медсестры

На небесах в ночном степном просторе

Горят монгольских воинов костры.

 

Больных луна тревожит, им не спится,

Я замедляю плавный свой полет:

"Спокойно! В этой маленькой больнице

Никто сегодня ночью не умрет".

 

 

 

 

Нить

 

В подъезде дым от лёгких сигарет,

Он, будто ладан, пахнет чем-то сладким…

Привычно «здрассьте» говорю в ответ

Трём женщинам на лестничной площадке.

Их призрачными сделал тусклый свет,

Я прохожу сквозь них неторопливо,

Они печально смотрят мне вослед

И пепел стряхивают в банку из-под пива…

 

 

 

 

 

Без сна

 

Опять этой ночью не спится?

Курантов полуночный бой

В кошмар превращает столицу.

Не бойся, я рядом с тобой.

 

Войдём же в печальные скверы,

Где ждёт нас дозорный патруль

С молитвою – Символом веры –

И горстью серебряных пуль.

 

Ты видишь чугунные люки?

Они для того тяжелы,

Чтоб страшные смертные муки

Изрытой подземной скалы

Не вырвались в город уснувший

И мёртвые чорные сны

Людские не тронули души,

Что так беззащитно нежны.

 

 

 

 

Зеленая ветка

 

Вагон метро как будто шире,

И можно где угодно сесть.

Ночная жизнь в подземном мире –

Не то что утренняя жесть.

 

Мы с двойниками отражений

Делить привыкли пополам

Усталость транспортных сражений,

В которых бьёмся по утрам.

 

Спасибо этой передышке

За чёрно-белое кино,

Где светом электронной книжки

Твоё лицо озарено.

 

 

 

 

Моя Москва. Рассвет

 

Солнце из-за крыш коротким всполохом

Вдруг блеснёт, и понимаешь, что

До тебя чудесным этим воздухом

Не дышал пока ещё никто.

Ветер дымку с набережной сдует,

Бред ночной и пьяное враньё…

Нежная Москва меня целует –

Я сегодня первый у неё.

 

 

 

 

Рюмочная

 

Холодной водки выпить. Закусить

Салатом и горячим чебуреком.

Вот так бы жить тихонечко и жить –

И помереть хорошим человеком…

 

 

 

 

Дурацкое счастье дурака

 

Мне ничего не надо кроме

Того, что есть уж в сердце глупом.

Я счастлив тем, что пахнет в доме

Детьми, собаками и супом.

 

 

 

 

Летние каникулы. Клён

 

Маленький поселок при заводе.

Танцы в старом парке у реки.

Мы прижмёмся крепко, как в природе

В холод прижимаются щенки.

 

Ты спросила что-то, – я ответил,

Или может просто промолчал.

Главное, ты лучше всех на свете,

Даже тех, что снятся по ночам.

 

Я притих, окаменев как будто

С глупою улыбкой на лице.

Я туплю примерно три минуты.

Плюс гитарный проигрыш в конце.

 

 

 

Стишок про рабочий район

 

Среди жилых построек

В семнадцать этажей

В районе автомоек

И шиномонтажей

Живут простые люди,

И жизнь у них проста,

Мир наших серых буден

Спасает красота

Бетонного забора,

Что инея белей,

И легкий звук мотора

Любимых жигулей.

Грехов на нас немного –

Два пишем, три в уме.

Мы вспоминаем бога

На Пасху и в тюрьме.

 

 

 

Стишок про космос и поэтов

 

Наверно, так... На мёртвую планету

Сойдёт пилот усталый с корабля.

В планшете текст: «Разумной жизни нету.

Давным-давно. Название – Земля»...

Исследуя нутро приборов странных,

Почти готовых обратиться в прах,

Стихи найдёт он в древней базе данных

На позабытых богом серверах.

Вернувшись на корабль, в шкафу на полку

Положит бластер, флэшку и скафандр,

И робот-врач набьёт ему наколку

Со знаком твёрдым – Пушкинъ Александръ.

 

Я точно знаю, как это бывает.

Я сам в одной из солнечных систем

Себя в метро, на улице, в трамвае

Частенько ощущаю «нашим всем».

 

 

 

 

 

Зимние каникулы. Хоккей

 

Сидишь расхристанный в прихожей,

Тепло, разлитое вокруг,

Слегка покалывает кожу

Отогревающихся рук.

 

Такая в этой боли нега...

Коньки усталые в углу

Лежат. И три комочка снега

Тихонько тают на полу...

 

 

 

 

Небо

 

Дача, ночь, начало лета...

На скамейке у крыльца

Куришь. Тлеет сигарета,

Освещая часть лица.

Спят в домах собаки, люди.

И такая тишина...

Утром или дождик будет,

Или с немцами война.

 

 

 

 

Другие берега

 

Деревянные эти ступени

Приведут меня к тёмной реке,

Где волшебные лунные тени

Говорят на ночном языке.

Жалко только, что суть разговора

Мне придётся к утру позабыть.

Жалко жизни, что кончится скоро.

И немного, что бросил курить...

 

 

 

 

Возвращение

 

Возвращаться из космоса страшно

На безлюдный пустой космодром

И трибуна стоит не покрашена

Лишь дежурным сигнальным костром

Освещённый старик в телогрейке

Потихоньку навстречу идёт

Из-за севшей почти батарейки

Мало света фонарик даёт...

Экипаж достаёт сигареты

Чтобы дать старику закурить

Из обрывка какой-то газеты

Понимают, что поздно спешить...

Их не ждут. Их почти что забыли.

Только ветхий безумный старик

Отряхнёт от космической пыли

Командиру его воротник

Будут возле буржуйки тесниться

Что не греет – топи не топи

И привычно заплачет волчица

в бесприютной казахской степи...

 

 

 

 

Дети подземелья

 

На подземной парковке

Магазина «Ашан»

Мама просто и ловко

Достаёт малыша

Из железной тележки,

Где пакетов гора

(В них еда для поддержки

Сил любви и добра).

Мальчик спит безмятежно

И, заботясь о нём,

Мать фиксирует нежно

Автокресло ремнём.

И гружённый под крышу,

Вдоль обшарпанных стен

Проплывает чуть слышно

Голубой «Ситроен».

Шелестящие шины,

Тени серых камней,

И мерцают рубины

Габаритных огней.

Как в тиши Третьяковки,

Засыпает душа

На подземной парковке

Магазина «Ашан».

 

По бетонной дорожке

К двери лифта иду.

Привыкаю немножко

К жизни в этом аду.

 

 

 

 

Мишка на севере

 

Раздернешь зимней ночью шторы...

Ах, как же в северной глуши

Высоковольтные опоры

На фоне неба хороши!

 

Они скрепляют неба своды

Со снежным саваном земли.

На случай ветреной погоды,

Чтоб оторваться не могли.

 

Упали звезды и зависли,

Морозом скован ход планет...

Мешают спать Луна и мысли —

Что год не плочено за свет...

 

 

 

 

Ходячий больной

 

Грустно ночью в лазарете.

Хоть тошнит от табака —

к пятой за ночь сигарете

снова тянется рука.

В освещенную луною

часть больничного двора

я спускаюсь. Там со мною

медицинская сестра

из приемного покоя

выйдет рядом постоять,

что-то стало с ней такое,

ночью - сразу не понять.

Может, тени под глазами

глубже стали и темней?..

 

Я смешно смотрюсь в пижаме —

и не заигрываю с ней...

 

 

 

 

Про больницу. Новый год

 

Как хорошо-то после перевязки...

У батареи — будто у костра.

И белый цвет бинтов из зимней сказки,

И елкой пахнет Света-медсестра.

 

Наш доктор в чистом, праздничном халате

Поздравит нас, пока не напились.

В конце попросит не курить в палате

И меньше ржать. Чтоб швы не разошлись...

 

 

 

 

Весенний праздник 1987

 

Полуподвал (какое слово!),

где у обшарпанной стены

два ящика из овощнова

газетами застелены...

 

В эмалированную кружку

сто грамм... — "а лихо я пролез

без очереди за чекушкой!.." —

ну, всё... Воистину воскрес...

 

 

 

 

Репетиция. Метро-9

 

Бывает, поезд встанет вдруг в тоннеле,

И в этой невозможной тишине

Все думают о том, что не успели

Пожить как следует... И лица их в окне

Желтеют отраженьем смертной муки,

Пока не захрипят под потолком,

Из машиниста извлекаясь, звуки:

"Не бойтесь. Щас поедем. Все пучком..."

 

 

 

 

Здравствуй, школа!

 

Все окончено. Осень без боя

Захватила последний редут.

Под немецко-фашистским конвоем

К парикмахеру нас отведут...

А на утро влачишь, словно инок,

Выражая покорность судьбе,

Кандалы этих новых ботинок

И одежду, чужую тебе.

Вот по имени кто-то окликнул,

Предложив напоследок курнуть...

 

До ближайших осенних каникул

Дай нам, Господи, сил дотянуть.

 

 

 

 

Союз-Аполлон

 

Первый снег улегся на газонах

И по этой снежной целине

Малыши в смишных комбинезонах

Неуклюже движутся ко мне

 

Все это похоже на картину

если запихать в нее — в одну —

высадку папанинцев на льдину

и американцев на Луну

 

 

 

 

Поздняя осень. Описание природы. Можно пропустить

 

На прекрасный пример бескорыстья

Поглядеть по тропинке иду —

Золотые шикарные листья

В поселковом холодном пруду.

 

Глуповатые мысли о смерти

Осень тут же дает мне взаймы.

В тихом омуте мокрые черти

Ожидают прихода зимы...

 

 

 

 

На трамвайчик речной...

 

На трамвайчик речной покупаю

Два билета — себе и тебе

И тихонько с тобою гуляю

По трамвайчиковой палубе

Мы давно уж вот так не катались

Чтоб за руки друг дружку держать

Чтоб обратно немножко боялись

Ты - меня, я — тебя потерять

 

 

 

 

Лето

 

Как забавно живем мы с тобою.

Все как в юности. Надо же так...

Дети выросли. Снова нас двое —

Ты да я. Не считая собак...

 

 

 

 

Мой город

 

Бывает так, что в шуме городском

Свою простую музыку услышишь.

Она твоя, ты с ней давно знаком —

Ну разве что тональностью повыше...

Снимаю шапку с бритой головы,

На солнце греясь по пути с работы.

Конечно, я не "виртуоз Москвы",

Но видит бог, я попадаю в ноты.

 

 

 

 

Ларек

 

Каждый день мы себе выбираем,

Выходя по утрам из квартир, —

Островок между адом и раем —

Специальный свой собственный мир.

 

Солнце к вечеру город согрело,

Запустив стаю теплых лучей.

Знаю, день мой сегодняшний сделан

Ради самых обычных вещей:

Ради осени неторопливой,

Неба синего с рыжей каймой,

Ради этой вот кружечки пива

По дороге с работы домой.

 

 

 

 

Лист ожидания

 

Кофе из стаканчика бумажного

Выпить. Возле урны покурить,

Вспоминая, что ж такого важного

Не успел я в жизни совершить?

 

Все, что мог, я переделал вроде,

Так, остались мелкие штрихи.

Может быть, зачтутся мне на входе

Глуповато-грустные стихи...

Вот, например, квантовая теория, физика атомного ядра. За последнее столетие эта теория блестяще прошла все мыслимые проверки, некоторые ее предсказания оправдались с точностью до десятого знака после запятой. Неудивительно, что физики считают квантовую теорию одной из своих главных побед. Но за их похвальбой таится постыдная правда: у них нет ни малейшего понятия, почему эти законы работают и откуда они взялись.
— Роберт Мэттьюс

 

Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит мне квантовую физику, пока я жив. А после смерти, надеюсь,

Бог объяснит мне, что такое турбулентность. 
   — Вернер Гейзенберг


Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
— Сальвадор Дали